Тамара Крюкова - Маг на два часа
Только теперь белобокая мошенница поняла, что её обманули, и крикнула во всё сорочье горло:
— Карраул! Гррабят!
— Кого? — спросил Авося.
— Наверное, какого-то дурачка. Умного не ограбят, — лукаво улыбнулся Митя.
Сорока поперхнулась и замолчала, а потом вздохнула и хмуро буркнула:
— Ну чего вы тут торчите? Сразу видно, что проходимцы, вот и проходите мимо. Нечего честных сорок от дела отрывать.
— До свидания, — попрощался Митя.
— Тьфу. Только свидания с тобой мне не хватало, — сердито отрезала Белобока и, повернувшись к путникам задом, недовольно затрясла хвостом.
Впрочем, Митя тоже не жаждал новой встречи. Он сунул камешек с монеткой в карман, и друзья пошли дальше в поисках приключений, оставив честную сороку подсчитывать наворованное богатство.
Глава 14
ЧУРНЕЯ И ЧУРМЕНЯ
Теперь, когда две копейки нашлись, можно было всерьёз заняться папиной рукописью. К сожалению, Митя совсем не представлял себе, где искать игру слов, чтобы рукопись наконец-то заиграла, поэтому решил положиться на дорогу: ведь куда-нибудь она всё равно выведет. Путешественники бодро шагали вперёд, болтая о том о сём, как вдруг Мефодий указал на корягу, похожую на неведомого многоногого зверя. Сверху ствол был гладким, без единого сучка и, будто мехом, порос бархатистым тёмно-зелёным мхом, а снизу он, точно лапами, упирался в землю сучьями.
— По-моему, эту корягу мы уже проходили, — заметил львёнок.
— Нет. В лесу таких полно, — помотал головой Авося.
Они пошли дальше, но скоро увидели точь-в-точь такой же поваленный ствол на лапах-сучьях.
— Опять эта коряга, — сказал Мефодий.
— Вообще-то похоже, — задумчиво произнёс Митя, потому что замшелое бревно и впрямь очень походило на то, что они видели раньше.
— А я говорю, нет! Мало ли в лесу поваленных деревьев, — незамедлительно вступил в спор Авося.
— Давайте проверим, — предложил Митя и, порывшись в кармане, достал оттуда кривой гвоздь.
Митя часто находил всякие нужные вещи, которые люди почему-то выбрасывали. Правда, мама ругала его за то, что он тащит в дом всякий хлам, но он был твёрдо уверен, что от каждой вещи может быть польза. Что касается этого гвоздя, то Митя уже давно ломал голову, какое бы ему найти применение, и теперь обрадовался, что наконец гвоздь пригодился. Он положил полезный гвоздь на мшистую спину неведомого зверя и сказал:
— Если мы встретим корягу в следующий раз и на ней будет гвоздь, значит, она та же самая.
Прошагав совсем немного, друзья убедились, что тропинка водит их по кругу.
— Ничего себе сюрприз! Я-то думал, мы куда-нибудь выйдем, а мы, оказывается, топчемся на месте, — разочарованно протянул Митя.
— Да, надеяться, что кривая выведет — пустое дело, — покачал головой мудрый Мефодий.
Авося в сердцах повернулся к Мите.
— Всё из-за тебя. Совсем нас запутал. Ничего не соображаешь, вот мы и слоняемся без толку.
Мефодий тотчас вступился за друга. Он не мог допустить, чтобы Митю обвинили в том, что он ничего не соображает. Львёнок укоризненно посмотрел на Авосю и сказал:
— Мы вовсе не слоняемся. Слоняются только слоны.
— А львы что делают, львяются, что ли? — съязвил Авося, но Мефодий, не обращая внимания на насмешку, серьёзно пояснил:
— Львы левитируют.
— Чего-чего? — не понял Авося.
— Левитируют, — повторил Мефодий научное слово, которое слышал от Митиной мамы. Правда, он не знал, что оно означает, но сразу понял, что оно имеет непосредственное отношение к львам.
Митя знал, что означает это научное слово, потому что уже спрашивал об этом у мамы. Едва сдерживая смех, он объяснил:
— Это значит, что львы летают.
Не успел он это произнести, как Мефодий случайно зацепился за какую-то ветку, а когда попытался освободиться, та, точно катапульта, подбросила его, и он полетел вверх тормашками.
— Надо же! Полетел, — изумился Авося.
Между тем Мефодию было не до смеха. Пока он шёл на взлёт, мысли его так кувыркались, что он даже не успел понять, что к чему. Но когда он почувствовал, что идёт на посадку, то левитация ему совсем разонравилась, потому что посадка не обещала быть мягкой. При виде куста репейника, ощетинившегося колючками, Мефодий зажмурился. Митя хотел поймать его, но не дотянулся, и львёнок со всего размаха шлёпнулся в колючки.
