Шалва Амонашвили - Гармония труда, счастья и долга
Убирая комнату, дежурный восьмого класса хотел переставить стул для учителя. Только он дотронулся до стула, как от него отпала ножка.
«Где взялась на мою голову эта напасть? — подумал мальчик. — Отнесу стул в седьмой класс, обменяю».
Тихонько приоткрыл дверь в седьмой класс, поставил стул с отломанной ножкой возле стола, а целый стул взял. Дежурный семиклассник поливал цветы и не заметил, что в класс кто-то входил…
Но вот и дежурный семиклассник притронулся к стулу, ножка упала, и он подумал: «Отнесу стул в шестой класс, обменяю…»
Тихонько открыл дверь в шестой класс, поставил стул с отломанной ножкой к столу, а целый взял. Дежурный шестиклассник не заметил ничего. Он в это время мыл доску.
Но потом и он дотронулся до стула, и ножка снова упала…
Шестиклассник отнес поломанный стул в пятый класс, пятиклассник — в четвертый, четвероклассник — в третий, третьеклассник — во второй, а второклассник — в первый.
Дежурный первоклассник притронулся нечаянно к стулу, ножка отвалилась.
Маленький мальчик стоит возле поломанного стула и плачет.
Заходит в класс учитель. Видит, что мальчик стоит и плачет
— Почему ты плачешь, Юрко? — спросил учитель.
— Да вот… стул нечаянно сломал…
«Какие у нас честные, правдивые дети», — подумал учитель.
Яблонька оживает
Первоклассник Мишко бегал по двору и сломал маленькую яблоньку.
— Мишко яблоньку сломал! Мишко яблоньку сломал! — закричали дети, побежали к учительнице и рассказали ей, как все было.
— Почему же ты не смотришь, куда бежишь? — с укором спросила учительница. — Что же теперь делать? Яблонька умерла. Пусть стоит сломанный ствол.
Мишко стал молчаливый и задумчивый. Он приходил в школу задолго до уроков, смотрел на зеленый рядочек яблонь. Сломанная яблонька стояла сухая, покалеченная. Мишке было тяжело смотреть на нее.
Однажды учительница повела класс в сад.
— Дети, — сказала она, — давайте посчитаем, сколько в нашем молодом саду яблонек, груш, вишен.
Мишко пошел вдоль ряда яблонек. Он хорошо знал, что живых яблонек тринадцать и одна мертвая. Ему больно было смотреть на сухой ствол. Он подошел к погибшей яблоньке и от удивления чуть не вскрикнул: от засохшего ствола отрастала веточка.
— Яблонька оживает! — сказал он взволнованно учительнице.
Учительница подошла к сухому деревцу.
— Да, яблонька оживает, — обрадовалась она. — Это будет твоя яблонька. Хорошо, Мишко?
— Хорошо! — воскликнул Мишко, и глаза его сияли. Он побежал к колодцу.
— Куда же ты побежал, Мишко? — спросила учительница
— Полью свою яблоньку.
По одному глотку — самым слабым
Теплым июньским днем пошли пионеры в лес. И так случилось, что только один мальчик Толя взял воды, больше никто не взял.
В лесу было жарко. Всем хотелось пить. Учительница сказала:
— Надо беречь воду. Нет близко ни ручья, ни родника. Будем давать по одному глотку только самым слабым. А сильные и выдержанные потерпят.
Поставили флягу с водой на траву под дубом. Долго ходили в лесу, искали цветок, о котором рассказывала учительница. У этого цветка лепестки голубые, как весеннее небо, а в середине — золотая капелька, как роса, освещенная солнцем. Нашли один-единственный цветок, жаль было его срывать…
Собрались на поляне, слушали сказку учительницы, а потом каждый рассказывал свою сказку. Пить хотелось еще сильнее, но разве кто мог осмелиться подойти к фляге? Ведь подумают: вот самый слабый! Все крепились, терпели. О воде никто не вспоминал.
Солнце склонилось над лесом. Из оврага повеяло прохладой. Уже и домой пора. Все пошли домой.
Толя нес флягу с водой. Он спросил:
— Кто хочет пить? Все молчали.
Конь убежал…
В четвертом классе на уроке математики учитель дал задачи для самостоятельной работы. Все склонились над тетрадями и сосредоточенно писали.
На последней парте сидел Витя. Он заканчивал решать задачу, как вдруг на парту упала записка.
«Это опять, наверное, от Петрика, — подумал Витя. — Опять просит коньки. Что же я ему все время буду давать свои коньки?»
— Иван Петрович, — поднялся Витя, — мне кто-то записку бросил… Разве можно на уроке записки писать?
