Кристина Рой - Пробуждение
Так размышляла девушка-сиделка, когда после нескольких недель, проведенных в заботах о жене Сенина, она наконец вышла с нею из дома. Вместе с доктором они доставили больную в окружную больницу, где врачи нашли у нее внутренние повреждения. Но благодаря своевременной помощи и хорошему уходу дело уже шло на поправку. Конечно, должно было пройти еще несколько недель, чтобы эта женщина совсем выздоровела. Девушка обегала все инстанции, и ей, как сотруднице службы социального обеспечения, удалось добыть для больной место в больнице на продолжительное время. Девушка хотела проявить не меньше любви к ближнему, чем Аннушка, которой Сенина была обязана спасением жизни. В мире всегда так. Кто-то выражает хорошую мысль, а другие ее воплощают в жизнь; и, если кто-то совершает доброе дело, другие хотят его превзойти!
Всходы дает не только злое, но и доброе семя, если оно посеяно вовремя. Так произошло и с добрым семенем, которое Аннушка посеяла в сердце Цили Сениной. Хотя эта женщина тогда не могла ни говорить, ни размышлять, она никогда не забудет, что увидела, ощутила и услышала. С благодарностью приняла она от Янковского Новый Завет, который подарил он ей перед отъездом. Серьезно поговорив с ней, Матьяс привел к ней мужа, искренне желавшего попросить у нее прощения. Горько заплакал Егор, и его горячие слезы растопили холод, отчаяние и горечь, сковавшие ее сердце, и она сказала: "Если Бог даст и я поправлюсь, я к тебе вернусь, Егор, когда услышу, что ты за это время ни разу не был пьян. Если же будешь пить дальше, то не жди меня в своем доме! С пьяницей, который хуже зверя, я жить не хочу и не буду!" В тот день, когда Циля Сенина рано утром уехала из родного Зоровце в больницу, у Уже-ровых была большая стирка. Они взяли с собой и белье Аннушки и корзину Рашовых тоже поставили на воз, за которым смотрела бабушка Симонова. Эта стирка на берегу Вага была, как веселый праздник! Дора и Аннушка под шум воды распевали песни.
А в доме Янковского стало тихо и безлюдно, так как и тетушка Звара отправилась к реке, чтобы отнести прачкам завтрак. Только старик Звара во дворе складывал привезенные накануне дрова. Тут ему в руки попал старый улей, о котором Матьяс сказал, что он годится лишь на дрова. Звара приготовился уже его расколоть, но в этот момент вдруг забеспокоились свиньи в хлеву, и он поспешил к ним. Между тем Янковский, вернувшись из сада, взял топор и ударил по сгнившему дереву.
Улей рассыпался, и из старых досок выпал конверт, но не пустой, а со старым пожелтевшим от времени письмом. Матьяс поднял его, рассмотрел и, отложив топор, ушел с письмом в свою комнату. Ах, как знаком был ему почерк на конверте! Так писала лишь одна -единственная рука, самая дорогая на земле! Написано на конверте было немного, но каждую буковку, каждую строчку он прочел бессчетное количество раз. Как же это сокровище попало в один из старых ульев? Сидя за столом, он еще раз рассмотрел конверт и вдруг обнаружил, что письмо было адресовано в М., и оттуда почта переслала его в Зоровце. Он не мог припомнить, чтобы таким путем когда-либо получал известие от своей любимой жены! Что-то вроде священного трепета овладело им, когда он разворачивал письмо. Оно действительно было от Марийки, притом такое длинное! Она никогда не забывала указывать место и число, но здесь было что-то не так. Она ему писала только после помолвки с ним. А здесь были обозначены незабываемый год ее смерти и день, когда ее уже не было в живых. На мгновенье его рука с письмом опустилась, но потом он с жадностью начал читать.
