Николай Федоров - Сказано — сделано
Она обняла дочь и погладила её по волосам.
— Ну, Машутка, я тебя поздравляю. Может, ты и вправду станешь у меня пионером. Или — как это сказать — пионеркой? И построишь новый мир. Прекрасный и счастливый… Да, действительно, жаль, что я не могу сыграть для тебя что-нибудь из «Голубого Дуная».
В этот момент за окном со двора послышались дребезжащие, но довольно бодрые звуки музыки.
— Боже мой, шарманка! — с радостным удивлением воскликнула мать. — Я думала, они уже перевелись. Надо же, как кстати!
Маша подбежала к окну и увидела на замкнутом пятачке двора сгорбленную фигуру старика шарманщика в потёртом, залатанном френче.
Он неторопливо крутил ручку, искоса поглядывая на окна.
— Мама, ты узнаёшь?
— Да. Это Оффенбах. Из «Прекрасной Елены».
— Надо бы что-то ему дать. Ой, давай угостим его пирогом?
— Ну конечно, Машенька. Обязательно.
Мать отрезала кусок пирога, завернула в холщовую тряпицу и передала дочери. Маша выскочила на двор и подбежала к старику.
— Вот, угощайтесь, пожалуйста. Сегодня мой день рождения, и мама испекла этот пирог.
Старик взял свёрток, положил его в большой дерюжный мешок и, ничего не сказав, погладил девочку по голове.
Марья Алексеевна замолчала, разглаживая несуществующие складки на скатерти. Потом сказала:
— Теперь вы представляете, мальчики, что со мной было, когда вы сегодня заиграли. Вот уж действительно чудо!
— Ну а в пионерский отряд вы тогда пошли? — спросил Коля.
— Да, на другой же день. Вместе с Алёшей. Мы с ним долго дружили, до самой войны. Его в сорок втором под Тихвином убили… А вот я всё живу да живу. Соседи меняются, молодым квартиры дают, только мы с Елизаветой Васильевной, как два сфинкса древнеегипетских, дом сторожим. Последнее время меня всё сестра к себе зовёт. У неё домик в Новороссийске. Да уж куда я, старая развалина, поеду.
Когда ребята прощались со старушкой, Саша спросил:
— Марья Алексеевна, почему у вас книжная полка на стульях лежит?
— Да вот купила недавно, а повесить как — и не знаю. Надо бы Женю, соседа, попросить, но он последнее время сильно занят.
— Так давайте мы повесим? — предложил Саша. — Для нас это не проблема. Верно, Колян?
— Конечно повесим, — поддержал друга Коля. — У нас и инструмент есть, и свёрла. Вы только скажите, когда вам удобнее, чтоб мы пришли.
— Ну, разве обо мне речь, — сказала Марья Алексеевна, с благодарностью глядя на ребят. — Вы приходите, когда удобно вам. Я целыми днями дома.
Глава 14. Нехорошее предчувствие
Поскольку Саша Оляпкин жил пятью этажами выше своего друга, то, естественно, каждое утро перед школой он заходил за Колей. На этот раз Саша пришёл раньше обычного. Часы, которые подарил ему Платон Сергеевич, показывали всего пять минут девятого. Коля в майке и в тренировочных штанах чистил ботинки. Делал он это тщательно, неторопливо и даже с некоторой любовью. Едва ли в наше время найдётся много мальчишек, которые бы ежедневно чистили обувь по всем, так сказать, правилам этого искусства. А уж о бархатной тряпочке, которая доводит ботинки до зеркального блеска, и говорить не приходится. В наши дни мальчишеская обувь проходит обычно три простые стадии: она покупается, изнашивается и выбрасывается.
— Чего так рано, мыслитель? — спросил Коля, поджидая, пока гуталин с изящным названием «Шевро» впитается в ботинки.
— Да так… — неопределённо ответил Саша и, вздохнув, добавил: — Слушай, Колян, у тебя бывают предчувствия?
— Бывают, — ответил Коля, энергично заработав бархоткой.
— А какие у тебя бывают предчувствия?
— Ну, разные. Вот сейчас у меня было предчувствие, что ты зайдёшь. Только минут на пятнадцать попозже.
— Какое же это предчувствие. Я за тобой каждый день захожу. Нет, я о другом.
— О чём?
— Понимаешь, у меня нехорошее предчувствие. Сегодня диктовка, ты ведь помнишь. Годовая. А тут мне ещё сон какой-то странный приснился. Будто у меня одно ухо выросло. Здоровое такое ухо. С капустный лист.
— Всё ясно. Дальше можешь не продолжать, — сказал Коля, производя последние лёгкие взмахи над сверкающими башмаками. — Только непонятно, почему у тебя ухо выросло, а не хвост. У наших предков, как известно, были хвосты.
— Будешь издеваться — я уйду, — угрюмо сказал Саша.
— Это я издеваюсь?! — взвился Коля. — А мне кажется, это ты издеваешься. Мы с тобой занимались?
— Ну, занимались.
— К диктовке готовились?