— Записки на уроке писать нельзя, — сказал Иван Петрович. — Но если уж тебе кто-то написал записку, то рассказывать о ней учителю — нехорошо, Витя. Записка — это же тайна, которая должна быть известна только тебе и твоему товарищу. А ты раскрываешь эту тайну. Возьми записку, спрячь, на перемене прочтешь…
Витя покраснел. В классе воцарилась тишина. Время от времени некоторые мальчики поднимали голову, смотрели на Витю, и в их взглядах он видел удивление и возмущение.
Витя развернул записку и прочитал. «Витя, — писал Петрик, — я нарисовал тебе огнегривого коня. Если хочешь, дам тебе».
На перемене Витя подошел к Петрику.
— Давай коня, — сказал Витя.
— Конь убежал… — тихо ответил Петрик.
Чему усмехался Дима?
В воскресный день восьмеро друзей — воспитанников школы-интерната — отправились за город. За городом возвышалась гора, сразу под нею — спуск, а внизу — Днепр.
Мальчики забрались на гору. Сняли форменные фуражки, положили их под высокой сосной, а сами уселись на траву, и Дима Соколенко стал читать вслух интересную книжку.
Вдруг налетел ветер, пронесся вихрем над горой. Мальчики подняли головы от удивления. Ветер был такой сильный, что отломил сосновую ветку, подхватил одну фуражку и понес, понес — сначала вниз под гору, затем над Днепром. Серый вихрь мелькнул еще раз на берегу, но фуражки уже не было видно.
Только вчера выдали новую форму, никто не успел сделать пометку на своей фуражке, а тут такой случай: одну, одну из восьми, унесло ветром, остальные лежали вперемешку под сосной.
Как только ветер сник, мальчики кинулись к фуражкам. Семеро ребят бежали к сосне, и каждому хотелось добежать быстрее, потому что каждый знал: одной фуражки не хватает.
Когда мальчики возвращались к прежнему месту, они удивились: Дима Соколенко сидел и читал, словно ничего не случилось. Он не поднялся, когда все бросились за фуражками.
Семеро мальчиков в новых фуражках подходили к Диме. Каждый хотел о чем-то спросить его.
Но, увидев, как Дима усмехается, склонили головы и опустили глаза. Им было стыдно.
И то хорошо!
Несмелый мальчик
В пятый класс среди года пришел новый ученик, Николай. В первый же день все убедились, что он несмелый, даже застенчивый. Его хотели на первую парту посадить, но он отказался. Попросился на последнюю.
Учился Николай прилежно, старательно делал домашние задания. Ответы Николая были такими хорошими, что, когда его вызывали, в классе наступала тишина. Каждый хотел послушать хороший ответ. Учителя часто хвалили Николая: «Вот так нужно готовить задания и отвечать на вопросы».
От похвал мальчик краснел, было видно, что ему хотелось быстрее сесть за свою последнюю парту.
Одноклассники говорили: «Хороший ученик. И добрый товарищ. Попросишь — всегда объяснит, расскажет, как решить задачу. Но очень несмелый…»
Однажды пятиклассники возвращались из школы домой. Было это в мае, перед окончанием учебного года. Шли гурьбой, о чем-то спорили.
Когда проходили по мосту через речку, услышали крик. Кто-то кричал внизу, недалеко от моста. Речка была небольшая, но быстрая и полноводная. Неужели кто-то зовет на помощь?
Не успели ребята и подумать об этом, как увидели: Николай прыгнул в воду, туда, откуда доносился крик.
Потрясенные мальчики подбежали к перилам моста. Николай уже подплывал к маленькой девочке. Она не умела хорошо плавать и попала в водоворот. Еще немного — и девочка погибла бы.
— Держись за мою рубашку! — крикнул Николай.
Девочка схватилась за рубашку, и Николай быстро поплыл с ней к берегу.
Мамин арбуз
Летом мама оставляет на хозяйстве семилетнего сына Костика. Сама идет на целый день на работу, а ему приказывает: «Сиди дома, корми кур, полей капусту в огороде, когда жара спадет».
Сегодня у Костика день выдался и счастливый и трудный. Счастливый, потому что утром, как только мама ушла на работу, пришел дед Матвей и принес два арбуза. На бахче арбузы были еще зеленые, Костик это хорошо знал. Он долго расспрашивал деда Матвея, где же он взял эти два арбуза, а дед молчал и только улыбался.
— Вот твой, — показал дед на меньший арбуз, — а это — мамин.
Конечно, по-другому и быть не может: мама большая — ей и арбуз побольше.
— Сейчас разрезать твой арбуз или ты сам разрежешь? — спросил дед Матвей.
