Сергей Баруздин - Повести и рассказы
— Пойдем дальше, — потащила Сеньку мать. — Вон туда!
Они прошли мимо церкви, пожарной команды и кинотеатра, миновали улицу, уходившую под арку нового дома, но тут опять увидели два лотка с яблоками.
Сенька послушно поспешал за матерью и, заметив ее огорчение, сам предложил:
— Может, за угол?
Дотащились до угла, но и там их ждала неудача. На противоположной стороне улицы раскинулся фруктовый бараз.
— Поедем-ка, сынок, в другое место, — предложила мать.
Они вернулись в метро и доехали до следующей станции.
И опять огорчение: фургон и рядом палатка.
— Наверное, болгарские завезли или еще откуда, — объяснила мать, отбирая у Сеньки корзинку. — Устал, сынок? Давай я.
Пришлось снова спускаться в метро. Сенька встал к кассе за пятаками и нарочно выбрал самую длинную очередь. Чтоб мамка хоть отдохнула чуть-чуть!
Через пятнадцать минут они уже оказались на другом конце города. И здесь возле метро стояла палатка. Но яблок в ней не продавали. Только овощи.
Лицо у матери просветлело, и даже Сенька обрадовался: не метаться же весь вечер по городу.
Отошли чуть-чуть от метро, свернули к скверику, посмотрели, нет ли поблизости милиционера. Слава богу, нет!
— Давай здесь, сынок! — сказала мать, ставя одну корзинку к ограде сквера. — А я на тот уголок пойду.
— А почем? — спросил Сенька. — Сколько просить?
— Тридцать копеек пара, — уверенно сказала мать. — Только поосторожнее. Смотри!
Сенька приподнял тряпку с яблок и принялся за дело:
— Яблочки! Кому яблочки! Белый налив!
Первый покупатель — высокий худощавый мужчина в клетчатой рубашке — подошел к Сеньке:
— Почем?
— Тридцать пара, — сказал Сенька.
— Давай четыре штуки, — сказал покупатель и протянул Сеньке мелочь.
Начало положено!
— Есть яблочки! Прямо с дерева! Кому? Кому? — кричал Сенька.
Покупатели шли. Брали и на тридцать, и на шестьдесят, а какой-то летчик взял даже на рубль двадцать. Сенька заметил, что яблоки покупают почти что одни мужчины. Женщины подходят, смотрят, спрашивают цену, говорят «дорого» или вовсе ничего не говорят — и уходят.
В самый разгар торговли подошла мать, подождала, пока схлынут покупатели, спросила:
— Ну как?
Сенька показал полупустую корзинку:
— Ничего!
— Может, дешевим? — сказала мать. — Давай-ка попробуем: рубль за пяток.
— А не дорого?
— Почему дорого?
Рубль так рубль!
— Белый налив! Прямо с дерева! Кому? — опять закричал Сенька.
И вновь появились покупатели. И вновь мужчины брали яблоки, а женщины уходили. Только одна, с девочкой, протянула Сеньке полтинник и сказала:
— Дай на пятьдесят копеек!
Сенька подумал и отдал ей три яблока.
Тут он издали заметил милиционера, быстро прикрыл корзинку и отбежал в сквер.
Милиционер направился мимо, взглянул на Сеньку и ничего не сказал: видно, он шел домой.
Сенька посмотрел на другой конец сквера, где стояла мать. Оказывается, она тоже заметила опасность и скрылась в подъезде. Но милиционер даже не посмотрел в ее сторону.
Теперь Сенька уже не выкрикивал: «Яблочки! Белый налив! Прямо с дерева!»
— Кому? — спрашивал он вялым голосом, и то лишь тогда, когда появлялся прохожий-мужчина. Женщин он вообще пропускал. Все равно ничего не берут!
Правда, одна женщина сама подошла к Сеньке с вопросом:
— Что у тебя?
Сенька молча показал на яблоки.
— А-а! — сказала женщина и ушла, даже не спросив цену.
Яблоки все-таки постепенно таяли. Осталось не больше трех десятков.
Услышав Сенькино «кому?», остановились две девчонки — школьницы с учебниками в руках. Видно, только что купили.
«А мы так и не купили», — подумал Сенька и, не зная, как выразить свое огорчение, протянул девчонкам по яблоку:
— Берите!
— Что ты! — удивились девчонки. — Мы вовсе и не собирались, а просто посмотрели.
— Берите! — сказал Сенька. — Чего там!
— Ну спасибо! — поблагодарили девчонки и, отойдя от Сеньки на несколько шагов, недоумевающе переглянулись. — Чудак! Бесплатно отдает, как при коммунизме!
Сенька вспомнил, как он впервые приехал в город. Это было еще до школы. Наверное, за полгода, а то и больше. Тогда они с матерью привезли лук. Самый первый, что выращен не на огороде, а дома, в ящиках. Мать возила тогда в город и молоко, а Сенька помогал ей. В то утро, попав на привокзальную площадь, Сенька начал здороваться со всеми встречными. Он так привык. В деревне он всегда здоровался на улице. Даже с посторонними. И отец его так учил, и мать. А тут, в городе, Сенька растерялся. Прохожих так много, что он не успевал произносить: «Здравствуйте!» Многие отвечали ему с удивлением, а другие просто проходили мимо, видно даже не заметив Сеньки.