— Ну, готовились.
— «Ну!» «Ну!» А теперь, видишь, у него уши вырастают! И потом, не ты ли твердил, что тройка объективно отражает твои знания?! Вот и получишь свою тройку. Всё равно в этом году четыре тебе не светит, это уже ясно.
— Ха, если б тройку! Я б тогда и не дёргался. У меня предчувствие, что я схвачу два балла. Понимаешь, нервы, стрессы… Одна лишняя ошибка — и два очка в кармане!
— Хорошо. Что ты хочешь? — спокойно спросил Коля, надевая школьную форму. — Списать я тебе не могу дать: я сижу впереди. Проверить твою работу тоже не могу. Так что же?
— У меня план, — сказал Саша, оживившись. — Я полночи думал. Ты ведь знаешь, что Надежда нам всегда много времени на проверку даёт. Минут десять, а то и больше. Так?
— Так.
— Ну вот. Ты пишешь диктовку под копирку.
— Как это? — не понял Коля.
— Ну, очень просто. Возьмёшь у своей мамы лист копировальной бумаги, подложишь его вместе с чистым листком под свою работу — и вперёд! Потом, когда нам время на проверку дадут, ты, не оборачиваясь, понизу передаёшь мне копию. Гениально! Такого ещё нигде не было. Остаётся только сверить твою диктовку с моей — и дело в шляпе!
— Нет, — сказал Коля. — Не согласен. В конце концов, это просто нечестно. Для чего, спрашивается, мы тогда занимались?
— Да пойми ты, чудак человек, — заволновался Саша. — У меня предчувствие! А то, что мы занимались, — это хорошо. Это от меня никуда не денется. Тут же особый случай.
— Ты мне надоел со своими предчувствиями, — сказал Коля. — Просто тебе лень хоть немного пошевелить мозгами. Конечно, сдуть легче.
— Так, — набычившись, произнёс Саша. — Тогда последний вопрос: друг ты мне или не друг?
Коля опустился на тумбочку возле зеркала, помолчал и, вздохнув, сказал:
— Ладно. Чёрт с тобой. Но учти: во-первых, это последний раз в жизни. А во-вторых, я теперь с тебя не слезу. Будем каждый день по часу диктовки писать!
— Ну конечно будем! Что за вопрос! — радостно согласился Саша. — А теперь бери скорей копирку. И прошу тебя: пиши с нажимом.
— «Урчат и квакают лягушки… Квакают лягушки». Точка, — продиктовала Надежда Васильевна последнее предложение и оглядела притихший класс. — Теперь внимательно, не торопясь, проверяем. Времени у вас достаточно.
Учительница села за стол и открыла классный журнал. Она хотела предварительно, карандашиком проставить годовые отметки.
Как только Надежда Васильевна опустила голову, Коля дрожащей рукой выхватил листок с копией своего диктанта и, не оборачиваясь, протянул назад. Саша, с волнением ожидавший этого момента, быстро выхватил листок и жадно впился в него глазами. Но что это?! Нет, отпечаток получился хороший, всё чётко, ярко, прекрасно видны точки и запятые. Но в самом тексте невозможно прочитать ни единого слова! Буквы вроде бы и были, и в то же время их невозможно распознать. Они словно превратились в какую-то загадочную вязь! Саша ошалело смотрел на листок и решительно ничего не понимал. Он уже хотел было толкнуть своего друга в спину и покрутить пальцем у виска, когда наконец до него дошло. Ну конечно! Коля неправильно положил копирку и листок. Вместо того чтобы положить копирку между страницами, он сунул её под самый низ, и отпечаток получился зеркальным! Все буквы в словах как бы перевернулись. Ах как обидно! Вот перед ним лежит отличная диктовка, а он не может прочесть ни одного слова. Что же делать? И тут Сашу осенило. Раз текст получился зеркальным…
Он толкнул в бок свою соседку и прошипел:
— Гусева, дай зеркало!
Вика повернула голову и недоуменно посмотрела на беспокойного соседа. Она привыкла, что Саша вечно спрашивает у неё, как пишется то или иное слово, а тут вдруг — зеркало?
— Дай зеркало, говорю, — снова зашипел Саша.
Вика испуганно полезла в карман своего передника и подала зеркальце. Саша схватил желанный предмет и принялся торопливо пристраивать к листку. «Ищем нужный ракурс», — говорил он сам себе.
В это время Надежда Васильевна дошла в журнале до фамилии Оляпкин и внимательно просмотрела оценки, полученные им за четверть. «Три, два, четыре, четыре, три, — читала она. — Нет, на четвёрку он не тянет. Придётся ставить три. Хотя в последнее время и наметились сдвиги». И тут что-то яркое ударило по глазам учительницы. Она недоуменно подняла голову и оглядела класс. То, что она увидела, потрясло её. Ученик Оляпкин, о котором она только что думала и взвешивала его шансы на четвёрку, сидел за своей партой и пускал ей в лицо солнечные зайчики! Да, случалось, что он иногда выкидывал разные фокусы. Но такое!..
