Зента Эргле - Ребята нашего двора. Вот это было лето!
— Давно пора было ее снять.
Итак, в штабе на стене появился устав в золоченой рамке. В самом низу была приписка: «Каждый, кто нарушит хоть один пункт устава, должен будет трижды повторить устав наизусть от начала до конца».
Под уставом стояли подписи красными чернилами всех членов бригады. Вовка вместо своей подписи нарисовал самолет: ведь он еще не умел писать.
— Подписаться, конечно, можно, только кому это надо, — заявил Майгонис, начертав свою подпись «М. Весминь» с длинным росчерком внизу. — Но раз полковнику так хочется…
Наконец сторожка была приведена в порядок.
— Знаете что, ребята, — предложил Алька. — Давайте устроим в честь открытия штаба большой праздник с концертом. Взрослые всегда так делают.
— Только полковнику и дяде Кришу пока об этом ни слова. Ладно? — сказал Тедис. — Ты, Вовка, держи язык за зубами.
— Сам знаю, — Вовка кивнул головой: не маленький, мол.
— Праздник так праздник, — заявил Гунтис. — Надо подготовить все, как полагается. Во-первых, нужна речь, во-вторых, праздничный концерт, в-третьих, угощение и игры.
— Гунтис совершенно прав. Так надо, так полагается делать, — согласились все.
Решили, что, когда все будет готово, они полковнику и дяде Кришу напишут красивым почерком специальные пригласительные билеты, а Янка попросит для них у отца бумагу с золотым обрезом.
Речь на открытии, конечно, будет говорить сам Алька.
— А как с концертом? Кто составит программу?
— Тедис и Тонис.
— Нет-нет, только не мы! — в один голос откликнулись близнецы. — Мы можем что-нибудь спеть, а программу пусть составляет кто-нибудь другой.
— Эх, головушки! — воскликнул Андрис. — На что у нас гениальный музыкант Альфонс? С нашего он двора или нет, я спрашиваю?
— Альфонс вовсе не маменькин сынок, — вмешался в разговор Алька. — Он даже собирается в нашу футбольную команду. Вот отец у него какой-то… наверно, не позволит.
— Значит, надо пойти прямо к отцу и уговорить его, — предложил Гунтис.
— Кто пойдет?
Добровольно никто не вызвался. Кто не знает отца Альфонса! Он вечно занят, всегда угрюмый.
— Надо идти Гунтису.
— Мне? Почему именно мне? — Гунтис был не в восторге от такого задания.
— Потому что ты никогда не лупил Альфонса.
Это был довод неоспоримый.
Гунтис тщательно вымыл руки и с зеркалом в руках проверил, чистые ли у него уши. Отец Альфонса врач, и каждому известно, что врачи очень любят чистоту.
— Быть может, его не окажется дома? — У Гунтиса еще теплилась надежда, когда он нажимал кнопку звонка квартиры № 72. Но доктор Аузинь был дома и, к счастью, в хорошем настроении.
— Уважаемый товарищ доктор! У меня, то есть у всех ребят с нашего двора, к вам большая просьба. — Гунтис замялся. У него все время было такое чувство, что доктор вот-вот прикажет ему высунуть язык.
— В чем дело? Кто-нибудь заболел?
Гунтис замотал головой.
— У нас теперь своя бригада и свой штаб. Это во дворе, в сторожке. Сами устроили. А теперь мы хотим устроить в честь открытия праздник с концертом.
— Чем же я могу быть вам полезен? Я не играю, не пляшу.
— Не вы, а ваш Альфонс. Разрешите ему нам помочь.
— Но вы во дворе дурно себя ведете. Альфонса не раз колотили.
— Теперь мы не деремся. Сам полковник над нами шефствует. Пожалуйста, приходите и сами убедитесь.
— Имеется в виду полковник Воробьев? — поинтересовался доктор.
— Да. Мы с ним были в походе и нашли историческую лодку.
— Это другое дело, — сказал доктор и позвал Альфонса.
Альфонс отнесся к своей задаче со всей серьезностью. Он сначала посоветовался со своим учителем музыки и только после этого взялся за дело.
Алька три вечера подряд просидел над составлением речи. И вот уже речь готова и переписана начисто. Алька столько раз ее перечитывал, что наконец запомнил чуть ли не наизусть.
Подошла долгожданная минута. Ребята собрались в штабе задолго до назначенного времени. Ровно в восемнадцать тридцать, постучав у дверей, вошел полковник.
С торжественными и серьезными лицами, сверкая алыми пионерскими галстуками, ребята выстроились в два ряда. На стенах, оклеенных красивыми обоями, висели картины, а среди них, на самом почетном месте, — устав в золоченой рамке. В углу топилась плита и весело шипел чайник.
