Тальбот Рид - Старшины Вильбайской школы
«Начинаются мои испытания», — подумал Риддель. Что ему делать? Теперь половина шестого. Через три часа эти мальчики придут. Как поступил бы Виндгам на его месте? Расправился бы при помощи трости, конечно. У него, у Ридделя, нет трости. Да если б и была, он все равно не решился бы воспользоваться ею. Он с тоской глядел на развернутую записку, мечтая о том, как было бы хорошо очутиться на другом полушарии, подальше от школы со всеми ее порядками.
Просидев с четверть часа и убедясь, что сколько ни думай, все равно ничего не придумаешь, Риддель встал и начал одеваться.
Не успел он кончить свой туалет, как услышал, что его сосед но комнате зашевелился.
«Ферберн встает. Вот кто может мне помочь! Пойти к нему посоветоваться?» подумал Риддель и пошел к своему другу, но по дороге передумал — его удержала гордость: раз он принял старшинство, с какой стати станет он сваливать свой труд и ответственность на другого?
Когда Риддель вошел, Ферберн надевал свой костюм для гребли — фланелевую фуфайку и панталоны. Он весело приветствовал друга:
— А, Риддель! Что так рано?
— Мне что-то не спалось, я и встал…
— Вот и отлично! Надевай свою фуфайку и пойдем с нами на реку.
— Нет, не хочется. Да у меня, кажется, и фуфайки-то нет.
— Как?! Старшина — и нет костюма? Пойдем пока так, как ты есть. Сегодня у нас с Портером практика, мы будем грести, а ты — править рулем. Пойдем!
Риддель долго отнекивался, говоря, что ему не хочется идти, что он не умеет править, но Ферберн разбил все его доводы и утащил-таки на реку. Появление его на корме двухвесельной шлюпки вызвало немалое изумление и смех.
Несмотря, однако, на раздававшиеся кругом нелестные замечания и постоянный страх посадить шлюпку на мель или столкнуться с другой лодкой, прогулка доставила Ридделю большое удовольствие и прогнала на время мрачные мысли. Но как только он вернулся в школу, ожидание предстоящего испытания стало снова преследовать его. Долго никто не шел, и он начал уже надеяться, что никто и не придет, что, может быть, вчерашняя записка попала к нему ошибкой, как вдруг услышал топот ног в коридоре; у него екнуло сердце.
«Чего я волнуюсь? Это, наконец, глупо!» сказал он себе и, когда в дверь постучались, ответил довольно твердо:
— Войдите!
Тельсон, Парсон, Бошер, Лаукинс и Кинг вошли в комнату и стали у притолоки, заложив руки в карманы и оглядывая комнату с таким развязным видом, как будто явились сюда единственно из любопытства. В ожидании их посещения Риддель наскоро приготовил фразу, с которой начнет свое объяснение. Но теперь эта фраза у него вылетела из головы, и он смотрел на мальчуганов с растерянным видом. Наконец, сделав над собой усилие, он выговорил, стараясь овладеть своим голосом:
— Кажется, вы те самые мальчики…
— Да, — отвечал Бошер, не дав ему даже договорить и развязно облокачиваясь о решетку камина.
— …которые опоздали к перекличке, — продолжал Риддель. — Погодите минутку…
Тут он неизвестно зачем взял записку и пробежал ее.
— «Прк. п. в. Тельсон (о. Д.)…» Да, Тельсон… Ты тоже опоздал? Отчего ты опоздал?
В Вильбайской школе такой вопрос был совершенною новостью. Неизменной формулой Виндгама в таких случаях было: «Тельсон, протяни руку», и затем Тельсону предоставлялось приводить оправдания, если они у него были. Но чтобы главный старшина сам спрашивал объяснения, это было неслыханным событием, и шустрые мальчики мигом смекнули, как им действовать.
— Мы не виноваты, — начал Тельсон. — Я сейчас вам расскажу, как было дело. Мы катались на «Ноевом ковчеге» и уже хотели возвращаться; вдруг нас нагоняет директорская шлюпка с шестиклассниками. Мы и подумали: «Значит, еще не поздно, если большие катаются», и давай перегоняться с ними. Ведь так, Парсон?
— Так, — подтвердил Парсон. — И что за гонка у нас была — просто чудо! До самых ив мы держались с ними наравне, а тут стали обгонять их и обогнали бы, да вдруг Кроссфильд вынул часы и говорит: «Пять часов». Они повернули, только мы их и видели…
— Это они нас нарочно заманили подальше, а сами удрали, — пояснил Лаукинс. — Ловкая штука, нечего сказать!
— Мы еще, может быть, и поспели бы к перекличке, — продолжал Парсон, — да на обратном пути наткнулись на мистера Паррета в его ялике и опрокинули его. Понятно, пришлось спасать его, поэтому мы и опоздали. Если не верите, спросите мистера Паррета. Нам уже досталось от него.
