Люси Монтгомери - Эмили из Молодого Месяца. Искания
Пожалуй, даже стоило перенести болезнь, чтобы потом насладиться ощущением возвращающегося здоровья и благополучия в чудесное утро, когда с моря через длинные зеленые поля дует морской ветер. Нет на земле ничего лучше морского ветра. Жизнь могла, в некоторых отношениях, казаться разбитой, все в ней могло измениться или исчезнуть, но анютины глазки и облака на закате были по-прежнему прекрасны. Эмили вновь ощущала прежнее удовольствие от того, что просто существует на свете.
— Истинно «сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце»[17], — цитировала она мечтательно.
Она снова стала смеяться. В первый день, когда в Молодом Месяце снова услышали смех Эмили, Лора Марри, чьи волоса из пепельных стали в ту зиму снежно-белыми, пошла в свою комнату и опустилась на колени у постели, чтобы возблагодарить Господа. А пока она стояла там на коленях, Эмили беседовала с Дином о Боге в саду, на который опускались наикрасивейшие весенние сумерки, какие только можно вообразить, и посреди неба появился узкий серпик месяца.
— Прошлой зимой бывали минуты, когда мне казалось, что Бог меня ненавидит. Но теперь я снова уверена, что Он меня любит, — сказала Эмили мягко.
— Вполне уверена? — сухо переспросил Дин. — На мой взгляд, мы интересны Богу, но Он не испытывает к нам любви. Он с удовольствием наблюдает за нами. Возможно, Его забавляет то, как мы здесь корчимся в муках.
— Что за кошмарное представление о Боге! — содрогнулась Эмили. — Не может быть, чтобы вы действительно верили в это, Дин.
— Почему нет?
— Потому что тогда Он был бы хуже дьявола… Бог, думающий только о том, как бы развлечься, не имел бы даже того оправдания, которым для дьявола является его ненависть к нам.
— Кто терзал тебя всю зиму телесной болью и душевным страданием? — спросил Дин.
— Не Бог. А Бог… послал мне вас, — произнесла Эмили медленно. Она не смотрела на него, ее лицо было поднято к Трем Принцессам в их чудной майской красе… Нежное, все еще бледное от пережитого за зиму, бело-розовое лицо на великолепном фоне июньского снега высокой спиреи, гордости кузена Джимми. — Дин, как я смогу отблагодарить вас за все, что вы сделали для меня, за все, чем вы были для меня с прошлого октября? Мне никогда не выразить мою благодарность в словах. Но я хочу, чтобы вы знали о моих чувствах.
— Я всего лишь ухватился за удачную возможность: для меня было огромным счастьем что-то сделать для тебя, Звезда, чем-то помочь тебе… Увидеть, как ты в своих страданиях обращаешься ко мне, чтобы я дал тебе то, что только я могу дать… то, чему я сам научился за годы моего одиночества. И каким счастьем для меня было позволить себе мечтать о невозможном, о том, чему, как я знал, никогда не осуществиться…
Эмили слегка содрогнулась. Но к чему колебаться, зачем откладывать то, на что она уже решилась?
— Вы уверены, Дин, — сказала она негромко, — что ваша мечта… не может осуществиться?
Глава 8
I
Когда Эмили объявила о том, что намерена выйти замуж за Дина Приста, это стало для всего клана Марри ужасной сенсацией. Некоторое время обстановка в Молодом Месяце оставалась очень напряженной. Тетя Лора плакала, кузен Джимми бродил повсюду, качая головой, а тетя Элизабет была чрезвычайно мрачна. Однако в конце концов все они смирились. А что еще им оставалось делать? К этому времени даже тетя Элизабет поняла, что у Эмили слово не расходится с делом.
— Вы разволновались бы гораздо больше, если бы я сказала, что собираюсь замуж за Перри из Стоувпайптауна, — сказала Эмили, выслушав все, что имела сказать тетя Элизабет.
— Что ж, это правда, — признала тетя Элизабет, когда Эмили вышла. — И в конце концов, Дин зажиточный человек… а Присты — хорошая семья.
— Но это… это же Присты, — вздохнула Лора. — И Дин слишком, слишком стар для Эмили. Кроме того, его прапрадедушка сошел с ума.
— Дин с ума не сойдет.
— Это может случиться с его детьми.
— Лора! — с упреком сказала Элизабет. И они оставили эту тему.
— Ты совершенно уверена, Эмили, что любишь его? — спросила тетя Лора в тот вечер.
— Да… в известном смысле, — сказала Эмили.
Тетя Лора всплеснула руками и воскликнула с неожиданной горячностью, совершенно ей несвойственной.
— Но у слова «любить» есть только один смысл!
