Лев Давыдычев - Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова
— Жили-то мы с тобой замечательно, — согласился Иван, — но, может быть, как раз из-за этого я и чуть-чуть в УО не превратился. Чуть-чуть в специальную школу не попал. На радость дочке крокодильской. Она у меня ещё попляшет! Сто пятьдесят пять с половиной раз пожалеет, что издевалась над гвардии рядовым Иваном Семёновым! Назло ей отличником стану! Да ещё и круглым! Сам просыпаться буду! — со слезами в голосе крикнул Иван. — Сам одеваться буду!
Бабушка легла на кровать и сказала:
— Спасибо. Можешь вызывать скорую помощь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой бабушка снова пытается быть одним из главных действующих лиц, а Иван Семёнов совершает несколько выдающихся поступков
ИВАН ДЕЛАЕТ ВАЖНОЕ ОТКРЫТИЕ
Вызывать скорую помощь не пришлось. Дали бабушке валерьянки, уложили в постель. Сказала бабушка:
— Никому я, значит, не нужна. Пустое я, значит, место. Или вроде старой сковородки. Выбрасывайте.
Тут все стали её утешать, уговаривать, успокаивать. А она твердит своё:
— Надоела я всем. Мешаю я всем. Только и думаете, как бы от меня избавиться.
Тут её опять стали утешать, уговаривать, успокаивать. Бабушка лежала с закрытыми глазами и тихонько постанывала.
— Я в школу, — сказал Иван, но она даже не посмотрела на него.
Утро было серое и дождливое. Иван весело прыгал через лужи. Правда, редкую лужу ему удавалось перепрыгнуть, чаще обеими ногами он попадал прямо в воду.
Устал прыгать, пошёл по тротуару.
Кошку на окошке увидел — отвернулся.
Собака мимо бежала — не обратил на неё внимания.
Вывески не читал.
В зеркале около парикмахерской состроил себе всего одну рожицу.
В школу торопился Иван — ещё как торопился!
А почему?
Да потому, что никого сегодня не боялся.
Ребят не боялся.
Анны Антоновны не боялся.
Даже Аделаиды не боялся.
Да почему?
Да потому, что уроки-то он выучил! Пожалуйста, проверяйте! Сколько угодно! Вопросы задавайте, спрашивайте!
Идёт Иван, подпрыгивает. До чего, оказывается, приятно в школу шагать, когда уроки приготовлены!
НЕУДАЧА
Когда Иван подходил к школе, настроение у него немного испортилось. Он вспомнил, что предстоит разговор с Аделаидой. «Но ничего, — подумал он, — выкрутимся!»
И опять ему стало весело.
— Доброе утро! — услышал он за спиной голос Аделаиды.
Иван обернулся, сказал:
— Между прочим, у меня уроки сделаны.
— Да ну? Сам?
— Своими собственными руками и своей собственной головой, — гордо ответил Иван. — Даже стихотворение выучил. Теперь никто не скажет, что я УО.
— Посмотрим. Кто тебя знает? Может, ты сегодня опять примешься за старое?
— Наверно, нет, — со вздохом, негромко проговорил Иван. — Но ведь трудно.
— Конечно трудно. А ты как думал? Это по телевизору чужие слова легко говорить. И за лунатика себя выдавать легко. Драться легко. И по лужам топать легко. А учиться трудно.
«Тебе-то хорошо, — мрачно подумал Иван, когда она ушла, — ты с детства привыкла уроки делать. А я?»
Войдя в класс, он не закричал, как обычно, не запрыгал, а сел на своё место, сидел и помалкивал.
— Как жизнь? — спросил Колька.
— Нормально, — ответил Иван, — устал только. Всю ночь уроки делал. Не выспался.
— Всю? Ночь?! — поразился Колька. — За час можно сделать.
Звонок.
«Сейчас вы все ахнете, — торжествующе подумал Иван, — сейчас меня вызовут и…»
Но сколько ни тянул он руку вверх, Анна Антоновна не замечала. Иван до того обиделся, что руки под парту спрятал.
В перемену он не двинулся с места, сидел, опустив свою большую голову, и грустно размышлял: «Вот, пожалуйста! Только выучил человек уроки, так на него ноль внимания. А если бы он не выучил, то, будьте уверены, — вызвали бы! А зачем уроки учить, если тебя не спрашивают?»
— Я уроки выучил! — крикнул он.
Весь класс окружил Ивана.
— Молодец Аделаида! — сказал Паша.
— Вот это буксир, я понимаю! — сказал Колька.
— А она-то при чём? — удивился Иван. — Я сам.
— Сам! Сам! — передразнил Колька. — Пока она тебя хорошенько не стукнула, ты и не собирался уроки учить.
В класс вошла Анна Антоновна. «Сейчас все закричат, что я уроки выучил, — подумал Иван, — и она меня вызовет».