Риддель слушал ошеломленный. Если мальчики не лгали, то виноваты были не они, а старшие, и несправедливо было бы наказывать их. Потом этот рассказ о мистере Паррете. Не может быть, чтобы они сочинили такую историю. Если же они действительно опрокинули его лодку, то, разумеется, не могли не остановиться и не подать ему помощи. Положительно их не за что наказывать. Правда, Тельсон и Парсон опаздывали уже два раза на этой неделе, но ведь теперь на них жалуются не за это; теперь вопрос лишь в том, должны ли они быть, наказаны за третий свой проступок.
— Что вам сказал мистер Паррет? — спросил Риддель.
— Он очень сердился, — отвечал Парсон, спеша воспользоваться всеми выгодами своего положения. — Он на целую неделю запретил нам кататься по реке, а потом позволил кататься только с вашего разрешения. Это ужасно досадно, особенно теперь, когда все готовятся к гонкам…
— Так, значит, мистер Паррет уже наказал вас?
— Ну да… Я лучше согласился бы не ездить домой на праздники, чем не ходить на реку. А ты, Тельсон?
— И я, — подтвердил тот.
— Разумеется, если мистер Паррет уже наказал вас, — произнес нерешительно Риддель, — то я…
— Спросите его сами, если не верите, — подхватил Парсон: — целую неделю совсем не ходить на реку, а до конца учебного года — только с разрешения старшины, так и сказал. Ведь правда?
— Совершенная правда.
— В таком случае, вы можете идти… то есть вы не должны больше опаздывать, хотел я сказать, — поспешил поправиться Риддель.
— Мы больше не будем, — отвечал Парсон и юркнул в дверь.
— И я надеюсь… — начал было Риддель.
Но его слушатели, видимо, не интересовались тем, на что он надеялся. Они скрылись с изумительной быстротой, и, подойдя к двери, чтобы затворить ее за ними, Риддель слышал, как они бежали по коридору, громко болтая и смеясь над своим утренним похождением.
Минутное размышление показало Ридделю, как его ловко провели. Вместо того чтобы проверить рассказ мальчиков, он поверил им на слово. Теперь по всей школе разнесется, что новый старшина дурачок, которого обмануть ничего не стоит, и что опаздывать на перекличку может всякий, у кого хватит изобретательности состряпать благовидную историю в свое оправдание. Чудесное начало, нечего сказать! Теперь Ридделю все было ясно. Но уже поздно. Впрочем, отчего поздно? Он подошел к двери и выглянул в коридор. Шалунов уже не было видно, но шаги их и голоса были еще слышны. Не вернуть ли их? Не лучше ли будет, подавив свою гордость, признаться им прямо, что, поверив им, он ошибся, нежели допустить, чтобы проступок их остался безнаказанным?.. Риддель сделал несколько поспешных шагов по направлению голосов и хотел уже побежать, но вдруг подумал: «А что, если они сказали правду? Каково будет тогда мое положение?»
Он вернулся в свою комнату и, захлопнув дверь, бросился на стул в полном отчаянии. Двадцать раз решался он пойти к директору и отказаться от старшинства; но каждый раз его что-то удерживало и какой-то голос шептал ему, что только трусы отступают перед первой неудачей…
Звон колокола, призывающий к занятиям, прервал его тяжелые мысли, и Риддель радостно сбросил с себя роль главы школы, для того чтобы предстать в гораздо более свойственной ему роли школьника. Но и в классе все напоминало ему о старшинстве. В числе его одноклассников были многие из классных старшин, на лицах которых выражалась какая-то затаенная злоба. — По их косым взглядам и перешептыванию Риддель ясно видел, что предметом их раздражения был он, Риддель. Он и раньше не был любим товарищами и знал это, но никогда неприязнь их не выражалась так открыто, как теперь, и ему это было больно…
Но странно сказать, именно сознание этой общей неприязни больше всего поддерживало в нем решимость оставаться старшиной. Если б только он мог научиться действовать с большей уверенностью! Но мог ли он надеяться на это после своей постыдной утренней неудачи? Не думал Риддель в ту минуту, что это было ничто в сравнении с теми неудачами, какие должны были последовать за ней в тот же злополучный день…
Не успел он придти после первых уроков в свою комнату, где рассчитывал отдохнуть и собраться с мыслями, как к нему влетел Джилькс и, проговорив залпом: «Риддель, в четвертом классе драка: идите разнимать», исчез. В том состоянии, в каком находился Риддель, это известие подействовало на него почти так, как если бы в комнату влетела бомба. Драка в четвертом классе — самом центре «чистилища», где каждый был вдвое сильнее Ридделя и где самому Виндгаму не всегда удавалось держать своих подданных в должных границах… Чуть не с содроганием надел Риддель свою шапку и отправился в четвертый класс…