Митя с Авосей испуганно подскочили к нему. Мефодий распластавшись неподвижно лежал в репейнике.
— Наверное, летальный исход, — обескураженно сказал Митя.
— А что такое «летальный»? — насторожился Авося.
— Точно не знаю, но, по-моему, это когда летаешь, летаешь, а потом ка-а-а-к шмякнешься.
— Кто это шмякнулся? Вовсе я не шмякнулся, а приземлился, — проговорил Мефодий, открывая один глаз.
— Мефодий! Как хорошо, что с тобой всё в порядке. Ты не ушибся? — озабоченно спросил Митя, помогая львёнку выбраться из репейника.
— Нет, но кажется, я превратился в ежа. Эти колючки так щекочут меня, что мне всё время хочется поёжиться. Помогите-ка мне их поскорее вытащить, — попросил Мефодий.
Митя с Авосей принялись очищать отважного лётчика от репьёв.
— Как же тебя угораздило так взлететь? — покачал головой Митя.
— Почему это угораздило? Я по собственному желанию решил немножко полетать, потому что сверху лучше видно, — напыжился Мефодий.
Не мог же он признаться, что какая-то глупая ветка сыграла с ним такую шутку.
Митя с уважением посмотрел на львёнка и воскликнул:
— Ты молодец! Прямо в точку попал. Вот что нам сейчас нужно!
— Да, конечно, — согласился Мефодий, покосившись на репейник и пытаясь понять, для чего Мите нужно туда попасть.
Авося проследил за взглядом Мефодия и, поняв, о чём тот подумал, запротестовал, на этот раз не просто из любви к спорам:
— Нет уж, чего я не видел в такой колючей точке? Если кому нравится, тот пускай туда попадает, а у меня на этот счёт своё мнение.
— Да нет же, я говорю про другое. Нам нужно ясно увидеть цель, иначе мы ищем сами не знаем что, — объяснил Митя.
— Тогда другое дело. Твоё желание — закон. Не зря же мы идём по дороге желаний, — напомнил Авося.
И правда, стоило Мите высказать пожелание, как дорожка увела путников от назойливой коряги. Скоро между деревьями показался просвет. Друзья прибавили шагу и вышли к самому удивительному сооружению, которое Мите приходилось когда-либо видеть.
Это был настоящий карточный домик, сложенный из игральных карт такого огромного размера, что Митя мог бы с лёгкостью в нём поместиться, если бы знал, как войти. К сожалению, дверей в карточных домиках не предусмотрено. Однако не было сомнений, что в домике жили, потому что рядом с ним на верёвке сушилось бельё.
— Интересно, как жильцы заходят внутрь? — озадаченно спросил Митя, обойдя домик со всех сторон.
— Да, загадка. Как говорится: без окон, без дверей дама треф и туз червей, — вставил Мефодий.
— Чего там думать. Надо постучать, — по-простому решил Авося и, прежде чем Митя успел остановить его, стукнул кулаком.
Всем известно, что карточные домики не самые прочные строения в мире, поэтому вся эта грандиозная конструкция вдруг заходила ходуном, готовая рухнуть. Авосе показалось, что карточные короли зловеще ухмыльнулись, а вальты нацелили в него свои булавы и пики. Авося отпрянул и закричал:
— Чур! Чур меня!
К счастью, сооружение устояло. Как только всё пришло в равновесие, одна карта, подобно дверце, распахнулась, и оттуда вышла особа странного вида. Платье у неё было расшито карточными крестушками и пиками. На голове красовалась остроконечная шляпа с широкими полями, где на тулье вместо ленточки дремал уж, завязанный причудливым узлом. Две летучие мыши висели у дамы на ушах, подобно гигантским серьгам. На вороте платья, как брошка, прицепился скорпион, а на шее, свесив лапы, живым воротником лежала лисица.
— Совсем озверели! — сердито крикнула незнакомка. — Неужели обязательно надо ломать дом? Могли бы просто позвать, я не глухая.
Митя был так удивлён, что даже не нашёлся что ответить.
Вслед за незнакомкой вышла другая, похожая на неё как две капли воды. С первого взгляда было ясно, что они близняшки. У второй сестрицы платье пестрело бубнами и сердечками, которые, по совершенно непонятным причинам, в картах называются «черви». Её шляпа, будто ваза, буквально ломилась от фруктов. На ушах висели серёжки из вишен, наподобие тех, что делают себе девчонки, а на груди красовалась виноградная гирлянда.
— Какие сладенькие! Ах вы, ягодки мои! — умильно всплеснула она руками, окинув друзей взглядом.
Услышав, что его называют ягодкой, Мефодий не на шутку забеспокоился. Вероятно, настало время превращений. Сначала он летал птицей, потом побывал ежом, но стать ягодкой — это было уж чересчур! Не успел он возмутиться, как дама с лисицей сурово сказала:
