Ванда Василевская - Комната на чердаке
— Булочница тоже поможет. Много ли ей стоит дать каждый день кусок хлеба?
— У нас тоже иногда что-нибудь можно будет…
— Все поможем!
Лица прояснились.
— Не дадим Хеленке пойти милостыню просить! Как-нибудь справимся!
— Зося, сбегай за Хеленкой. Скажем ей!
Как-то весело стало в комнатке. Не было больше тревоги о Хеленке, о ее судьбе.
— А справимся? — выразил сомнение Чесек.
— Конечно, справимся! Мало ли нас? Целая куча!
— Смотрите, как это хорошо вышло с этой артелью! Если б не это, каждый бродил бы в одиночку, ну и что толку? Ничем бы не помогли ни Хеленке, ни самим себе!
— Конечно, коллектив — не один человек!
— Мой папа всегда так говорит. Потому он и в союз записался. Все рабочие там на его фабрике в союзе. Чтобы вместе, сообща…
Заплаканная Хеленка появилась в дверях. Но Зося, видимо, уже растолковала ей, в чем дело: бледная улыбка мелькала на губах у девочки.
— Не реви, Хелька. Ты теперь дочка артели!
— Опекунов у тебя — до черта и еще немножко, — заявил Генек.
— Ну, вот и хорошо! На заработанные сегодня деньги купим керосину и уже с завтрашнего дня переносим мастерскую к Хеленке!
Веселый шум доносился из комнатки на лестницу. Жена слесаря и горничная доктора остановились на площадке и прислушивались. Они уже знали, в чем дело. В доме всякая новость распространялась с молниеносной быстротой.
— Смотрите-ка, Иоася, что малыши придумали!
— Шалуны, шалуны, а неплохие, оказывается, ребята. Правда?
— Я думаю, и взрослые жильцы помогут.
— Наверно! Все так все! Чтобы нам перед детьми не было стыдно!
Итак, судьба Хеленки была решена. Заботу о ней взяли на себя «артельная» группка ребят и весь дом.
Глава XIII
П И С Ь М О
В доме было столько всяких хлопот и работы, что на этот раз дети ожидали весны не с таким нетерпением, как обычно. Но однажды Адась, запыхавшись, прибежал наверх.
— Сирень, сирень!
— Что сирень?
— На сирени почки, слышишь? На нашей сирени!
Зося побежала вниз так быстро, что Адась едва мог поспеть за ней. Захлюпала, разбрызгалась из-под ног весенняя грязь.
Жалкий, засохший было куст сирени решил, очевидно, отблагодарить детей. Бурые ветки на нем были покрыты почками — крупными блестящими зелеными почками.
— Вот тут сейчас будут листья…
— Еще не сейчас. Почки не такие большие.
— Большие! Ты бы хотела, чтобы были такие, как на каштане?
Зося рассмеялась и нежно погладила рукой кривой ствол сиреневого куста.
— Милый!
— А помнишь, как над нами смеялись?
— А все-таки помогли нам. И теперь уже все не так, как было.
Действительно, все было совсем иначе. Ведь между тем днем, когда Зося и Адась решили позаботиться о сирени, и этим уже благоухающим весною утром произошло такое важное событие, как основание «артели». И это совершенно изменило жизнь детей.
— Ну, значит, скоро весна.
— Через неделю?
— Не знаю. Бывает так, что становится тепло, а потом опять пойдет снег и ударит мороз.
— А теперь так не будет, — заявил решительно Адась.
— Потому что ты не хочешь?
Нет. А потому, что пахнет настоящей весной.
Пахло, правда, больше всего мусорной ямой и кухонными ароматами, но сквозь них действительно пробивался другой запах, запах чего-то свежего, молодого. Может быть, это был таявший уже по-настоящему снег, а может быть, действительно весна?
— Я пойду за Хеленкой и покажу ей, чтобы она первая увидала. Только, Зося, он правда расцветет?
— Наверно, расцветет. Надо его окопать и еще раз полить.
— Опять этой навозной жижей?
— Опять.
Адась сморщил носик и пошел за Хеленкой. А потом слух о почках на сирени распространился повсюду, и каждую минуту вниз сбегал кто-нибудь из ребят посмотреть на куст.
— Утром, когда мы смотрели, они были меньше, — серьезно говорил Адась.
— Иди ты, дурачок! За эти несколько часов они выросли, что ли?
— Да, выросли. А как, например, на той фуксии, которую подарили Анке, цветок распустился за одну ночь?
С каждым днем набухали почки — и не только на сирени. Всюду, где бы ни росло какое-нибудь деревце, какой-нибудь захудалый кустик, видны уже были предвестники зелени. У стен на дворе начинали пробиваться зеленые перышки новой, молодой травки.
