Владимир Великанов - Стригунки
Наконец горн позвал всех в зал. Отряд за отрядом поднимались пионеры на четвертый этаж. Младшие расселись поближе к сцене, старшие — подальше.
На сцену поднялись Варвара Леонидовна и председатель совета дружины Галя Полоцкая.
Варвара Леонидовна подняла руку. В зале стихло.
— Председатель совета дружины, сдать рапорт! — сказала она.
Галя стала сдавать рапорт.
Глядя на Варвару Леонидовну, которая, принимая рапорт, выглядела довольно смешно в положении «смирно», Поликарп Александрович размышлял о том, что все же неправильно оставлять пионерскую дружину без старшей пионерской вожатой.
«Целое лето просидеть в городе и не добиться от райкома комсомола штатной вожатой?» — думал Климов о Фомичевой. — Надо было мне хотя бы дней на пять раньше из санатория уехать. Может быть, удалось бы вместе с райкомом вожатую подобрать».
Как можно звонче Варвара Леонидовна скомандовала:
— К выносу знамени дружины имени Героя Советского Союза Александра Матросова… смирно!
В коридоре забили барабаны, и между пионерскими рядами поплыло знамя.
Потом Галя Полоцкая начала отчет о том, как работали дружина и ее совет в прошлом году.
Инну очень тревожило, что скажет Галя о городском лагере. Но, отметив его хорошую работу, Галя больше ничего не сказала. У Инны отлегло от сердца. «Это, наверно, Варвара Леонидовна сказала ей меня не критиковать. Она меня любит», — подумала Инна.
— Теперь, ребята, давайте подумаем, что нам надо сделать, чтобы дружина в этом году работала еще лучше, — предложила Варвара Леонидовна. — Выскажем свои пожелания совету, который мы сейчас выберем.
В зале стало очень тихо. Надо быть очень смелым человеком, чтобы выступить перед таким огромным собранием. И вдруг из заднего ряда потянулась чья-то рука.
— Ну, кто там? Пожалуйста, сюда!
На сцену поднялась Наташа. В углу, где расположился седьмой «А», приглушенно шумели.
— Я — Наташа Губина из седьмого «А». Новенькая, — начала Наташа и на секунду замолчала. — Может, потому, что я в школе недавно, мне заметнее. Сперва мне хочется сказать о пионерской комнате. В нашей домодедовской школе, где я училась, пионерская комната была лучше. Я думаю, что пионерская комната для того, чтобы в ней работать, мастерить. А подмести недолго. Надо, конечно, чтобы только там всегда дежурные были. Без хозяина порядка никогда не будет. Старшей вожатой совсем не обязательно все время в пионерской комнате сидеть и смотреть, чтобы никто не баловался. Дежурный член совета дружины за этим может следить. Мне не нравится, что плакаты, полочки и другие вещи в пионерской комнате сделали не сами ребята. Все в магазине куплено. Это неинтересно! Комната наша, и все в ней должно быть нашим! Сделано нашими руками.
«Эту девчонку из виду упускать нельзя, — думал Поликарп Александрович. — Хорошей помощницей мне будет».
Все нравилось учителю в Наташе: и смелость, с какой она поднялась на сцену, и простота, и прямота, и даже внешность.
Наташа между тем продолжала:
— И еще я вот о чем хочу сказать. Я сижу за партой с Мишей Птахой. Недавно его вызвали к директору, и он не вернулся. Все думают, что Птаху исключили. А за что, никто не знает. Поликарп Александрович сказал нам, — продолжала Наташа, — что на педсовете Мишу не исключали, что Птаха сам перестал ходить в школу. Я слышала, как Миша говорил: «Хочу семь классов кончить». Мы должны привести Птаху в школу.
На седьмой «А» выступление Наташи произвело большое впечатление, хотя реагировал каждый по-своему. Рем и Желтков комментировали каждую фразу Наташи. Желтков сбивался на грубые шутки. Олег не скрывал своего восторга. Евстратова, изредка поглядывая на Олега и видя его восторг, возненавидела новенькую. Тем более, что увлечение Олега заметила «ее свита», как она мысленно называла своих подруг.
В первые дни учебы Никифоров не обратил на Губину никакого внимания. Но теперь, слушая Наташу, он понял, что она за человек. «Эта не откажется от грязных кирпичей. Это не Евстратиха!» — думал он о Губиной.
За Наташей выступали другие ребята. Многие из них свои пожелания высказывали с места.
— Желающих, кажется, больше нет? — сказала, наконец, Варвара Леонидовна, обводя зал взглядом. — Кого же мы выберем в новый совет?
В зале стихло. Наконец из конца зала, где сидели шестиклассники, донесся мальчишеский голос:
— Северьянова Леонида!
Варвара Леонидовна записала фамилию кандидата и сказала:
— Северьянова, наверно, не все знают. Пусть тот, кто его выдвинул, скажет, хороший ли пионер Северьянов. Будет ли он полезен в совете дружины?
