Сара Уикс - Да будет так!
— Ну, удачи тебе, Хайди, — сказала она, натягивая свой зеленый плащ.
Вчера, когда она села со мной рядом на станции в Рино в этом зеленом плаще, я подумала, что нашлась, но когда она вышла из автобуса, цокая языком, чтобы успокоить пищащих котят, я чувствовала себя потерянной, как никогда в жизни.
Глава 11
Хорошо
Я позвонила Берни из автомата на станции в Солт-Лейк-Сити, когда она как раз пила свой утренний кофе.
— Прости, что не позвонила тебе вчера ночью, Берни. Я проспала Лавлок, — сказала я.
— Я так и подумала, но все равно беспокоилась, — ответила она. — У тебя все хорошо?
Что мне было на это ответить? После того, что произошло с Элис, я хотела сказать Берни правду. Но если бы она узнала, что мне грустно и я скучаю по дому, она бы велела мне развернуться и ехать назад. Я не знала, смогу ли отказать ей и, к своему беспокойству, уже не помнила, зачем я вообще ввязалась в эту поездку.
Огромный краснолицый мужчина остановился рядом со мной, чтобы зажечь толстую черную сигару. Он пыхнул ею несколько раз, а затем задул спичку, сложив губы трубочкой. «Сооф» — услышала я знакомое слово, приплывшее ко мне в облаке серого дыма, и сразу все вспомнила.
— Все в порядке? — переспросила Берни.
— Да, Берни, — сказала я. — У меня все нормально.
В трубке послышался треск.
— Ого! Слышала? — спросила она.
— Что это?
— Гром. У нас сегодня льет как из ведра, — сообщила она. — Ты же знаешь, как твоей маме не нравится дождь. С тех пор как он начался, она не вылезает из-под одеяла.
В трубке снова затрещало, затем послышалось шипение, и наступила тишина.
— Берни, ты тут? Берни!
— Тише, милая, я здесь, — сказала она. — Как раз прикалываю красную булавку прямо на Солт-Лейк-Сити, так что теперь я точно буду знать, где ты.
Снова послышался треск, шипение, и в этот раз, когда все стихло, Берни не откликнулась.
— Берни, Берни! — закричала я в трубку.
Я стояла некоторое время, прижимая телефон к уху, но связь не возобновилась. У меня не было времени, чтобы снова позвонить ей, — я едва успела добежать до автобуса. К счастью, водитель не обратил на меня внимания, или ему было все равно, что я больше не с Элис.
Я нашла новое место и села одна, задремывая и снова просыпаясь, пока мы не доехали до следующей остановки, Рок-Спрингс в штате Вайоминг. Там у нас поменялся водитель, но автобус остался прежний, так что я решила на всякий случай не выходить на станции. Я не знала, как новый водитель отнесется к тому, что я путешествую одна, и у меня не было сил, чтобы искать нового спутника. Я съела второй бутерброд с ветчиной, откусывая понемногу, чтобы подольше растянуть его, а затем прикончила и вторую пачку печенья.
У меня из головы никак не шел разговор с Элис, хотя больше всего на свете я хотела о нем забыть. Я пыталась убедить себя в том, что совсем не важно, что она обо мне думала, так как мы больше никогда в жизни не встретимся, но невольно представляла себе, что она наверняка сейчас болтает с остальными Элис и они все вместе смеются над тем, как глупая девчонка в автобусе сказала ей, что Ширли Темпл танцует чечетку у нее на кухне. Думать об этом было унизительно, но по-настоящему мне мешало нечто другое.
Беспокоило меня то, что я не знала, зачем это сделала. Ложь — противоположность правды. Правда — это хорошо, а ложь — это плохо. Черное и белое. Все просто. Тем не менее я соврала Элис без всякой причины, и мне даже не было стыдно, пока она не поймала меня на лжи. Как это характеризовало меня?
Я достала свой блокнот и начала новый список.
Что я знаю о лжи.Лгать плохо
Лгать нехорошо
Иногда люди лгут, когда им слишком тяжело принять правду
Иногда лгать легко
Иногда, если не остеречься, ты начинаешь верить в собственную ложь.
Иногда тебе стыдно за ложь
Иногда не стыдно
Люди не всегда говорят, что знают, что ты лжешь
Когда мы доехали до следующей остановки, Шайенн, меня сильно укачало. Пустота в желудке сменилась болью, и я боялась, что меня стошнит. Берни всегда приносила мне миску и поддерживала мою голову, когда меня тошнило, а после давала мне мятную жвачку, чтобы убрать неприятный вкус во рту.
Я первой выскочила из автобуса, не думая о том, что, возможно, придется снова искать кого-то, чтобы зайти назад. Может, я вообще не собираюсь возвращаться в автобус. Может, я позвоню Берни и скажу ей, что мне плохо, и тогда она заставит меня ехать домой. Заставит меня сдаться. Может, я и поеду домой, к маме и Берни.
