Илга Понорницкая - Подросток Ашим
«Они думают, что они всегда будут, всегда, — зло усмехнулся он. — А их теперь больше не будет!»
Как вдруг страшная сила рванула его назад, и он не понял ещё, что происходит, как его за ранец втащили в дом, в голую грязную комнату. Перед ним был молодой парень, Лёхич ещё подумал, какой он молодой, и смог разобрать неожиданные слова: «Для того, что ли, строим, чтобы ты… Чтоб такие, как ты… Гадина, ошибка природы…», а дальше уже пошёл сплошной мат. Парень приблизил своё лицо к его лицу и говорил с невыразимой обидой и ненавистью, и некоторых слов Хич даже не слышал ещё и о значении их мог только догадываться, а потом парень ударил его большим кулаком прямо в глаза и в нос. Хич охнул и кинулся к лестнице, в рот из носа текла кровь. Перед ним был проём, он отшатнулся.
Парень стоял наверху и кричал ему вниз:
— Ещё появишься, я сам тебя сброшу туда!
Хич бухал по ступенькам вниз, к выходу, его заносило на площадках этажей, а сверху на него сыпались грязные и злые слова, и он поднял столько пыли, что задыхался в ней.
Важнее всего было убежать, а когда он отбежал от стройки достаточно далеко, он уже ничего не чувствовал. Очень хотелось спать, и он лёг, только придя домой. Он не слышал, что говорила мама, ей не удалось поднять его, как она ни старалась, и она, в конце концов, поужинала одна, потушила свет и сама легла. Лёхич спал глубоко, без снов, и когда проспал много часов, ему вдруг привиделся парень с грязным лицом и в грязной спецовке. Но почему-то во сне он не помешал Лёхичу. И Лёхич оторвался от площадки, и его рвануло вниз, чтобы нести далеко, к самой земле. Небывалый, не испытанный никогда прежде ужас охватил его, и от сознания неотвратимости сделанного он проснулся и сел на своём диване. Он был дома, на полу чёрными буграми стояли баулы. Мама со своей кровати пробормотала:
— Совсем дурной? Уже орёшь по ночам?
Назавтра Хич не пришёл на занятия. И послезавтра не пришёл. На химии Мария Андреевна объявила, что мама Лёши Михайлова звонила в школу, сказала, что он заболел.
— Нам будет не хватать его. Кто станет нас веселить? — посетовал со своего места Катушкин.
А Иванов хохотнул:
— Иди, навести заболевшего товарища!
Но остальным было не до веселья. Отчётные контрольные на носу.
А Мишке всё равно надо было следить за форумом — хочешь, не хочешь ли. Дня два назад Юджин порадовал всех новым стихотворением:
Хочу пойти я вслед за солнцем,
Хочу спасать тебя от монстров.
В пещёре мы зажжём огонь —
Вот здесь наш дом, и нас не тронь!
Ему писали:
«Расслабься, Юджин, никто на тебя не нападает».
«Меньше играй по ночам, чтобы монстры тебе не мерещились».
«А познакомишь со своей девушкой?»
Юджин отнекивался: «Она с нами не учится».
«Она пещерная, — писал Биба. — Юджин сам сказал, что у него пещерная первобытная (?) девушка!» (Это же прямая речь Бибы, он может так сказать).
«А твоей девушкой, Иванов, и пещерная стать не захочет!» — поддевала Бибу Алая Роза.
И он отвечал: «А что это я — Иванов? Я Катушкин. Эй, Буба, она меня тобой обзывает!»
Почти про всех пользователей уже было известно, кто из них кто в реальности. Только Бубу и Бибу легко было спутать, они были похожи между собой, как были похожи Иванов и Катушкин.
«Она пишет, что у меня девушки не будет? — негодовал Иванов-Буба. — А я же вообще молчал!»
И дальше он писал: «Ты, Суркова, посмотри в зеркало, Алая Роза. Сурепка прыщавая!»
«А вы в нашем классе как две обезьяны! — отбивалась от обоих Суркова. — Заходишь как будто не в лицей, а в обезьяний питомник!»
Мишке пора было вмешаться. У Бибы было уже два предупреждения, надо было его удалять. У Розы с Бубой, значит, будет теперь по одному. Странно, что Юджин не написал ничего в защиту Сурковой, а ведь она вступилась за его девушку. При этом он был здесь, на сайте.
Кто такой Юджин, никто до сих пор не вычислил. Всем подряд он говорил, что учится в параллельном, и было не ясно, что это за параллельный класс. Его уже спрашивали: «Может, ты из параллельной реальности?»
Не ясно было ничего и про Мойру. Но с этим уже все примирились. Не хочет человек общаться — ну и не надо.
И тут появилась запись от Юджина:
«Моя девушка — Мойра».
И следом:
«Та, которая Майракпак!» — видать, чтоб никто уж не сомневался.