Пионер, выдвигавший Северьянова, вышел на сцену.
— Северьянова я знаю с первого класса, — начал он. — Леонид учится на пятерки, дисциплинированный, чуткий товарищ. Был у нас звеньевым, членом и председателем совета отряда.
— Как, ребята, ясно, кто такой Леня Северьянов? — спросила Варвара Леонидовна.
— Ясно, — загудели в зале.
Инна значительно обвела взглядом подруг, и одна из них, Нина Сорокина, подняла руку.
— Инну Евстратову! — крикнула она.
Инна внутренне торжествовала. Нина вышла на сцену и заученно сказала, что Инна отличница, чуткий, хороший товарищ, что всегда выполняет общественную работу.
Настроение Инны стало совсем хорошим после выступления Варвары Леонидовны, которая долго расхваливала ее и под конец властно сказала, что Инна Евстратова непременно должна быть в совете дружины.
Над головами седьмого «А» вытянулась чья-то рука. Варвара Леонидовна, уже внеся в список фамилию Инны, спросила:
— Что у тебя?
— Я хочу выступить.
На удивление всему седьмому «А», эти слова принадлежали тихоне Женьке Мухину.
Женя не торопясь поднялся на трибуну. Дождавшись, когда зал стихнет, он сказал:
— Я против того, чтобы избирать Евстратову в совет. Она много стала воображать. Это раз, — Женя на секунду умолк.
Инна больше всех на свете ненавидела сейчас этого мальчишку, осмелившегося подрывать ее авторитет.
— А два… — продолжал Женя. — Летом совет дружины поручил ей быть председателем совета городского лагеря. А она… что сделала? Она наплевала на поручение совета дружины и уехала. Разве мало у нас других хороших ребят?
Варвара Леонидовна смущенно улыбалась. Ребята были поражены: «Кто так здорово выступил? Тихоня Муха! Что с ним стряслось? Выступил, конечно, правильно».
Коля Никифоров посмотрел на Инну и почувствовал к ней жалость.
Евстратова заметила этот взгляд: «Жалеет!»
Дальнейшее Инну уже не интересовало. Не поднимая глаз, она с нетерпением ждала, когда кончится сбор. Словно во сне, Инна слышала, как кто-то выдвинул кандидатуру Губиной, как это предложение одобрил Поликарп Александрович. Потом приступили к голосованию. Число голосов, поданных за Инну, было невелико.
Глава двадцать третья
На скамейку кто-то набросал сырого песку. Видимо, малыши. Поликарп Александрович смахнул песок газетой и сел, положив рядом стопку тетрадок, взятых на проверку.
Приятно пригревало солнце. В демисезонном пальто становилось жарко, но Климову не хотелось уходить в тень. Да и тень-то на сквере найти было трудно. На голых тонких веточках вздрагивали одинокие желто-бурые листики. Некоторые из них отрывались и, лениво покружив, падали на дорожку. Здесь их подхватывал хлопотун-ветер, и листья пускались наперегонки.
«Какие разные люди! — размышлял Поликарп Александрович. — Вот Желткова минувшей весной плакала, упрашивала: дайте мальчишке пересдать осенью. А здесь: «Не беспокойтесь, товарищ учитель. Не пропадем. Руки-ноги есть. Не всем ученым быть». Какая гордость в человеке! Гордость и… обида… Одна… Работает… Муж жизнь за Родину отдал…
Чьи-то ребята учатся, а вот Миша Птаха на завод чернорабочим идет… И у его матери законная обида…»
…Когда Климов вошел во двор, где жил Птаха, бесчисленная ребятня встретила учителя как старого знакомого. Это была уже не первая попытка Поликарпа Александровича увидеть Птаху и выяснить, почему он бросил школу.
Поликарп Александрович пробежал глазами по головам мальчишек, по закоулкам двора и на крыше сарая около голубятни увидел Птаху.
Миша метнулся за голубятню и исчез. «Прячется от меня, избегает», — подумал учитель.
Мать Птахи встретила Поликарпа Александровича сдержанно и сказала, что пришел он напрасно: Миша уже устроился на завод. «Не беспокойтесь, товарищ учитель, не пропадем…» — и, сказав, что ей пора идти на работу, дала понять гостю, что пора уходить.
«И все-таки, я уверен, он еще нигде не работает, а лазает по голубятням», — размышлял Поликарп Александрович, сопоставляя события последних дней.
Учитель решил немедленно поговорить о Птахе с Зиминым. Олега Зимина Климов разыскал в пионерской комнате. Тот дежурил. В последнее время в школе ребята увлекались игрой в «балду». В нее играли в коридорах, в библиотеке, в пионерской комнате, в вестибюле, играли перед началом занятий и в перерыве между сменами, играли на переменах и тайком даже на уроках.
