Елена Усачева - Механизм чуда
Что за черт? Песня загружена сегодня. А то, что было раньше? Она пробежалась по знакомым названиям. Нет, нет, ничего нет. А это что? Dishonored. Dish — тарелка, red — красная? Ничего кулинарного в этой музыке нет. Закачена два дня назад.
— Эй! Ты где? — орали в трубке.
— Ну, и долго ты здесь будешь стоять?
Забыла… совсем забыла, зачем она пришла! И голос — такой родной. И лицо. Как же она соскучилась.
— Что смотришь? — Антон хмурился. Стоял, чуть покачиваясь с ноги на ногу, готовый улететь. Или убежать. Еще можно ускакать.
— Ой, привет, — пробормотала Ева. — Я тут… — Вдруг все вспомнилось. Где-то там по дворам бродили Пушкин и Александр Николаевич. А в телефоне ждал ответа Стив. — Я потом перезвоню, — пробормотала в трубку, нажимая отбой. — Привет.
Взгляд недовольный. Верхняя губа с прозрачными усиками чуть дернулась.
— Чего надо?
— Можешь починить? — Она протянула наушники — один провод оголился, контакт отходил.
Антон не стал даже руки поднимать, глянул лениво.
— Новые купи. Что еще?
— Ничего. Это ты ко мне подошел. Рада видеть.
— А я — нет.
— Не знала, что встречу тебя здесь.
Не получилось. Антон не собирался мириться. Она не сделает то, о чем ее просил Александр Николаевич.
Антон кивнул своим мыслям, а потом вдруг оглянулся, как будто догадался, что главное происходит не здесь.
— Не знала, так не знала. — Сказал и улыбнулся. От этой улыбки захотелось плакать.
— Почему ты на меня обижаешься? — жалобно пробормотала Ева.
— Я не обижаюсь. Я просто смотрю, что происходит.
— А что происходит?
— Зверинец.
Он глядел не в лицо, а ниже. Ева невольно коснулась груди. Куртка распахнута, а под ней… Подвеска. В виде жука. Антон наверняка знает, откуда она.
Слова закончились. Как-то все стало больно и грустно.
— Ты куда шла-то?
— Стив зачем-то звал.
— Вот и иди к Стиву, Олимпия. Я сейчас занят.
— Ну да, конечно! — С последним словом из легких вышла жизнь.
— Бывай! — Он качнулся в сторону. — Я потом как-нибудь позвоню.
Ушел. Ушел туда, откуда пришел. От расстройства Ева чуть телефон из руки не выпустила. Хорошо, вовремя почувствовала, как что-то скользит в ладони.
Антон скрылся за домами. На улице потемнело, ногам стало холодно. По асфальту пополз туман. Все это было странно и неправильно. Темно уже, а она все никак домой не дойдет. Стив зачем-то звонил. Рингтон еще этот…
Александр Николаевич появился внезапно. То Ева шла одна по улице, а то он вышагивает рядом и с сочувствием выслушивает ее рассказ.
— Не переживайте, — вкрадчиво произнес Александр Николаевич. — Вы все сделали правильно. Ему было приятно вас видеть. Теперь все изменится. А наушники давайте сюда, я вам их починю. Да, починю.
Они шли, и Ева уже слабо понимала, куда. Вокруг были бесконечные дома, дома, дома, они вставали на дороге, они преграждали путь. А еще были заборы. Очень много заборов. И людей.
— Танк, что ли?
Белая челка. Высокий.
— Банкетка!
Ответ был придуман заранее, когда вспоминала эти столкновения и ругала сама себя.
— О! Ева!
— Здравствуйте, Петр Павлович, — смутилась Ева. Одно дело — мысленно придумывать ответ, другое — так сказать учителю.
— Опять расстроили?
Она успела немного поплакать. Обидно, когда все вокруг происходит не как у людей.
— Мир жесток, — ответила она словами Пушкина.
— Это твой папа? — Взгляд Петра Павловича лукав.
— Нет! — испуганно отозвалась Ева.
— Да, — мягко ответил Александр Николаевич. — Да.
Взгляд зацепился за что-то знакомое. В глубине, на низеньком заборчике сидит командарм Че.
День сегодня какой-то… Наверняка магнитная буря.
— Не расстраивайся, все пройдет, — крикнул уже в спину уходящей Еве Петр Павлович.
Конечно, пройдет. Смоется вместе с дождем.
— Что за манера уходить, не предупреждая куда! — недовольно выговаривал вечером отец. Ноги она все-таки промочила, и вот теперь саднит горло. Чай с молоком. А к чаю — папа. — Почему нельзя делать все по-человечески?
— Папа, — шепчет Ева, — у меня телефон сошел с ума. Он самостоятельно закачивает в себя мелодии и играет их.
— У телефонов могут сходить с ума только хозяйки.
— Папа! А что, если Коппелиус существует?