— Что ты здороваешься? — удивилась мать.
Сенька удивился не меньше ее: «Сама говорила, что со взрослыми надо здороваться!»
И вот уже Сенька много-много раз ездил в город. И чем чаще ездил, тем больше чувствовал себя здесь каким-то совсем чужим. Приехал, продал все, что привез, не попался на глаза милиционеру — и хорошо!
И может, сейчас впервые он был доволен, что поступил не так, как всегда. Взял да и отдал девчонкам яблоки! Просто так! Пусть себе удивляются! Ведь на самом деле он вовсе не жадный! И ему совсем не нужны эти деньги!
Начало уже вовсю смеркаться. Рваные тучи застлали предвечернее небо. Было душно и неспокойно, словно перед грозой.
Бесконечный поток машин двигался по улице — ехали автобусы, троллейбусы, легковушки. Люди спешили по каким-то своим, неизвестным Сеньке делам, смеялись, переговаривались. В домах и витринах магазинов зажигались огни. Вспыхнули матовые шары над сквером и дальше, вдоль улицы. Город тонул в сумеречной дымке — огромный, чужой, непонятный.
Мимо пробежала стайка мальчишек, обронив на ходу обрывки фраз о цирке и каком-то представлении на стадионе. Медленно прошла женщина с детской коляской. Вдоль тротуара проехала мороженщица, и рядом с ней прихрамывал инвалид, который рассказывал что-то веселое, — они смеялись. Женщина даже остановилась и произнесла: «Ох, уморил меня, Васькин! Не могу!»
«Им хорошо!» — с завистью подумал Сенька и, вспомнив, что совсем забыл про яблоки, тоскливо произнес:
— Кому?
Остановилось еще несколько покупателей. Подвыпивший гражданин подбросил в ладони яблоко, покачнулся, с трудом поймал его и опустил в корзину со словом: «Фрукт!»
Подошел старичок, взял пяток яблок, внимательно посмотрел на Сеньку, сказал:
— Учиться бы тебе, молодой человек! — и ушел.
«Словно я не учусь», — с обидой подумал Сенька.
Полная женщина нагнулась над Сенькиной корзинкой и долго перебирала оставшиеся яблоки: брала в руки одно, потом меняла его на два и опять — на одно, но покрупнее.
— Сколько? — спросила она, наконец выбрав три яблока.
Сенька хотел сообразить, сколько просить за три штуки, но растерялся и никак не мог подсчитать.
— На тридцать копеек две штуки, — сказал он и добавил: — Или на рубль пять!
— Так что же это у тебя получается! — возмутилась женщина. — Пятнадцать копеек штука или двадцать?
Сенька совсем растерялся.
— Да, — произнес он. — Так.
— Спекулянты несчастные! — воскликнула женщина, бросив Сеньке тридцать копеек и одно яблоко. — А наверное, еще пионер!
— Нет, я октябренок! — признался Сенька.
— Еще лучше! — совсем рассердилась женщина и двинулась по тротуару, шурша платьем.
«Почему спекулянты? — подумал Сенька. — И почему несчастные?»
Он посмотрел в корзину. Там оставалось четыре яблока.
«А ну их!» — решил Сенька и, прикрыв яблоки тряпкой, взял корзинку на руку.
Он подошел к матери и передал ей несколько замусоленных рублей и горсть мелочи:
— Поедем! А то я пить что-то хочу!
Мать как раз продала все яблоки, настроение у нее было хорошее.
— Конечно, сынок, поедем! — сказала она ласково. — А попить я и здесь тебе куплю. Сладенькой. Ты умница у меня. Завтра опять поедем. Яблок-то много еще! А они смотри как хорошо идут…
Всю обратную дорогу Сенька молчал. И только когда подходил уже к Старым Дворикам, он вспомнил:
— А книжки-то и тетрадки мы так и не купили…
Хотел еще что-то сказать, да не стал. Опять мать скажет: «Мал ты, сынок! Не понимаешь…»
6
До чего же много в жизни непонятного! И верно, мал еще… А понять все ох как хочется! Матери хорошо говорить, она большая. Да только и она, видно, не все понимает. Купила зачем-то козу и радуется. А к чему она? Вот и Митя говорил: «Не совсем сознательная». И Максимка Копылов… Они понимают. Про бабушку Максим правильно сказал. Но бабушка умерла, а ничто не меняется. Вот-вот уже почти начало меняться — и стоп. Опять чуть ли не каждый день в город: то яблоки, то редиска, то зелень всякая! И зачем матери столько денег! Отец приносит, Митя. За корову заплатили. Да и в городе сколько навыручали! А мать — все еще и еще. Хоть бы купила что-нибудь. Телевизор, как у других. Или мотоцикл Мите. Он давно хотел. А если бы с коляской, так и всем ездить можно! Так нет! Радио купили год назад — и все! Вот козу эту еще. Да на что она? А если бы мать в совхозе работала, и ей бы платили! Хватило бы! И на одежду не много нужно! А на еду и подавно. Своего много. Магазин рядом. А в магазине что — дорого? «Спекулянты», наверное, это что-то нехорошее. Хоть и «несчастные», а зло это женщина сказала, ругательно…
