Ирина Токмакова - И настанет весёлое утро (сборник)
Война кончилась давно. Кончилась славной, незабываемой победой.
Давно уже в деревне Сосновке нет Дома ребёнка.
Все дети стали взрослыми. Но они до сих пор помнят этот деревянный дом и сосны, которые всё шумят и шумят в вышине.
А ещё они помнят тех людей, которые в те далёкие трудные годы старались сделать их жизнь беззаботной и радостной.
Ростик и Кеша
Наконец Ростика оставили в покое. Теперь он сидел на крылечке изоляторного домика и больше не кашлял. Елизавета Елизаровна, сказав: «Нет, это не пертуссис», – удалилась в свой кабинет.
«Пертуссис» – на докторском языке означает «коклюш».
Ростик обрадовался. Выходит, никакой у него не коклюш. Славно!
«Славно», – подтвердила весёлая берёзка, которая росла рядом с крылечком. Так, во всяком случае, показалось Ростику. Куст орешника молча кивнул, но не потому, что хотел принять участие в разговоре, а потому, что как раз в этот момент, раздвигая ветки, из куста выбиралась собака. Она остановилась перед Ростиком, шумно подышала, свесив язык, и спросила:
– Ты кто?
– Ростик, – ответил Ростик.
Собака осторожно приблизилась, понюхала Ростикову коленку.
– А я – Кеша, – сказала она. – Я тебя не боюсь?
– Нет, – сказал Ростик. – С чего бы это?
Собака вильнула хвостом, завернув его колёсиком.
– Ты не бросаешь в собак камнями?
– Да ты что?!
– А палки не бросаешь?
– И палки не бросаю.
Кеша опять вильнул хвостом-колёсиком.
– Ты мне помоги, – сказал он.
– Хорошо, – сказал Ростик. – А как?
– Надо поговорить с Глебом.
– Кто это – Глеб?
– Самый хороший человек на свете. Он взял меня к себе вчера на всю жизнь. И назвал Кешей. Правда, хорошее имя?
– Да. А как тебя раньше звали?
– Звали… – сказал Кеша грустно. – Тузиком звали. А потом – Развелитутсобак.
– Не может быть! Такого имени нет.
– Вот я и думаю, не должно быть.
– А почему ты убежал от Глеба?
– Я убежал?! Я не убегал. Меня выгнали!
– Глеб?
– Да почему Глеб! Дедушка выгнал. Бросил в меня камень, а потом палку, а потом… ботинок.
– За что же?
– Он сказал… Как это он сказал? В общем, нехорошо сказал. Глисты.
– Да уж… – Ростик даже смутился. – Ну и что же теперь?
– Я вот тебя прошу: помоги мне.
– Что же нужно сделать?
– Не знаю… – Кеша помолчал, опустив голову. Потом поглядел на Ростика. – Пойдём со мной, ты Глеба позовёшь. Он ведь ждёт, а дедушка меня даже к калитке не подпустит. Пойдём.
– Я не могу, – огорчился Ростик.
– Почему?
– Я ведь не один живу. Я в детском саду. На даче.
– А почему ты сидишь здесь один?
– Потому что тут изолятор.
– Я не знаю такого слова… – вздохнул Кеша.
– Изолятор? Ну, в общем, больных сюда отделяют от здоровых.
– Ты больной?
– Нет. Я рисину вдохнул, из рисовой каши. Закашлялся. А они подумали – заболел. А потом передумали.
– Чего же тогда оставили тебя здесь?
– Так… На три дня. На всякий случай.
– Ну вот, – сказал Кеша. – Со мной ведь и случился случай.
Кеша подошёл к Ростику и положил ему голову на колени. Ростик эту голову погладил. Одно ухо у Кеши было рыжее, и кончик хвоста тоже рыжий. И на белом боку рыжее пятно. Глаза у Кеши были большие, тёмные и невесёлые. Видно, Кеше в жизни несладко пришлось.
– Понимаешь, – сказал Ростик, – если я уйду, меня будут искать и беспокоиться.
– А если попросить, чтоб отпустили?
– Шутишь? – сказал Ростик. – Меня ни за что не отпустят.
Колёсико Кешиного хвоста развилось и повисло прутиком.
– Ничего не поделаешь, – сказал он и зевнул долгим, нервным зевком. – Я так долго был ничьей собакой, я думал…
Кеша не успел договорить.
– Пошли! – перебил его Ростик.
– С ума сошёл! – всплеснула веткой берёза.
– Я не больной, – решительно сказал Ростик. – Я просто вдохнул рисину и закашлялся. Значит, мне можно ходить. Мария Васильевна ушла с ребятами за ромашками. Обед ещё не скоро. Пошли, Кеша, ну что ты стоишь!
Кеша сорвался с места, нырнул в ореховый куст, распугал солнечных зайчиков.
Они с Ростиком выбежали на тропинку, которая спускалась вниз по косогору. На косогоре толпились сосны. Они не по-доброму шумели. То одна, то другая выбегала на тропинку, стараясь преградить Ростику путь.