Но ребята молчали. Урок шёл своим чередом. Иван чуть руку не вывихнул, до того старательно тянул её вверх. Никакого впечатления!
«Нарочно, нарочно, — пронеслось у него в голове, — нарочно! Чтобы помучить меня. Чтоб поиздеваться надо мной!»
Взял да и поднял обе руки.
— Семёнов, не хулигань, — сказала Анна Антоновна.
«Если и по чтению не спросят, — решил он, — больше я вам уроков делать не буду. Ни разу в жизни».
Не спросили его и по чтению.
После уроков, когда Анна Антоновна ушла, ребята бросились из класса, устроили в дверях такую давёжку, что Иван с трудом сдержался, чтобы не принять в ней участие.
Все убежали.
«Сговорились, — подумал он, — бросили меня одного, чтоб я погиб со скуки».
В дверях Иван столкнулся с Аделаидой.
— Куда? — грозно спросила она. — А домашние задания? Кто учить будет?
— Я, — ответил Иван неуверенно, — домашние задания дома делают. Оттого они и называются домашними. Понятно?
— Понятно, — сквозь зубы сказала Аделаида. — Не возражаю. Пошли домой. Тем более, что бабушка приглашала меня заходить к вам почаще.
БАБУШКА ОПЯТЬ БУНТУЕТ
— Напрасно ты со мной ссоришься, — сказала Аделаида по дороге. — Ну никак не могу понять, для чего тебе со мной ссориться?
— Дружить мне с тобой прикажешь?
— А что?
— Может, мне ещё зуб золотой вставить прикажешь? — Иван хмыкнул. — Нетушки. Не бывать этому!
— Дело твоё. Но я бы на твоём месте со мной подружилась.
«А я бы на твоём месте, — подумал Иван, — оставил бы хорошего человека в покое».
— Шла бы ты домой, — сказал он, — я и без тебя уроки сделаю. Как вчера.
— Не верится что-то.
Навстречу шёл Егорушкин, приложив руку к козырьку, сказал:
— Привет лунатикам!
— А он вчера уроки выучил! — радостно сообщила Аделаида.
— Какое важное событие, — насмешливо проговорил Егорушкин, — А то я у телевизора со стыда чуть не сгорел. — И серьёзно добавил: — Желаю успехов! — Откозырял и пошёл дальше.
— Событие, событие, — пробормотал Иван. — А чего смеяться?
— Забудем этот печальный случай, — предложила Аделаида. — Главное, что, кажется, ты не УО.
— Есть забыть этот печальный случай! — весело согласился Иван.
К его удивлению, дверь в квартиру оказалась незапертой. Они вошли, заглянули на кухню — никого, заглянули в комнату.
Бабушка лежала в постели. Увидев внука, она громко застонала.
— Что с тобой? — испуганно спросил Иван. — Всё ещё болеешь?
— Врача позвать? — спросила Аделаида.
— Не надо, — еле слышно ответила бабушка, — врачи тут не помогут. Обидели меня.
— Кто? — спросил Иван.
— Все. Вся наша семья. Никому я, видите ли, не нужна. Вот и сидите без обеда. Узнаете, как без меня-то.
— Значит, я голодным буду? — голос у Ивана дрогнул. — За что?
— За то, что против бабушки пошёл — И она закрыла глаза.
Иван с Аделаидой постояли, постояли и ушли на кухню.
Сели. Помолчали.
— Да-а, — протянул Иван, — дела. А всё из-за того, что один раз человек проснулся утром сам. — И он рассказал об утренней истории.
— Есть выход из положения, — подумав, решительно заявила Аделаида. — Надо приготовить обед.
— А что будет с бабушкой?
— С бабушкой будет плохо. Но иначе нельзя. Её тоже надо воспитывать. Иначе она тебя избалует до безобразия.
ОКАЗЫВАЕТСЯ, НЕ ТАК-ТО ПРОСТО
— Во-первых, — сказала Аделаида, — тихо. Во-вторых, не хныкать. Представь себе, что мы на необитаемом острове. Если не сумеем быстро, без шума приготовить пищу, то погибнем.
Велика ли важность — начистить картошки?
Оказалось — велика.
Картошка-то круглая, и так ей хочется выскользнуть из ваших рук и укатиться под стол! Вы за ней прыг, а на плечах-то у вас голова, и вот эта голова старается обо что-нибудь стукнуться.
Нож не режет картофелину, но с удовольствием режет ваши пальцы. Еле-еле успеваешь их отдёрнуть.
— Молодец, — сказала Аделаида, когда Иван расправился со второй картофелиной. — Осталось ещё штук десять.
А у Ивана от обиды и злости руки тряслись. Он решил: если картофелина выскользнет, ползать он за ней не будет — возьмёт другую.
Но картошка была его хитрее.
Она выскальзывала только тогда, когда кожуры на ней почти не оставалось. Сами понимаете, что бросать такую было жалко.
