Людмила Матвеева - Дарю тебе велосипед
Мама протирала бокалы и молчала. Потом сказала со вздохом:
— Характер такой — неопределённый. И нерешительный. Папа очень хороший, но у каждого есть свои недостатки.
— Мама, а нерешительный — это недостаток?
— Ну что ты пристаёшь? — вдруг рассердилась мама. — Нашла время, честное слово. Доставай скорее скатерть, салфетки, вилки, ножи. Поскорее, Саша.
Как хорошо, когда в доме праздник. Музыка, гости, шум. И посуда блестит по-особенному, и скатерть кажется особенно белой, а комната становится другой, тесной. И у всех хорошие лица.
Саша любит гостей. Конечно, если им не взбредёт в голову спрашивать, как дела в школе и какие у неё отметки. Умные люди никогда не спросят. А у них собираются только умные. Глупых они не зовут. Зачем? Так считает Саша.
— Зелёную кофточку надень! — говорит из кухни мама. — Новую. И туфли, которые бабушка подарила. Ей будет приятно.
— Хорошо, мама. А у нас сегодня была генеральная репетиция. Знаешь, как интересно. Я знаешь кем была?
— После расскажешь, Саша. Видишь, сколько дел. Папа должен прийти с минуты на минуту, а у меня ещё торт в духовке.
Раздался звонок, и пришёл дядя Виталий. Он сразу загудел низким голосом:
— Вот я прибыл. С новорождённым. А сам-то где?
— Сейчас папа придёт, — сказала Саша. — Давайте, я гитару подержу, раздевайтесь, дядя Виталий.
— Саша, ты вымахала выше мамы.
Мама засмеялась:
— Ну, не выше. Пусть растёт на здоровье. Садись, Виталий.
Он уселся, раскурил свою трубку, в доме запахло, как в парке осенью, когда жгут опавшие листья. Саша чихнула.
— Трубка — моё обаяние, — сказал он. — А ты чихаешь от неё. Хотя тебе, наверное, непонятно. Ну, вырастешь, поймёшь.
— Я и сейчас поняла. — Саша дёрнула плечом. — Чего тут не понять. Обаяние. Каждый понимает.
— Разве? — Дядя Виталий комично раскрыл глаза пошире, они стали круглыми. — А я предполагал, что обаяние — вечная загадка человечества. Тайна и дымка, словами не обозначаемые.
— Прямо, дымка, — сказала Саша. — Кто всем нравится, тот, значит, обаятельный. Разве нет?
И чего он расхохотался? Даже глаза утирает. Ну что особенного она сказала?
— Абсолютно в точку! — хохотал он, откидываясь на спинку тахты. — И никаких тебе тайн. И всё просто. Молодчина ты, Саша.
— Саша, нарежь хлеб! — Это мама из кухни сказала. — Обаяние — это прекрасно. Но кто боржом откроет?
— Я готов открыть для вас весь боржом на свете! — сказал дядя Виталий.
Пришла бабушка и сразу спросила:
— А мой любимый сын, как всегда, опаздывает? Всё детство я его пилила — приходи вовремя. А он упорно опаздывает всюду и всегда.
Бабушка поправила бант на кофте, потом достала из сумки и надела кольцо с большим синим камнем. Потом развернула свёрток, там был свитер, серый, лохматый, даже на вид тёплый.
— Сама связала, — сказала бабушка. — В жизни не думала, что научусь. Но пенсионерка должна уметь вязать, чтобы оправдать себя в своих собственных глазах.
— Ну, это вы чересчур, — сказала из кухни мама. — Я, когда выйду на пенсию, буду к портнихе ходить и по музеям бегать.
— Все так говорят, — вздохнула бабушка, отламывая кусочек пирожка, — именно почему-то про портних и про музеи. Вкусно. — Она пожевала пирожок, проглотила и кивнула убеждённо: — Очень вкусно.
— Мама вкусно готовит, — сказала Саша. — Садись, бабуль, сюда, на тахту.
— Вы чудесно выглядите, — сказал бабушке дядя Виталий, — какая пенсия? Какой возраст? Больше тридцати шести вам не дашь. Ну, от силы сорок.
Бабушка замахала на него руками и порозовела от удовольствия. Хоть и не поверила, а всё равно приятно.
— Бабуль, у нас сегодня была генеральная репетиция. Я тоже участвовала.
Бабушка пропускает Сашины слова мимо ушей. Она разглядывает свитер, как будто видит его в первый раз. Ей, наверное, хочется, чтобы мама взяла свитер в руки, рассмотрела как следует, поговорила про него. Но мама занята в кухне.
Саше хочется поговорить про репетицию. Бабушке — про свитер. Маме хочется, чтобы пироги понравились гостям и чтобы папа пришёл поскорее.
Каждому хочется своего, и каждый нуждается в понимании.
Дядя Виталий перебирал струны гитары, напевал тихо, для себя: «Я не из тех, кого бросают, и потому живу один».
— А что ты, Саша, подарила папе? — спросила бабушка, откладывая свитер на тумбочку.