Я нашла телефонную будку и набрала номер Берни, но вместо оператора услышала запись, в которой говорилось, что с этим номером невозможно соединиться. Я позвонила еще два раза, но по-прежнему слышала только голосовое сообщение. Согнувшись пополам от боли в животе, я посмотрела в окно телефонной будки и увидела маленький киоск рядом с женским туалетом. Я решила на всякий случай купить жвачку, но вместо этого попросила чашку черного кофе. Женщина за стойкой, казалось, была удивлена, и на секунду я подумала, что она мне ничего не продаст.
Но я протянула ей доллар, и она вручила мне сдачу и бело-голубой картонный стаканчик с пластиковой крышкой. Я немного отхлебнула из него. Этот кофе был еще более горький, чем у Берни, но мне было все равно — я не собиралась его пить, только вдохнуть его запах, чтобы перенестись туда, где я хотела оказаться, — на кухню, где Берни в халате молола кофе, пока мама раскрашивала картинки в гостиной.
Телефонные будки в Шайенне были удобными, с маленькими сиденьями и светом, который включался, если закрыть стеклянную дверь. Я нашла пустую будку и закрылась в ней. Знакомый запах кофе быстро заполнил маленькое пространство, сделав его почти уютным, и мне стало немного лучше. Я поставила стаканчик с кофе на металлическую полку под телефоном и снова набрала номер Берни. В этот раз мне ответила телефонистка.
— Оплаченный звонок от Хайди, — произнесла я, с облегчением услышав человеческий голос.
— Извини, милая, у них там плохая погода, и связь оборвалась, — сказала она.
— Оборвалась? Надолго? — спросила я.
— Сложно сказать. На пару часов или пару дней. Зависит от того, где неполадки.
— Попробуйте, пожалуйста, еще раз, — попросила я. — Это очень важно.
— Как скажешь, но ничего не изменится. Я же говорю, с ними нет связи, а раз нет, значит, нет.
Я попыталась дозвониться до Бернадетт еще несколько раз, пока не услышала, что объявляют отправление моего автобуса. От паники меня замутило еще сильнее. Голос Берни было единственное, что могло заполнить пустоту, которая грызла меня изнутри и вот-вот готова была вывернуть меня наизнанку.
Дрожащими руками я повесила трубку и толкнула стеклянную дверь. «Сооф», — прошептала она, открываясь. Я зажала уши, не желая слышать это слово. Не сейчас. Я не хотела слышать его сейчас. Я ничего не хотела, кроме как добраться до урны. Меня сильно тошнило.
Когда я открыла дверь, свет в будке погас, оставив меня стоять в темноте. Я вся дрожала от накатившей волны тошноты. Всего в нескольких метрах от будки я видела мусорную урну, но не могла сдвинуться с места. Я закрыла глаза и попыталась сделать шаг наружу, но мои ноги словно приросли к полу. Вдруг я услышала далекий голос — сначала я подумала, что это голос Берни у меня в голове. Затем поняла, что слышу свой собственный. Слова долетали до меня как сквозь толщу воды, потому что я все еще зажимала уши руками:
— За уголок, вверх, вниз, зацепи хвостик за соседа. За уголок, вверх, вниз, зацепи хвостик за соседа.
Спотыкаясь, я выбралась из будки и бросилась к урне. Меня стошнило в самый последний момент. Три раза я сгибалась над большой синей металлической урной, выворачиваясь наизнанку, а когда наконец все закончилось, я открыла глаза и моргнула. Передо мной стояла Джорджия Свит.
— Жвачку хочешь? — спросила она, протягивая мне пачку.
Она была худой и высокой. В день, когда мы встретились, на Джорджии было длинное желтое платье с голубыми цветами. Она рассказала мне, что ей восемнадцать и она всю жизнь жила в Уитленде, штат Вайоминг, но сейчас ехала в Нью-Йорк, чтобы учиться в колледже. Уитленд был далеко от Нью-Йорка, Но от Нью-Йорка до Либерти было всего два часа езды. Нам предстояло ехать вместе следующие два дня. Я снова нашлась.
— Откуда ты знала про жвачку? — спросила я, когда мы предъявили билеты и вместе забрались в автобус.
Джорджия настояла на том, чтобы купить мне бутылку кока-колы для желудка, и мне стало гораздо лучше.
— Моя мама всегда давала мне жвачку, когда меня тошнило, — ответила она. — Твоя тоже?
— У моей мамы глупый мозг, так что она не может обо мне заботиться. Это Берни дает мне жвачку, — сказала я, твердо решив говорить Джорджии только правду.
