Анатолий Мошковский - Двое на одном велосипеде
Вася отёр с яблока землю и стал неторопливо жевать.
Потом они съели по бутерброду с маслом и кружками копчёной колбасы. Клевать стало чуть поменьше. Вася то посматривал на белое с красным кончиком перо поплавка, то на студенческий лагерь: строители шумно завтракали за столом, а потом пошли к своему свинарнику.
Вдруг Эдька подсек, вскрикнул от радости и дёрнул удилище. Однако леска туго натянулась и не поддавалась — крючок, наверно, зацепился за что-то на дне. Эдька подёргал то в одну, то в другую сторону — напрасно. Лицо его стало озабоченным.
— Что же теперь делать? — Эдька посмотрел на папу ярко-голубыми глазами.
— Проще простого, — сказал Вася.
— Но здесь очень скользко. — Эдька, как маленький, шмыгнул носом. Конечно же, ему не хотелось лезть в воду.
— Ну и что? — спросил Вася. — Ни разу не купался здесь?
— Купался, да сейчас вода ледяная, а у меня ноют коленки, мама говорит, начинается ревматизм…
Папа стал расстёгивать ремень брюк. Васе захотелось опередить его: это же такой пустяк — влезть в воду и отцепить крючок! Руки его уже коснулись пряжки. Но и всё. Не полезет он в пруд!
Вася хотел крикнуть, чтобы папа не раздевался. Пусть Эдька сам лезет, раз зацепил крючок! Вася не крикнул, потому что ведь папа большой, взрослый и сам должен всё понимать.
— В этом месте много битых бутылок, — сказал Вася, — нужно оборвать крючок. Подумаешь…
— Так настоящие рыбаки не поступают. — Придерживаясь за кустики росшего у воды ивняка, перехватывая руками леску, папа стал осторожно спускаться в воду. Он шёл всё глубже и глубже, вошёл по пояс, нагнулся, коснувшись шеей воды, отцепил от коряги крючок и двинулся к берегу.
— Спасибо! — Эдька как ни в чём не бывало продолжал лов.
Папа оделся и тоже принялся ловить бычков.
Васе было грустно. К чёрту эту рыбную ловлю! Лучше бы и не ходил. И не пошёл бы, если бы папа через день не уезжал от них.
Вася отошёл от папы с Эдькой подальше и услышал негромкий голос Эдьки:
— Дядь Саш, а я вчера видел, как Санька курит: студенты научили. Весь день ошивается возле них. А вчера он из рогатки убил лягушку… Его дедушка говорит, что Санька совсем отбился от рук и место его не здесь, а…
Вася отошёл с удочкой ещё дальше, чтобы ничего больше не слышать. И он не слышал больше ни слова, лишь видел, как у Эдьки ритмически открывался и закрывался рот. Не будь здесь папы, Вася поругался бы с ним, закричал бы, что он бессовестно врёт про Саньку.
По дороге домой Вася не сказал Эдьке ни слова. Да и с папой ни словом не перекинулся. Папа был хмур, молчалив и смотрел не вокруг, как всегда, а под ноги и ничего, против обыкновения, не расспрашивал и не рассказывал. Зато Эдька пуще прежнего лез из кожи вон: забегал вперёд, преданно заглядывал в глаза и без умолку трещал. Но папа на этот раз не кивал головой и не улыбался.
Возле Васиного участка Эдька остановился:
— Дядь Саш, можно мне взять мою рыбу? Я поймал семнадцать штук. Я ловил и считал. И всех помню.
— Что за вопрос, — сказал папа. — Не можно, а нужно!
Эдька встав на корточки, принялся вылавливать из ведёрка бычков. Он сноровисто выхватывал их и клал на траву один к одному, и брал он, ясное дело, самых крупных, самых толстых бычков. Они били хвостами, глотали воздух и подпрыгивали. Взяв их в обе руки, Эдька радостно закричал: «Спасибо, дядь Саш! Всегда буду ходить с вами на рыбалку!» — по-дружески кивнул Васе и побежал к своей калитке в конце улочки. Раза два бычки выскальзывали из его рук, падали на землю, и Эдька, боясь выронить других, неуклюже нагибался и подбирал их.
Вася поднял ведёрко и пошёл за папой к крыльцу. И не сказал ни слова. Не хотел он говорить никаких слов. Папа тоже молча поднялся на терраску и, отвечая на какой-то вопрос мамы, готовившей им завтрак, негромко, но вполне отчётливо сказал:
— Улов так себе, но я немножко познакомился с Эдиком… Выходит, наш Вася кое в чём разбирается…
Больше Вася ничего не расслышал, но грусть стала проходить. Его настроение даже не испортила бабка Федосья, коловшая у крыльца щепу для самовара. Глянув в ведёрко, она сокрушённо покачала головой:
— Какую мелкоту наловили! Срамота! И не совестно было брать? А ну где там запропастился Яшка? Яшка, кис-кис-кис, иди сюда, благодари папу с Васей… Ну, где ты? Кис-кис-кис…
Глава 10. Сверхсекретное
Да, бычки оказались невероятно скользкими, так и норовили улизнуть и выскочить из пальцев. Эдька локтем открыл калитку на тугой пружине, с трудом протиснулся в неё, затем таким же манером проник на терраску дома, вывалил ещё живых, прыгающих и бьющихся бычков на стол, покрытый клетчатой клеёнкой, перевёл дух и радостно закричал:
— Мам, иди скорей сюда!
