Георгий Струмский - Наско-Почемучка
— Эй, парень, давай-ка отсюда. Экспонаты трогать воспрещается, — пихнул его в плечо мрачный сторож.
— А почему воспрещается? — выпрямился паренёк.
— Что ты всё крутишься возле этого трактора? — сказал сторож, краснея от злости. — Что, других машин, что ли, нет? Вон целый зал полон тракторов.
— А если меня интересует именно этот? — огрызнулся паренёк.
Сторож побледнел. Его тонкие чёрные усы дрогнули.
— Ясно, чего ты тут столько времени вертишься, ты и не которые другие твои приятели из Велинова, но…
Из-за трактора опять появился советский специалист и, видимо услышав, о чём идёт речь, резко повернувшись к сторожу, сказал по-русски:
— Здесь — советская территория.
— Что, что? — процедил сквозь зубы сторож. Глаза паренька вспыхнули.
— Он говорит, что тут, где находится трактор, — считается советская территория. И ты сейчас стоишь на советской земле. Переводить тебе надо, да? — сказал парень, подбодрённый советским специалистом.
Сторож отскочил и пошёл прочь, что-то бормоча себе под нос. Темноволосый парень и русский рассмеялись. Выяснилось, что они оба — Иваны.
— Погляди-ка, вон идёт твой товарищ — бай Владо!
Иван обернулся.
От входа двигались бай Владо, молодой сотрудник советского посольства и ещё один незнакомый человек.
Как обстоят дела? Состоялась ли наконец покупка? Ведь всё шло так негладко! Неужели на этот раз штатские генералы акционерного общества «Трактор» и финансовые власти не измыслили новых препятствий? Ну, что же бай Владо идёт так медленно?
Паренёк пытался прочесть ответы на мучившие его вопросы по лицу своего друга и односельчанина. Владо жестикулировал, сдвинув кепку на затылок, морщинки на его широком лице разгладились, он улыбался. Значит, был доволен? Но почему же все трое идут так медленно?
Иван сделал несколько нетерпеливых шагов навстречу.
Владо увидел его и поманил к себе пальцем.
— А этот сокол будет у нас трактористом. Видали такого, а?
— Он молодец, — подтвердил советский специалист и сердечно пожал ему руку. — Поздравляю. Видишь, напрасно ты опасался.
— Не прикажете ли сфотографировать? — спросил незнакомый мужчина.
— Да я тебя за этим и привёл. Снимай! — сказал бай Владо. Фотограф снял аппарат с плеча и расстегнул футляр.
— Иван, стань там, возле кабины, — сказал Владо.
— Подождите, подождите. Минутку.
Паренёк засуетился, схватил с ближайшего стула какой-то узелок и скрылся за трактором.
— Стойте секундочку, я сейчас, — выглянул он оттуда и опять исчез.
Бай Владо вытер рукавом вспотевший лоб: ну, вот и ладно, все документы теперь в порядке. Этот красавец теперь наш будет. Фотограф поморщился:
— Освещение плохое.
— А ты подойди поближе, оттуда и снимай. — И тихо добавил: — Столько света отпустили господа советскому трактору, да и того им жаль.
Иван вышел из-за трактора. Он успел переодеться. Даже бай Владо изумился, увидев его таким нарядным и торжественным, в белоснежной рубашке.
В углу продолжал ворчать сторож:
— Ещё и фотографируют, только зевак собирают!
Но подойти ближе не решился.
Набралось много народу. Фотограф приседал, выбирая удобное место. А паренёк стоял в своей белой рубахе там, на тракторе, на советской территории. Схватившись за рычаг, Иван видел перед собой не душный торговый зал, а широкое, бескрайнее поле, такое, о котором читал в книгах, такое, которое жило в его мечтах.
Он улыбнулся своему видению и, сжав мозолистую ладонь в кулак, поднял руку и послал ему приветствие.
— Готово, господин. Вот квитанция, — сказал фотограф, распрямляясь. — Как я сказал уже, завтра получите снимок. В студии Выжарова изготовляются фотографии высокого качества…
(Продолжение следует)
Рассказывает Иввик
Именно эта фотография, выцветшая и пожелтевшая, и была напечатана в газете «Септемврийче», которая лежала на моём столе. Под ней стояло: «Варна, осень, 1940 года. Первый советский трактор в Болгарии».
Я отодвинул компас и бинокль и стал разглядывать фотографию. Иван стоял высокий и стройный, смотрел мне прямо в глаза и как будто бы хотел со мной заговорить.
— Иввик! — заставил меня вздрогнуть громкий голос. Под окном нашей комнаты стоял растрёпанный и вспотевший Наско и звал меня.