И как раз в то время, когда Генек перестал работать в «артели», потому что «весной невозможно ничего делать», случилось два события.
Первое предвиделось и ожидалось: монастырскому садовнику потребовались услуги «артели». Садовник был уже стар, а монастырский сад велик и старику трудно было с ним справляться. «Артель» должна была ему помочь. Это было более веселое занятие, чем пришивать пуговицы. Ребята сгребали граблями гнилые листья, выравнивали дорожки, копали грядки и клумбы, рыхлили на них землю, перемешивали удобрение. Старый садовник ходил, присматривал, говорил, что и как надо делать, и ворчал.
Вот это и было первое событие. А второе было совсем неожиданное.
Получилось письмо. Письмо было адресовано Анке. Анка поздно возвращалась с фабрики, и письмо лежало на столе несколько долгих часов. Адась осматривал его со всех сторон.
— Откуда оно может быть?
— Придет Анка и прочитает.
— А нельзя сейчас?
— Нет. Оно ведь адресовано Анке.
Адась вздыхал и ходил вокруг стола. На самой середине стола, лежал белый толстый четырехугольный конверт с крупно написанным адресом. Вверху — фамилия, ниже — название города, улицы, номер дома.
Когда послышались, наконец, шаги Анки, Адась выбежал за дверь, на лестницу.
— Скорей иди, скорей! Письмо!
— Какое письмо?
— Тебе! Почтальон принес! Я положил на стол, оно там лежит! И мы не знаем, от кого!
— Сейчас, сейчас увидим! Дай мне передохнуть.
Анка взяла в руки конверт и долго рассматривала его. Письма в комнатку на чердаке не часто приходили. Пожалуй, вообще со дня смерти матери не было ни одного письма. Анка осторожно разорвала конверт, вынула листок бумаги.
«Милая Анечка и милые детки!»
— Читай вслух, вслух!
— «Милая Анечка и милые детки!»
— А от кого письмо?
— Подожди, я же должна прочесть!
— Ну, читай!
— «Милая Анечка и милые детки! Пишу вам эти несколько слов, потому что всяко бывает в жизни и судьба человеческая ходит разными путями».
— Что ходит разными путями?
— Судьба… Не мешай!
— «Вот и я сейчас, на старости лет, дождалась счастья. Опять я в своей деревне и хозяйничаю понемножку с сыном. Потому что я должна еще вам сообщить, что то ли от этой радости, то ли от забот обо мне, но случилось так, что ноги мои выздоровели, и после стольких лет я могу ходить, только вот немножко еще опираюсь на палочку. И вот я думаю так: пусть Адась и Зося, им ведь всегда хотелось посмотреть деревню, приедут на праздники к нам. Двадцать злотых на дорогу посылаю, потому что знаю, что у вас в деньгах нехватка и что, наверно, вам все так же трудно приходится, как и тогда, когда вы позаботились о старухе и делились с ней последним куском.
Милые детки, никогда я этого, не забуду и очень хотела бы, чтобы Адась и Зося приехали, раз уж им так хотелось видеть деревню. А весна уже начинается, и у нас здесь очень хорошо, и я думаю, что вам захочется приехать. Тебя, Анечка, не приглашаю, знаю, что ты ходишь на фабрику и не можешь уехать, а дети пусть приедут. Не бойся, Анечка, это не так далеко, и им тут будет хорошо».
— И все?
— И еще написано, как надо ехать, чтобы вам не заблудиться.
— А от кого это?
— Ой, какой ты недогадливый! — возмутилась Зося. — От кого же может быть? От бабушки Калиновской!
— Верно, от бабушки Калиновской! — устыдился Адась.
Но ведь то, что было написано в письме, было так прекрасно и неожиданно, что это могла бы написать и добрая сказочная фея, исполняющая желания детей.
— А где же деньги, про которые она пишет?
Анка внимательно осмотрела конверт.
— Нету. Наверно, высланы переводом. Придут, значит, завтра. Помнишь, когда дядя присылал деньги, они всегда шли дольше, чем письмо.
— Ну как же быть?
Анка в раздумье опустила руку с письмом на колени.
— Как быть? Поедете.
— А кто будет стряпать?
— Мы с Игнасем как-нибудь справимся.
— Так Игнась не поедет?
— Ведь бабушка Калиновская его не приглашает. Слишком много вас было бы, целая тройка.
— Да притом Игнась бывал уже в деревне, на велосипеде.
— А теперь-то у него нет велосипеда.
— Ничего не поделаешь! Игнасю во всяком случае легче будет выбраться куда-нибудь, если захочет. А с вами — труднее. Так уж надо ехать, раз подвертывается случай. И бабушка Калиновская в самом деле обрадуется.
Адась с этого дня ходил сам не свой. В деревню! Как там, в этой деревне? Он изводил Зоею вопросами.