«И ты её держишь в пещере? Поэтому её нет с нами на форуме?» — хотел написать Биба, но понял, что уже заблокирован, вот в эту секунду. Он только чужое теперь читать может. Но Юджину уже написал кто-то другой, что он врёт. А Мишка подумал: «Почему бы нет? Юджин умный и Майракпак умная». Он только спросил: «У неё всё в порядке? Она не появляется потому, что сама не хочет?»
Что-то спрашивали у Юджина и на другой день — те, кто вечера не выходил на форум. Центурион брался разбирать его стихотворение, писал, что надо бы рифмовать: «Солнцем — монцев». «Хочу спасать тебя от монцев», тогда будет более-менее складно.
У Юджина вообще проблема была — чтобы писать складно, ему нужны были слова, каких на самом деле нет, а если брать те, что есть в языке — то складно не получается.
На третий день Юджину писали:
«Куда ты делся?»
«Вы что, вместе теперь в пещере, с Мойрой? У вас там, что, Интернета нет?»
Юджин не появлялся. Зато на форуме вдруг снова объявилась Снежинка. Она прислала Мишке личное сообщение:
«Я знаю твой секрет».
Мишка чуть не написал сразу: «Какой?». А потом спохватился, подумал — нет, не было у него никакого секрета. Это просто были девчачьи глупости, такие ухищрения — чтобы он ей ответил. Глядишь, так и завяжется разговор.
Назавтра Снежинка снова ему написала:
«Кирке скоро запретят встречаться с тобой».
Мишка стёр сообщение, и тут же пришло новое:
«Потому что ты бедный и у вас много детей».
«Кирин отец раньше был тоже бедный и мыл машины, — ответил тогда Мишка. — И её мама с папой говорят, что я перспективный».
Это была чистая правда, Кирка рассказывала, как мама хвалит её: умница, умеешь выбирать парней! Не красавчика выбрала и не богатого сынка, а того, что далеко пойдёт. «Куда я — далеко пойду?» — спрашивал Мишка, и Кирка махала рукой — не всё ли равно, главное, что её родители нормально к нему относятся! Правда, папа как-то раз сказал: «Странно, никак не вычислю, что там за семья. Город небольшой, и мальчишка талантливый, таких раз-два и обчёлся…»
Мишка перебил: «Так ведь у меня отца нет! А то бы твой папа его знал. Он очень умный был, я в него. Мамка — не такая умная, а отец — если бы он не умер…»
«А ещё ты всем наврал про своего отца», — написала ему Снежинка.
Мишка оторопел. Почему он — наврал? Что, эта Снежинка знает что-то про его отца, чего он сам не знает?
Снежинку он не мог вычислить. Она и не появлялась на общем форуме. А в школе ничем себя не выдавала. Но, выходит, она что-то знает о его отце, который всегда был для него загадкой?
Мишка не знал, как спросить. «А что не так было с моим отцом?», «А что ты про него знаешь?» «Откуда ты могла знать моего отца?» Он резко сжал мышку — а потом расслабил пальцы, вздохнул. Ещё чего. Не будет он ничего писать этой Снежинке. С ума сойти — он чуть не стал с ней обсуждать отца!
И про Кирку он с ней говорить не станет.
Мишка удалил всю переписку и заблокировал Снежинку. Теперь её здесь не будет, всё. Он постарался улыбнуться. Но ему было всё ещё не по себе оттого, что она заговорила с ним о его отце. Мама всегда медлила, прежде чем произнести: «Твой папа», а вспоминала она его чуть ли не каждый день. «Папа любил суп с чесноком. У папы гуманитарные предметы легче шли, чем у тебя. У тебя волосы мягкие — папины. Блондин ты мой. И нос у тебя тоже папин. Вроде бы, мой, горбатый, — это доминантный признак, а вот гляди-ка ты…»
«Какой, мама, признак?» — спрашивал первоклашка Владик.
И мама принималась объяснять ему про гены, которые делают, чтоб люди похожи были или не похожи на родителей. Он, Владька, например, мамкин от пяток до кончиков волос. Волосы на голове у него одёжной щёточкой стояли. «И у меня вот так же будут, если остригусь», — обещала мама, и Танька всерьёз пугалась: «Мама, да ты что, не надо, пожалуйста!».
За мамкой только и гляди. Чтобы в холода шапку надевала, а осенью чтоб не забывала зонтик, а то ведь болеет она часто. И чтобы ночью спала, а не плакала на кухне, а то встанешь попить — а она там. В последнее время, правда, Мишка обнаруживал её сидящей за компьютером. «Я, — говорила она, — сынок, совсем не плачу, я, видишь, денежку зарабатываю. Ночью спокойно работается…»
А потом днём она была сонная-сонная. И Владька ей напоминал:
— Мам, ну не зевай так. Нам говорили в школе…Надо прикрывать рот, если зеваешь…
Владька и сам старался прикрывать рот, если только не забывал. А за столом к обеду он брал не только вилку, но ещё и нож. Правда, потыкав его в котлету, Владька успокаивался и начинал есть, как все люди, орудуя одной вилкой. На нож ему достаточно было только глядеть.
