Андрей Жвалевский - Я хочу в школу
Молчун не был готов, и потому его тело среагировало быстрее, чем голова. Руки швырнули в ближайшего нападающего рюкзак, туловище развернулось, чтобы за спиной никого не было, ноги отбросили тело в сторону, заставив врагов столкнуться между собой. А потом резкий (чтобы не поднялся!) удар-двоечка, как учили ребята на вокзале – в голень и в голову. Бесхитростно, без всяких понтов. Три «двоечки» подряд. Трое упали, один бросился бежать.
На этом надо было остановиться, схватить рюкзак и бежать самому. Но тело уже командовало, голова потеряла управление. Даже зрение, кажется, отключилось, как всегда бывало с Молчуном в такие минуты. Или память?
Когда он очнулся, трое нападавших извивались в сугробе. Сугробы были неправильные, темные. Молчун знал, что это от крови. Он успел порадоваться, что все-таки шевелятся, значит, живы. А потом схватил рюкзак и побежал.
Во второй раз он пришел в себя от того, что его кто-то спрашивал:
– Мальчик! Ты зачем звонишь? Видишь же, что никого дома нет?
Молчун отдернул руку от домофона. Он стоял перед подъездной дверью Впалыча. Домофон мигал цифрой Впалычевой квартиры и безнадежно пищал.
– Ты весь в крови! – встревожился человек рядом. – Ты упал?!
Молчун судорожно помотал головой и быстро, пока не начались новые вопросы, зашагал от подъезда. Туда, где потемнее. Он даже не понял, кто его расспрашивал: женщина? мужчина? молодой? старый?
Возле своего подъезда он старательно оттер с кулаков кровь снегом. Лица не видел, но на всякий случай растер и его. Конечно, завтра родители все равно узнают, но не сегодня.
Птицы перестали собираться после уроков. Некому стало собираться.
Аня болела, Молчун находился во временной изоляции. Птицы знали, что опять случился приступ, пытались с ним поговорить, но телефон был отключен и домой к нему никого не пускали.
Женя находился на своей волне, а Кошка нападала на него, как дикая пантера. А после того, как она… нелицеприятно отозвалась о Вике, Женя замер на секунду, а затем деревянным голосом объявил, что группа «Птицы» временно распускается. Встал, собрал вещи и ушел.
Тут Дима не выдержал. Видно, он долго терпел и теперь высказал Юле все, что он думает по поводу ее выходок, ее характера и ее отношения к друзьям.
Юлька запустила ему в голову сумкой, развернулась и ушла.
Больше они не разговаривали.
Аня встретила Кошку случайно, в магазине. Обрадовалась ей, как родной. Потребовала новостей.
Юля была немногословна. Сказала, что Женя от них совсем отбился, что все время проводит со своей новой любовью.
– А я их видела! – сказала Аня. – Только они почему-то спрятались. Вика его сразу утащила, как только меня заметила.
– Это когда было? – машинально спросила Юля. Просто так спросила, надо же было разговор поддержать.
– Вчера, в шесть. Мы с мамой гуляли…
– Ага, – машинально сказала Кошка, а потом включился мозг, – только не в шесть. В шесть мы были в парке. Мы там… разговаривали.
– Не может быть! Было 17–55, я на часы посмотрела.
– Да нет, ты путаешь! В это время Женя точно был в парке! Мне мама звонила, вот посмотри…
Кошка полезла в телефон.
– В 17–58 был звонок. Я его сбросила. Потому что я как раз с Женей… общалась.
Кошка и Аня уставились друг на друга.
– Это точно был Женя? – спросила Юля.
– Это точно была Вика! – сказала Аня. – И они точно целовались.
– Ага, – сказала Кошка.
И потом еще раз:
– Ага… – и спросила – ты покажешь мне, где ты их встретила?
Аня кивнула.
– Дура! Это ж надо какая дура! – не унималась Кошка, сидя на качелях во дворе и просматривая видео на телефоне.
Видео они сняли только что. Но лучше бы не снимали.
– Если уж у тебя два парня, то зачем гулять с ними в одном районе! А я Женьке говорила, что у нее мозгов меньше чем у страуса!
– Что мы теперь будем делать? – спросила Аня.
– Как что? – удивилась Юля. – Сейчас пойдем к Жене и все это ему покажем.
– Ему же будет больно! – воскликнула Аня.
– Конечно! – сказала Юля. – А ведь ему говорили! Предупреждали! Нечего связываться со всякими!
Кошка чуть не приплясывала на месте от предвкушения расплаты.
– Прямо сейчас и пойдем!
Аня не смогла поднять глаза на Женю.
Он сначала вообще не понимал, зачем ему показывают это видео. Сидел на диване и еще и шутил. Потом Вика с тем, вторым, начала целоваться.
Кошка торжествующе зашипела, а Женя так дернулся… Как будто ему ножом по пальцу полоснули.