— О нет, дражайшая из викторианских тетушек, — весело отвечала Эмили. — У этого слова с десяток разных значений. Как вам известно, я уже испытала на себе один или два способа любить. И они подвели меня. Не беспокойтесь о нас с Дином. Мы прекрасно друг друга понимаем.
— Я лишь хочу, дорогая, чтобы ты была счастлива.
— Я буду счастлива… Я уже счастлива. Я больше не романтичная маленькая мечтательница. Минувшая зима излечила меня от этих глупостей. Я собираюсь замуж за человека, чье общество меня удовлетворяет, а он вполне доволен тем, что я могу дать ему — истинную привязанность и товарищеские отношения. Я уверена, что это лучшая основа для счастливого брака. Кроме того, я нужна Дину. Я могу сделать его счастливым. Он никогда не был счастлив. О, это восхитительно — чувствовать, что держишь в руке счастье и можешь дать его, как бесценную жемчужину, тому, кто этого счастья жаждет.
— Ты слишком молода, — повторила тетя Лора.
— Молодо только мое тело. Моей душе сто лет. Пережив эту зиму, я почувствовала себя старой и мудрой… Вы же знаете об этом.
— Да, знаю.
Но Лора знала и то, что это ощущение старости и умудренности опытом свидетельствовало лишь о молодости Эмили. Старые и по-настоящему мудрые люди никогда не чувствуют себя ни старыми, ни мудрыми. И несмотря на все эти разговоры о столетней душе, факт оставался фактом: Эмили, стройной, красивой, во всем блеске юности, с полными тайны глазами, еще не было и двадцати, в то время как Дину уже исполнилось сорок два. Через пятнадцать лет… но Лоре даже не хотелось об этом думать.
В конце концов, Дин никуда не увезет Эмили. И бывали ведь в прошлом счастливые браки при такой же большой разнице в возрасте.
II
Следует признать, что не нашлось никого, кто одобрил бы этот брак. Несколько недель Эмили приходилось очень нелегко. Доктор Бернли, появившийся в Молодом Месяце, шумно возмущался и сыпал оскорблениями в адрес Дина. Приехавшая тетя Рут устроила сцену.
— Он язычник, Эмили!
— Неправда! — с негодованием отвечала Эмили.
— Но он не верит в то, во что верим мы, — заявила тетя Рут, словно это обстоятельство должно было окончательно решить вопрос для любого настоящего Марри.
Тетя Адди была просто невыносима. Она так и не простила Эмили за то, что та отказала ее сыну, — не простила, даже несмотря на то, что Эндрю был теперь счастливо женат. В ее речах звучало унизительное и снисходительное сочувствие: Эмили потеряла Эндрю и теперь должна довольствоваться хромым Кривобоком Пристом. Разумеется, тетя Адди выразила свою мысль не в таких словах, но особой разницы не было. Эмили отлично поняла скрытый смысл ее речей.
— Конечно, он побогаче, чем был бы молодой человек, — признала тетя Адди.
— И гораздо интереснее, — сказала Эмили. — Большинство молодых мужчин ужасно скучные. У них недостаточно жизненного опыта, чтобы понять, что они вовсе не такое чудо, каким представляются их мамочкам.
Так что силы противников в этой словесной баталии были примерно равны.
У Пристов предстоящий брак также не вызывал восторга. Возможно, потому, что они лишались надежд получить в будущем имущество богатого дядюшки. Они говорили, что Эмили Старр выходит замуж за Дина только из-за его денег, а о том, чтобы эти слова дошли до Эмили, позаботились Марри. Эмили чувствовала, что Присты постоянно и со злобой обсуждают ее за ее спиной.
— Я никогда не буду чувствовать себя своей среди членов твоего клана, — мятежно заявила она Дину.
— Никто тебя об этом и не просит. Мы с тобой, Звезда, будем жить сами по себе. Мы не собираемся гулять, или беседовать, или дышать по правилам какого-либо клана, будь то Присты или Марри. Если Присты не считают тебя подходящей женой для меня, то Марри еще яснее дают понят, что не считают меня подходящим мужем для тебя. Не обращай внимания. Конечно, Пристам трудно поверить, что ты питаешь ко мне какие-то чувства. Разве такое возможно? Мне самому трудно в это поверить.
— Но ты же веришь в это, Дин? Честное слово, я питаю к тебе больше чувств, чем к любому другому мужчине в мире. Конечно, я говорила тебе, я люблю тебя не так, как какая-нибудь глупенькая, романтичная девушка.
— Ты любишь еще кого-то? — спросил Дин негромко. Он впервые решился задать такой вопрос.
— Нет. Конечно… ты знаешь… у меня были один или два неудачных романа… Глупые фантазии школьницы. Все это позади. Прошлая зима показалась мне длиной в целую жизнь, так что теперь у меня такое впечатление, что те давние глупости происходили несколько веков назад. Так что, Дин, я целиком твоя.