— Чудесно! Поздравляю вас, ребята, с новым жилищем. Здравствуйте!
— Здравствуйте, товарищ полковник! — хором поздоровались ребята.
Пора было начинать торжество: дядя Криш обещал прийти позднее.
Алька приготовился. Украдкой он заглянул в бумажку, которую держал в руке.
— Уважаемые гости и все присутствующие! Вот мы собрались в этом прекрасном помещении. Нам тепло и хорошо. Но еще совсем недавно мы дрогли на лестницах или ютились по углам двора. Поэтому я от имени всех товарищей благодарю нашего шефа полковника Воробьева за то, что он выхлопотал нам этот красивый дом. Я обещаю, что мы оправдаем возлагаемые на нас надежды, что мы всегда будем выполнять устав и… и… — Алька покраснел, — конец я оставил дома.
Все засмеялись и захлопали в ладоши. Громче всех — полковник.
Альфонс объявил первый номер концертной программы, когда в штаб вошел его отец, доктор Аузинь.
— Да у вас тут настоящий дворец! — удивленно воскликнул он и поздоровался со всеми, даже малышу Вовке пожал руку.
— Без своего страшного халата он вроде бы человек, как человек, — шепнул Альке Майгонис.
Альфонс постарался на славу: программа вышла обширная и разнообразная. Близнецы спели «Прекрасна наша Родина» и «Пионерскую песню». Альфонс играл на скрипке и на аккордеоне. Больше всего аплодисментов выпало на долю Вовки, который дважды сбивался, читая стихотворение, но все же до конца держался молодцом.
Альфонс исполнял последнюю пьесу, когда послышался треск мотоцикла.
— Дядя Криш! — Ребята бросились во двор.
И верно. Дядя Криш в этот момент отвязывал от багажника большой ящик.
— Это нам?
Дядя Криш кивнул.
Ящик втащили в штаб. Он был очень тяжелый. Что там может быть?
Гадали, гадали, да так и не отгадали. Но и вы бы тоже не угадали, потому что там оказались старые провода и части телефонных аппаратов.
Полковник с доктором, улыбаясь, наблюдали за ребятишками, радостно обступившими дядю Криша.
— Вот здорово! Это получше, чем у Тимура! — обрадовались ребята, когда дядя Криш пообещал помочь им провести телефон от штаба к каждому домой.
На улице лил дождь, а в штабе было тепло и уютно. Все пили чай из банок, кружек или стаканов, которые с разрешения матерей, а то и без оного, были принесены сюда из квартир, ели бутерброды и торт, подаренный Вовкиной мамой.
Потом все вместе пели и рассказывали разные истории. Больше всех рассказывали, конечно, дядя Криш и полковник.
Ребята охотно слушали бы их рассказы всю ночь. Но со двора донеслось:
— Янка, ау-у!
И через минуту:
— Гунтис! Мара! Спать!
Полковник взглянул на часы.
— Что? Уже девять! Ну и достанется нам с тобой, Вовка!
Ребята один за другим покидали штаб. Последним оставался Алька.
Вот и кончился праздник. Сегодня они провели чудесный день. Но сколько еще будет таких чудесных дней теперь, когда у них есть свой собственный штаб!
Алька погасил свет, и штаб до утра погрузился в темноту.
Глава 5. Будни
Матери почти привыкли к тому, что их дети с наступлением сумерек исчезают из дому. Почти всюду шли примерно такие разговоры:
— Куда тебя опять несет? — спрашивала мама. — Разве не видишь: на улице льет как из ведра.
— Я в штаб.
— Никаких штабов! Садись и делай уроки.
— Я уже все сделал.
Обычно мать не верила и желала убедиться собственными глазами. Найдя, что все уроки действительно приготовлены, она говорила:
— Ну ладно, беги! Только чтобы вовремя был дома!
— Мамуленька, милая, — сын делал самую умильную рожицу и умоляюще глядел на мать, — дай мне несколько полешек. У нас кончилось топливо, и сегодня моя очередь добывать.
— Что с тобой поделаешь, — вздыхала мать и разрешала взять дрова.
А из окна бывшей сторожки в углу большого двора лился радушный, приветливый свет. Из трубы вилась тоненькая струйка дыма. Значит, штаб уже обитаем. Там уже сидели Майгонис, Алька, Вовка и один из близнецов — кажется, Тедис. Старшие что-то мастерили: вокруг валялись куски проводов. Вовка сматывал их в большие клубки. Тут велись подготовительные работы к проведению телефонной линии.
Возле плиты в качалке сидела Мара. Тихонько покачиваясь вперед и назад, она читала вслух.
— Тсс! Не мешай! — остановил Майгонис только что вошедшего Янку, который с грохотом бросил на пол охапку дров.