Аня расплакалась, прижалась к Жене, выдернула у него из рук телефон.
– Женечка, не смотри дальше, – взмолилась она, – не надо.
– А зачем вы мне это принесли? – придушенно спросил он.
– А чтоб знал! – зашипела Кошка. – Чтоб старых друзей слушал!
– Это я виновата, – ревела Аня, – это я гуляла и их увидела. Я думала, это ты… А это не ты… Жень, ты все равно самый лучший! Ты самый-самый! Мы тебя любим! Жееееень…
Женя машинально гладил Аню по голове.
– Ты не виновата, – сказал он мрачно, – это я виноват.
– Нет, что ты! Ты не виноват! Это Вика…
– Вика хорошая, – сказал Женя, – она заслуживает счастья.
– Ты что, с ума сошел? – вскинулась Кошка. – Да она гуляла у тебя под носом!
– Значит, ей так было лучше, – сказал Женя, – значит, я не смог дать ей то, что нужно…
– Ты говоришь, как придурок из любовного романа! – заявила Юля.
– А я и есть. Придурок. Из романа, – сказал Женя.
Женя не знал, как себя вести.
Он сидел в школе, смотрел на Викины волосы, на ее улыбку. К концу второго урока он почти уверился в том, что вчерашнее видео приснилось в страшном сне.
И он спросил у нее, просто чтобы убедиться – ничего не было. Чтобы она рассказала ему, что это не она, что у нее есть сестра-близнец…
– Вика, а где ты была вчера в шесть вечера?
– Я?
Женя рад бы был ничего не замечать. Но занятия по психологии не прошли даром, все мелочи отмечались в голове автоматически.
Она испугалась, глаза расширились. Потом опустила голову.
– А что?
Отвечает вопросом на вопрос, глаза смотрят в сторону.
– Мне показалось, я видел тебя на улице.
– Где?
Руки потянулась к краю блузки, стали нервно теребить ткань.
Женю накрыло холодом. Вика – мафия… Больно-то как…
У него не было сил выяснять отношения, он просто встал и ушел. Вика бросилась следом, догнала на лестнице.
– Куда же ты? Сейчас контрольная по физике! Ты обещал…
Она выглядела беззащитной и растерянной. У Жени все внутри сжималось, когда он смотрел на нее. Если бы она позволила, зацеловал бы до смерти. Как тот… На видео…
Женя сжал зубы и почти бегом вылетел из школы. Сиганул через турникет, ушел домой как был, в пиджаке и туфлях. По снегу.
Он не чувствовал холода, он вообще ничего не чувствовал.
Димка очень хотел собрать всех Птиц, как раньше. Чтобы все сидели на ковре и пили чай. И чтобы Молчун тоже был, ковырялся в своем планшете. И тогда Димка встал бы, протер очки и сказал: «Птицы! Что вы, с ума посходили? Нам же еще учиться всем вместе! Мы же скоро вернемся в свою, нормальную, школу!»
Он понимал, что дома, в родной тридцать четвертой, все наладится. Впалыч выслушает всех вместе и каждого в отдельности. Появится новый, совершенно потрясный проект (Анечка, например, вдруг ляпнет: «А сколько нужно эльфу нектара для нормальной жизни?»). Все уйдут с головой в работу – и всё станет, как раньше. Как положено. Но почему-то казалось, что надо разобраться сегодня, сейчас. Без Впалыча и родных стен. Это по-честному.
Димка почти уже начинал собирать Птиц, брал трубку, открывал адресную книгу… Но первой в списке шла Кошка. Она, конечно, не могла быть первой по алфавиту, и Дима специально вписал ее с двумя «а» в начале – «ааКошка». Он чаще всех ей звонил, она и в быстром наборе была на цифре 2 (единица по умолчанию автоответчик). Но сейчас Димка смотрел на «ааКошку» – и понимал, что никого он не соберет. Потому что все будет не так. Женька и слушать не станет. Анечка выслушает, но ничего не скажет. Молчуна вообще не отпустят никуда.
А Кошка начнет спорить, но не так, как при обсуждении проекта – когда от ее наездов и наскоков Димка только бодрился. Она начнет бить по больному, врать и передергивать. Если вообще придет.
Если вообще кто-нибудь придет.
Димка отложил телефон и уткнулся в учебник, где очень скучно и напыщенно рассказывалось о любви Пушкина и Натальи Гончаровой. И сразу вспомнилась поездка в Питер, экскурсия в домик Пушкина на Мойке, где им целый час рассказывали про смерть поэта. Почему-то исключительно про смерть, про последние дни, панихиду, похороны. Впечатлительная Анечка тогда вышла из музея с глазами, полными слез. Какая-то сердобольная тетенька испуганно спросила у Ани: «Девочка, что случилось?» И Анечка дрожащим голосом сообщила: «Пушкин умер!»