Его мама, рыхлившая под розами землю, с грязным ножом в руке поднялась на терраску, глянула на стол и ахнула:
— Сколько поймал! Сам?
— А то кто же? Надо уметь… Ну, удочки были не мои, а всё остальное…
— Умница ты, Эдик, кормилец наш! — засмеялась Эдькина мама, обняла и чмокнула его в щёку. — Никогда ещё столько не приносил… Видишь, что значит ходить не одному? И место хорошее покажут, и посоветуют, как лучше тянуть и подсекать…
— Откуда ты знаешь такие слова? — удивился Эдька. — Словно сама была когда-то рыбачкой… Мам, я ужасно хочу есть! И кофе свари… А я пока почитаю Майн Рида…
— Иди, сынок, иди, я позову тебя.
Эдька застучал ногами по крутой лестнице в верхнюю комнату, небольшую, но очень светлую и уютную, где на полках тесно, заманчиво и многоцветно стояли книги, где были его столик, кресло и диван. Схватил книгу, кинулся в кресло и жадно впился в неё глазами.
Однако ничего прочесть Эдька не мог — думал о другом. Уж слишком удачно прошла рыбалка! И в пруд лезть не пришлось, и домой принёс самых отборных бычков… Разве плохо? Надо жить весело и с умом, быть находчивым, ловким и добиваться своего. Даже с мамой и папой надо вести себя по-умному, и они ничего не пожалеют для тебя.
В то время когда Эдька с томом Майн Рида устроился в кресле в верхней комнате, через три дома от него Вася сидел на терраске за обеденным столом перед чистым листом, вырванным из тетради, и никак не мог приняться за письмо Андрюшке, потому что весь был полон встречей с Санькой.
Час назад, сразу же после рыбалки, Вася помчался к его дому и опять — к задней калитке, присел на всякий случай на корточки, три раза свистнул, и тотчас появился Санька.
— А, это ты! Чего скажешь?
— Сань, Сань… — горячо зашептал Вася, боясь, что дед Демьян может подслушать. — Тебе тётя Лера ничего не говорила?
— Она мне каждую минуту чего-нибудь говорит… — Санькино лицо на мгновение сделалось мучительно тоскливым. — Ну, в общем, каким я должен и каким не должен быть.
— Да я не об этом… О тёте Ольге она тебе ничего не говорила?
Вася схватил его за локоть и силой потащил к полянке возле посадок. Там, стараясь не забыть ни слова, пересказал весь разговор в сарае. Санька слушал внимательно, напряжённо и даже, казалось, чуть побледнел. Но только Вася кончил говорить, он состроил уморительную гримасу, показал в сторону собственного участка язык и, на удивление Васе, подпрыгнул, перевернулся через голову и снова очутился на ногах.
И хохотнул:
— Отправят к тёте Ольге! Да пусть попробуют! И ещё отец скажет своё слово… — Санька перевёл разговор на другое, будто и дела ему не было до того разговора в сарае.
Вася смотрел на Саньку и вспоминал все подробности разговора.
— Сань, а твой папа тебя очень защищал и говорил деду про какую-то Нину и ещё про Мишу… Кто это, знаешь?
— Как не знать… — Санька в упор уставился на Васю. — А что отец говорил про них?
— Да ничего такого… Вроде бы дед как-то не так к ним относился… Ничего толком нельзя было понять… А кто они?
— Моя мама и её брат, — угрюмо ответил Санька.
Вася припомнил все Санькины недомолвки в разговорах о деде Демьяне. Например, о том, что Санька никогда не простит деду одного и что он не хочет, чтобы дед пытался и его жизнь сломать и перекроить. Не пробовал ли дед ломать и перекраивать жизнь Санькиной мамы? Если пробовал, тогда понятно, почему Санька так враждует с ним!..
Наконец Васина шариковая ручка коснулась лежавшего перед ним листа бумаги, и он твёрдо вывел:
«Здравствуй, Андрюша! После того как ты уехал, я жил очень плохо, не знал, куда деться. С большой радостью укатил домой, и теперь мы живём на садовом участке под Москвой — я тебе о нём рассказывал. Здесь так много всего случилось и с Крылышкиным, и с Санькой, и со мной… Чем всё кончится? Неизвестно, останется ли Санька здесь или мачеха с дедом Демьяном угонят его куда-то под Кострому к тёте Ольге, которая знает своё дело и вернёт Саньку таким, что все будут довольны им… Он терпеть не может своего деда, и я, кажется, начинаю понимать — почему, начинаю разгадывать их тайну. А ещё мой папа вроде бы понял, что за человек Эдька, а это для меня очень важно… Вот как здесь всё у нас! Андрюша, обязательно приезжай. Помнишь, мы условились на Кара-Даге. Познакомлю тебя с Санькой и другими товарищами, замечательным плотником Алексеем Григорьевичем, со своими бабушками, подсолнухами на моей гряде и котом Яшкой. Большой привет от всех нас твоему папе. Чем быстрей вы приедете, тем лучше. Ждём. Вася».