"Дорогой мой, любимый Матьяс! Ты, наверное, удивишься, увидев, откуда посланы тебе мои строки. Да, я здесь, у моей доброй приемной матери, и прошу тебя, приезжай ко мне, родной мой, как только получишь это письмо. Я хочу успеть проститься с тобой, ес ли Господь призовет меня при рождении нашего ребенка. Я не могу уйти, не поблагодарив тебя за твою любовь. Правда, мы так мало времени принадлежали друг другу, но те последние три недели перед нашим расставанием были для меня раем на земле. В мой смертный час я буду вспоминать, как мы вместе сидели под соснами, будто Адам и Ева в райском саду! Приезжай, чтобы я еще раз могла прижаться головой к твоей груди, услышать твой голос и посмотреть в твои милые верные глаза! Я их любила больше звезд на небе. Я не жалею, что мне придется умереть такой молодой, жаль только тебя. Но думаю, что смогу оставить тебе в утешение нашего ребенка. Об одном только прошу: оставь его у моей приемной матери, она с любовью воспитает его для тебя. Что ты будешь делать с бедной малюткой? Твоя мать уже стара, и, если она меня не смогла полюбить, дитя будет ей в тягость. У моей матери ему будет так же хорошо, как было мне. Ты его всегда сможешь навещать и радоваться ему. Не хочу больше об этом писать, так как надеюсь тебя еще увидеть и обо всем рассказать. Я тебе лучше напишу, как я сюда попала, - удивишься, наверное.
Я стирала на берегу Вага, и белье так быстро высохло, что мне удалось его с подводой отправить домой. Остался лишь узелок с детским бельем, которое, когда все ушли, я выстирала с любовью и не спеша. Ведь дома меня никто не ждал. Пока ветерок сушил мое белье, я лежала на траве. Так как я утром встала рано, мне захотелось поспать; к тому же у меня болели ноги и спина. Ваг меня будто убаюкивал, и я крепко заснула. Во сне я вдруг услышала голоса, и тут кто-то меня разбудил. Я открыла глаза. Надо мной сияли звезды и луна. Она показалась мне такой большой и ясной, будто появилась из Вага. Но был там еще и другой свет. Я присмотрелась и увидела, что к берегу Вага причален плот, на котором горел небольшой огонь.
Вокруг огня сидели сплавщики, а один из них стоял передо мной.
"Марийка, что ты здесь делаешь? Почему ты здесь спишь?" - спросил он меня. Я его узнала, это был Иштван Уличный, мой школьный товарищ, о котором я тебе часто рассказывала, ведь мы с ним были хорошими друзьями, как ты с Сусанной Ужеровой. Он, бедный, наверное, думал, что я стану его женой, но когда все получилось иначе, он на меня не рассердился. Теперь он стоял передо мной испуганный, но все же и обрадованный, потому что увидел меня. Я ему рассказала, как здесь очутилась. Он спросил про тебя и, узнав, что тебя нет дома, предложил мне поехать со сплавщиками.
Они только хотели привести в порядок плот, а ехать предстояло мимо моего родного дома, вниз по течению. Как я обрадовалась! Я так тосковала по моей матушке, а мое одиночество в будущем внушало мне страх. С тех пор как ты уехал, твоя мать со мной не разговаривала. Пешком идти или ехать на возу, чтобы навестить мою крестную, я уже не могла. Сам Бог услышал мои молитвы и помог мне. Ах, как хорошо мы плыли вниз по течению! Сплавщики охотно взяли меня с собой. Вместе с дядей Холовым ехала его старшая сноха Ева,моя бывшая соученица. Она мне сразу постелила в палатке. Но сначала мы вместе поужинали. Так как было уже прохладно, а я весь день не ела горячего, суп с бараниной мне очень понравился. И приветливость сплавщиков, и их забота обо мне были так приятны! Моя школьная подруга заботливо укрыла меня, и вскоре волны Вага унесли нас в мой родной край. Ребенком я часто смотрела вслед сплавщикам, когда они проплывали мимо дома Холовых, и думала, как прекрасно, должно быть, плыть вот так по реке! И теперь я это испытала. Поездка по ночной реке и в самом деле была похожа на сказку! Ах, Матьяс, это была такая чудная ночь! Сияли звезды; я видела часть неба, потому что полог нашей небольшой палатки не был опущен. От ударов весел плот слегка покачивался. Иштван немного посидел около меня. Он сказал, что проведет этот плот, а потом уедет в Вену. Брат прислал ему билет на пароход, чтобы выехать в Америку, поэтому он так радовался нашей встрече. Мы простились навсегда, ибо .неизвестно, удачно ли он переплывет океан, да и мне предстояло пройти море скорби. Когда он снова пошел к веслам, я попросила спеть те прекрасные песни, которые так часто слышала от сплавщиков. Песня понеслась на волнах, огонь, разведенный Евой, потрескивал и освещал лица сплавщиков, особенно Иштвана, голос которого выделялся среди других, когда они пели: О, знала бы я, когда смерть моя! Из мрамора гроб заказала бы я, Льняным рушником повязала б его, У молодца слезы б лились на него.