— Запонки с золотыми кенгуру. Папе очень понравились. Он их сразу вдел в рубашку и пошёл на работу. И шарф новый тоже ему понравился, — добавила Саша ради справедливости. — Который мама подарила. Из монгольского козьего пуха. Да, мама?
Пришёл Григорий Ильич, папин сослуживец.
Он подышал на свои руки и сказал:
— Погода никудышная, ветер сырой. А именинник просил передать — задерживается, там срочное совещание.
— Какое совещание? — мама смотрит на Григория Ильича так, как будто он виноват. — Какое ещё совещание? У человека день рождения. Ни с чем не хотят считаться.
Григорий Ильич разводит руками и смотрит на маму так, как будто он и вправду в чём-то провинился.
— Сейчас я ему позвоню, — говорит мама, — быстро наведу порядок. — Она идёт к телефону. Ветерок поднимается от её резких движений.
— Не надо звонить, — говорит Григорий Ильич. — Совещание не у нас в тресте, а в главке. А у нас уже все ушли, я был последним, вместе с уборщицами вышел.
Григорий Ильич присаживается на край стула и продолжает не то зябко, не то смущённо потирать руки.
— А стол какой красивый, — говорит Григорий Ильич. — И пироги.
— Вы, Гриша, с работы. Вы, конечно, голодный, — говорит бабушка. Но Григорий Ильич очень вежливый, он смутился и ответил:
— Я бескорыстно сказал, ну что вы. Я обедал на работе, у нас, вы же знаете, неплохая столовая.
Но бабушка настаивает:
— Голодный, голодный. Сейчас я вам, Гриша, бутерброд сделаю. Или вот пирожок съешьте. Пока ждём.
— Не надо бутерброд, — говорит мама, — только аппетит перебивать. Давайте сядем за стол, начнём праздновать. Именинник придёт и включится в наше веселье. Садитесь, садитесь. — Мама подвигает стулья, чтобы всем было удобно. Мама улыбается гостям. Мама никогда не показывает вида, если она расстроена. Саше нравится, что у неё такая стойкая, выдержанная мама. Но ей очень жалко сегодня эту стойкую, выдержанную, железную маму. И Саша подходит к маме и незаметно гладит её руку. Под скатертью, чтобы никто не заметил.
Какое-то тяжёлое предчувствие сдавливает Сашино сердце.
Но тут раздаётся звонок, и появляется ещё одна гостья — мамина подруга тётя Жанна.
Тётя Жанна была накрашена, как на сцене. И говорила она очень оживлённо — она ворвалась в комнату и сказала:
— Здрасте-здрасте! А именинника всё нет? Я бы этого так не оставила. А стол-то какой! В этом доме ещё и пекут!
Тётя Жанна хотела сказать, что она лично выше этого — ни печь, ни ждать опоздавшего мужа она бы не стала. Зачем такой красивой женщине ещё и печь? Вот что хотела сказать тётя Жанна. Все так и поняли. Саша — тоже.
Дядя Виталий опять взял гитару: «Я не из тех, кого бросают, и потому живу один».
— Жанночка, это моя новая песня.
— Какая прелесть. Ты, Виталий, талантлив по-настоящему.
— В таланте моё обаяние, — сказал дядя Виталий. — Я ещё спою, только попозже. Хочу насладиться салатом. И пирогами тоже.
— А правда, где же виновник торжества? — не унималась тётя Жанна. — Мы ради него собираемся, а его нет. Даже странно.
Тётя Жанна всегда немного бестактна. Мама как-то сказала папе:
— Жанна — моя подруга за давностью. Если бы я начинала жить сначала, я бы, наверное, её не выбрала. А теперь уж никуда не денешься, привыкла.
— Да, за давностью, — рассеянно ответил папа. — А ты, Саша, зачем опять слушаешь взрослые разговоры? Отправляйся спать.
Тогда папа её ещё воспитывал.
Саша ушла в свою комнату, но и оттуда слышала, как папа сказал:
— Твоя Жанна слишком любит быть в центре внимания. Это — свойство истеричек. А я не терплю истеричек.
— Зато она красивая, — ответила мама.
— Чрезмерно крашеная, во-первых. А во-вторых, красивым нет нужды всё время рваться в центр. Если они не дуры.
— Ну хорошо, хорошо, — резко сказала мама, — мужчина обязан быть терпимым. Если он умён. Не мужское дело так беспощадно судить женщину.
Сейчас, в этот вечер, Саша вспомнила почему-то тот разговор. Тётя Жанна и правда не совсем тактичная.
— Виталий, солнышко, ну спой мою любимую. Ну для меня, Виталий!
Почему — для неё? А они тут все — никто, что ли? Когда так ведёт себя Катя или Ксенька, Саша считает, что они слишком много ставят из себя. Но у взрослых, наверное, всё по-другому. Мама любит тётю Жанну.
— Послушайте, а может быть, наш виновник торжества в это самое время отмечает свой день рождения с какой-нибудь прекрасной дамой? А? — Тётя Жанна оглядела всех весёлыми глазами. Как будто она удачно пошутила и ждёт, когда все её похвалят и придут в восторг от её остроумия.