— Какой Коппелиус?
Папе можно не знать, кто такой Коппелиус, он взрослый. И он, конечно, не боится, что этот мерзкий старикан придет и превратит его дочь в куклу.
— Ты бы уроки делала. А вместо этого ерундой страдаешь. Вот о чем ты сейчас думаешь?
— Как переводится слово Dishonored?
— Что-то типа «обесчещенного». А что? Что случилось?
— Ничего, — пробормотала Ева, вспоминая, где слышала это слово и чего не хватало музыке. Тяжелого дыхания лорда-защитника.
Глава шестая
Советы
Антон не звонил. Вторник и среда, заряженные воскресеньем, превратились в бесконечную череду секунд. Потолок не менялся. Телефон молчал. Зато совершенно неожиданно на домашнем проявился Александр Николаевич. Поблагодарил за помощь, сказал, что все прошло хорошо.
— Что прошло? — не поняла Ева. Она была убеждена, что ничего с места не сдвинулось, все стоит в болоте непонимания.
— Он сейчас в школе, в школе, — неприятно повторяя слова, говорил Александр Николаевич. — Звонить ему некогда. А я бы подарочек передал. Да, передал бы.
— От Антона?
Сама мысль была бредовой, но выкрикнулось то, что выкрикнулось. Зачем еще мог звонить его папа?
— Что вы, что вы! От себя. Как бы его лучше передать?
Ева смотрела в окно. Пасмурно и скучно. Передать можно через Антона. Хороший повод созвониться, договориться. Подарок. Почему Антон никогда не делал ей подарков? И цветы не дарил. Никогда.
— Может, встретимся? — опередил ее Александр Николаевич.
Тоже вариант, если не увидеть Антона, так хотя бы поговорить о нем. Задать много-много вопросов. Там могли быть ответы.
Гуляли по бульвару. Александр Николаевич подарил высокую широкоротую белую розу. И новые наушники.
— Те, к сожалению, восстановлению не подлежат. Да, не подлежат.
Про наушники было неинтересно. В этом не было Антона. Роза мешалась в руке. Тяжелая головка клонилась.
— Какие новости? — не удержалась от вопроса Ева. На улице было так же скучно и пасмурно, как и виделось в окне.
— У него все хорошо. Отоспался, отъелся…
— Обещал позвонить. — Она немного жалела, что согласилась на эту встречу. Что вместо того, чтобы разговаривать с Антоном, говорит с его отцом.
— Подождите немного, позвонит. — Александр Николаевич неприятно тянул слова. — Молодежь… Слишком много резких движений. Ненужных движений. Учится жить. Это нелегкий труд.
— Почему он такой?
— Самый обыкновенный балбес. Для его возраста это нормально. Поверьте, нормально.
— Что нормально? — Ева вспомнила, как сидел, отвернувшись, как не дал обнять, как говорил грубости, как зло кривил тонкие губы.
— Он еще не знает границ своей силы, вот и испытывает ее на вас.
— Какой силы? — Фраза из детского фильма, она путала, заставляла думать не о том.
— Мать его неправильно воспитала — он совершенно не умеет общаться с людьми. Тычется в разные стороны, сам не знает, чего хочет.
— Что вы! Он все очень хорошо знает. Просто иногда… Он как будто закрывается.
— Он вас боится.
— Меня?
— Да. Вы слишком хороши для него. Он боится своих чувств, боится зависимости. Хотя, мне кажется, все уже случилось. Точно — случилось.
— Что?
— Он чувствует зависимость от вас. И, конечно, злится. Антон всегда хотел быть самостоятельным. И никогда им не был. Сейчас же… Вы не представляете, как он носился по комнате от радости после вашей встречи. Внешне он, конечно, совсем другой. И, знаете, я, наверное, могу вам помочь.
Он сделал паузу, чтобы Ева задала вопрос. И она его задала:
— Как?
Представилось дикое — Александр Николаевич водит Антона на свидания.
— У нас и так все хорошо. Мне все нравится!
— Его неуклюжесть и грубость?
— Но он не всегда такой.
— Да, не всегда. Издержки роста. Метод познания мира. Этого мира…
Ева прошла несколько шагов, глядя, как роза клонит голову. Она расслабила пальцы, и цветок повис головой вниз.
— Когда-нибудь все изменится!
— Когда-нибудь. Не знаю. — В голосе Александра Николаевича появилось раздражение. — Вы готовы ждать? Долго ждать.
— Конечно! Он же хороший! Очень хороший. Только как будто специально показывает себя плохим.
— Всему надо учиться. А он не хочет учиться, он хочет все делать сам, без помощников. С такими поисками себя только шишки набивать.
— Почему? Нормально у него все.
— Как же нормально, когда с вами ссорится, ночи проводит за компьютером, не хочет встречаться со мной. Чувства есть, а как выразить их, не знает.