От печальной песни я заплакала. Глаза мои закрылись, и я во сне увидела большую воду - уже не наш Ваг, - и эта вода унесла меня далеко от берега. На том берегу стоял ты. Ты протянул мне руки, но я не смогла перебороть волны. "Если я умру, - подумала я во сне, - тогда смерть меня вот так унесет от Матьяса. Но куда?" И вдруг я вдали увидела необычайный свет. Он раскрылся, как большие ворота, и из них вышел Сын Божий. Я знала, что это Он, но лица Его не видела. Признаюсь тебе, Матьяс, что мне бывало очень тяжело, когда ты уходил и оставлял меня одну, и я в своем одиночестве утешалась лишь Словом Божьим. Когда я жила еще дома, к нам иногда приходил продавец Библий, и моя Библия куплена матушкой у него. Это был очень добрый молодой человек, и он знал Господа и Его священное Слово. Он объяснил нам, как искать Иисуса Христа и как молиться. Он убеждал меня, чтобы я полностью доверилась Спасителю, Который кровью Своей искупил меня на кресте и омыл меня в Своей невинной крови. Но сердце мое в то время уже было занято любовью к тебе, в нем не было места для Иисуса; я Его даже забыла. Потом, конечно, когда я была одинока и в таком горе, я припомнила все те добрые слова. Я достала Библию и стала искать Господа, хотя заблудшая овца не может найти своего пастыря. Так и я не могла Его найти, но во время чтения мне часто казалось, что Он стоит передо мной. Так как я много думала о Нем, то и теперь, во сне, сразу узнала Его, когда Он шел мне навстречу. Однако это был лишь сон. Он рассеялся, и я проснулась на плоту. Огонь угас, луна скрылась за черными тучами. Ева спала рядом со мной, и сплавщики крепко спали. Плот тихо несся по волнам, а меня вдруг охватил ужас. Мне представилась смерть и тот момент, как я предстану перед Богом. Все злое, о чем я когда-то думала и что делала, вызвало во мне чувство вины. Радовало меня лишь то, что ни одно из всех моих прегрешений не касалось тебя. Против тебя я не согрешила. Больше всего меня мучило, что я никак не могла полюбить твою мать, что я злилась на нее и не могла ей простить то, что она со мной так обращалась. Вдруг я поняла: если я ее не прощу, Господь мне тоже простить не сможет. В этом страхе я начала молиться, как советовал нам тот книготорговец. Я просила Спасителя помиловать меня, молила о помощи. И Он меня услышал, так как вдруг вся тяжесть с меня спала. Я смогла простить мою обидчицу и знаю, что и Он меня простил. В этом я уверена и сейчас, когда пишу тебе. Господь Иисус Христос сказал, что те, кто заново не рожден, не могут увидеть Царства Божьего. Теперь я это понимаю; я знаю, что в ту чудную и одновременно страшную ночь моя душа возродилась к новой жизни. Я тебя очень люблю, Матьяс, но Иисуса - намного больше. Поэтому прошу тебя: ищи и ты Его! Читай неотступно Его Слово, и ты Его обретешь, как я.