— Спустись-ка вниз со своей обсерватории, поможешь мне. А то у меня руки уже не держат.
Я спустился.
Вдвоём мы потащили тяжёлый ранец по нашей винтовой лесенке. Еле доволокли.
— Ты что, железом или камнями его набил? — проворчал я недовольно.
— Не камнями, а минералами, — поправил меня Наско. — Знаешь, что я открыл в Змеином доле? Целый час туда спускался, а назад взбирался часа два, зато даже геологи умрут, когда заглянут в мой ранец. Особенно как увидят один синий камешек.
Мы плюхнули ранец в угол, рядом с походной радиостанцией, Наско тяжело опустился на стул.
— Уф, с самого утра не присел!
Но он больше одной минуты спокойно сидеть не мог и, тут же вскочив, заходил возле стола.
— Я с товарищем Асеновым сыграл партию в шахматы. Он здорово помучился, но сумел всё-таки сыграть вничью. Он мне свою новую книжку подарил, а я в дневник к себе переписал его последнее стихотворение.
Он сунул мне в руки свой дневник. Я открыл его наугад:
«Сегодня читал про Атлантиду. Очень интересует меня этот континент, затонувший в океане.
Была Атлантида или нет? О ней спорят учёные уже не один десяток лет. В науке то появляются факты, подтверждающие её существование, то снова возникают сомнения…»
Я перевернул страницу и стал читать вслух:
— «Сегодня поймал подёнку. Подёнка рождается в пять утра и умирает к пяти вечера. Она не знает, что такое ночь…»
Наско перебил меня:
— Брось, что ты там читаешь! Я и сам знаю, что у меня написано в дневнике. Отдавай-ка мне. — Он сел к столу. — Вот передохну и отнесу геологам синий камешек. Ахнут!
Я уже говорил, что Наско может посидеть спокойно самое большее минутку. Он вскочил и снова заходил по комнате. И тут увидел газету на столе.
— Хм! Что-то интересное. Первый советский трактор в Болгарии.
Присев к столу, он долго разглядывал снимок. Потом поглядел на меня. Я стоял у окошка и смотрел на волейбольный матч во дворе.
— Вот как тогда было, Ивик (он произнёс моё имя с одним «в»), — вздохнул Наско. — Первый советский трактор у нас. А вокруг — капитализм. А русский трактор грохочет… Наверное, и стреляли по нему, а? Как ты думаешь?
Я не ответил и продолжал смотреть матч. Но Наско и не нужен был мой ответ. Он опять склонился над газетой.
— Знаешь, мне это лицо знакомо. Где-то я его встречал! — воскликнул он вдруг.
Я даже вздрогнул. И бросил смотреть матч: было ясно, что победят девчонки.
— Какое лицо тебе знакомо? — спросил я, будто невзначай.
— Лицо этого человека на фотографии.
— Фантазируешь! Как ты мог его видеть, когда снимок сделан в 1940 году. Нас тогда ещё и на свете-то не было.
Наско ещё раз поглядел и пробормотал про себя:
— Может, и ошибаюсь… Нет, не ошибаюсь, откуда-то я знаю этого человека.
Пискливые голоса победительниц матча сделались невыносимыми. Они наполнили нашу маленькую комнатку под чердаком. В раскрытое окно влетел бумажный голубь и упал к моим ногам — изделие Милчо Техники.
С другого конца поляны доносился сиплый голос Данчо, под чьей командой группа ребят собирала хворост для лагерного костра.
Из блокнота писателя
«Все-таки, сколько весит земля?»
Вопрос Наско-ПочемучкиРебята не раз приходили ко мне в палатку слушать сказки. Особенно частыми гостями были Иввик и Наско-Почемучка.
Мы разглядывали в лупу минералы, которые Наско собрал в Змеином доле. Вместе читали свежие газеты, которые нам каждый день приносил почтальон. Или просто разговаривали. Поговорить у нас было о чём!
Как-то после обеда сидели мы на лавочке на краю поляны. Лесистые вершины гор тянулись прямо к синему небу. На восток от притаившихся, сгорбленных холмов зеленела равнина.
Белочка мыла лапками мордочку и даже не догадывалась, что мы за ней наблюдаем. Дятел, деловито стуча, выполнял свою дневную норму. Соловей заливался, закрывая глаза и прислушиваясь только к собственной песне. Молодые аисты собирались в стаи на своей учебной площадке. Учились держать правильный строй — треугольник во время полёта. Первым в треугольнике летел самый сильный и опытный аист. Он рассекал воздух, и ему было труднее всех. Когда он уставал, то перебирался в конец стаи, а его место тут же занимал другой, со свежими силами.