Спуск кончился. Ростик и Кеша выскочили на полянку и пошли шагом. Тропинка перестала петлять и двинулась через луг – ровная и прямая. Ростик огляделся. Высоко над лугом летала какая-то большая птица, подолгу плавала в воздухе, раскинув крылья. Луг уходил далеко, там вдалеке сливался с небом. Нигде не было видно жилья, только трава, трава – ярко-зелёная, густая и блестящая.
– Кеша, где живёт Глеб? – спросил Ростик.
– Там, – ответил Кеша, – где дома. За большой водой.
– За рекой?
– Да, наверно, за рекой.
Кеша бежал впереди, как бы указывая дорогу. Ростик вдруг остановился. Кеша тоже остановился.
– Кеша, – сказал Ростик, – почему тебя раньше звали Тузиком?
Кеша тут же развернул своё колесико и свесил его прутом.
– Так было, – сказал он нехотя. – В щенячестве.
– Где?
– Не «где». В щенячестве. Ну, как это называется? В детстве.
– Что было?
– Хозяева были, одни там. Люди. Они и назвали меня Тузиком.
– А их как звали?
– Никак не звали. Это хороших хозяев зовут как-нибудь. А плохие – просто хозяева.
– Что ты у них делал?
– Стерёг сад. Сперва вишни. Потом яблони. – Кеша сказал это точно через силу, и Ростик подумал, что эти люди, наверно, очень обидели Кешу. – На цепь посадили, – продолжал Кеша. – А зачем?
– На цепь?
– На цепь. И потом уехали. Яблоки забрали. Мешки. Варенье. Банки. А меня оставили.
– На цепи?
– На цепи.
– Что же с тобой было дальше?
– Оборвал цепь. Сначала думал – приедут. Ждал. А потом сорвался. Ну ладно, пойдём скорее, что мы стоим?
Кеша заторопился.
Ростик тоже прибавил шагу и вскоре издали увидел реку.
Река широкая, вода в ней спокойная, гладкая; берег тоже широкий, белый чистый песок, на песке редкие, низкие кустики.
Мимо быстро прострекотала моторная лодка.
Ветер принёс запах бензина. Потом ветер ещё раз слетал к реке и вернулся с запахом водорослей и свежей речной воды.
Глава вторая.Разные люди на паромеПаром, построенный из досок и брёвен, плоский, похожий на большой плот, отвалил от берега. Вода зачмокала у его бортов. Паромщик покрутил колесо, приделанное к борту, потом ушёл в маленькую дощатую будочку, у которой не было двери, а на стене снаружи был приклеен плакат: ПОЧАЩЕ ПРОВЕТРИВАЙТЕ ПОМЕЩЕНИЕ. Один конец плаката отклеился, его трепал свежий речной ветерок.
Ростик и Кеша пристроились за большими мешками, набитыми чем-то твёрдым. Паром скользил по воде медленно и спокойно, слегка покачивался.
– Ты не испугаешься дедушки? – спросил Кеша у Ростика.
– Нет, не испугаюсь, – ответил Ростик, правда не совсем уверенно. Конечно, он боялся чужого, незнакомого дедушки. Но ведь надо же помочь Кеше!
– Он, наверно, не будет бросать в тебя ботинком, – размышлял Кеша. – Это ведь в собак бросают ботинки.
– Ну, не все же бросают, – успокоил его Ростик. – Только злые люди бросают. А Глеб тут, на даче?
– Он у дедушки. Летом – у дедушки.
– А всегда где?
– Всегда – это когда холодно?
– Ну да. Зимой, осенью…
– Он живёт с мамой в городе.
– Ну, значит, он тут, на даче, – сказал Ростик.
Берег понемногу отбегал назад. На мостках какой-то босоногий парень длинной удочкой вытащил маленькую рыбку. Белые утки подплыли к прибрежной осоке, громкими голосами сообщили ей, видимо, важные новости и уплыли.
Вода хлюпала под плоским днищем парома, спрашивала: «Ладно ли так, ладно ли так?»
Солнце усыпало речку весёлыми бликами. С того берега тянет приятным смоляным дымком. Небо ясное – ни облачка. Не будет ни туч, ни дождя, ни грозы. Ростик прислонился к мешку, зажмурил глаза, улыбнулся. Как хорошо на реке!
– Это чтой-то такое тут?! – вдруг рявкнул мешок, и Ростик вздрогнул.
Из-за мешка выдвинулась какая-то незнакомая тётя.
Ростик посмотрел на неё испуганно.
– Чья собака? Развели тут собак! Кеша опустил хвост.
– Дитё от ей болячками забросает! Ростик оглянулся. Где у этой тёти «дитё»?
Рядом стояли только два её мешка, как два огромных шкафа в химчистке на углу Ростикова дома.
– Чья собака?
– Это моя собака, – сказал Ростик.
– Глядите-ка! Его собака! А если она тут всех угрызёт?
– Как это – угрызёт? Почему?
– Я не люблю кусаться, – сказал Кеша.
– Ишь лает! – Тётя отскочила в сторону, стукнувшись о свой же набитый мешок.
Ростик понял, что она не разбирает Кешиных слов.
