Лара Уильямсон - Мальчик по имени Хоуп
Я протискиваюсь мимо Джо и бегу за Кристофером, а девчонка кричит вдогонку:
– Перестань убегать от себя. Святой Гавриил приглядывает за тобой.
– Эй, Кристофер, подожди! – Я стараюсь, чтобы голос мой звучал убедительно.
Дар убеждения сегодня меня покинул, потому что Кристофер не останавливается.
– Мы с Джо не вместе, – говорю я ему, когда мы доходим до школьной площадки. Тело мое превратилось в червя, извивающегося и корчащегося от смущения. – Я хочу сказать, что мы просто друзья… – Я шагаю с ним в такт. – Мы говорили о медали.
– О какой такой медали? – Кристофер не смотрит на меня и убыстряет шаг.
– Не важно, – кричу я, а Кристофер убегает прочь и исчезает за школьными воротами, минуя Грейс и Стэна. – Вообще неважно, – воплю я, изо всех сил стараясь делать вид, что меня не расстроил его побег.
– Он спешит, – говорит, подумав, Грейс.
Тут вот какое дело. Мне кажется, что по языку тела можно узнать очень многое. Например, если вы злитесь, то складываете руки на груди, а если врете, то бесконечно трете нос, словно он волшебная лампа и из ноздри тотчас выскочит джинн. Так вот, сейчас я вижу Стэна впервые после того, как узнал о беременности Грейс. На лице его буквально написано: «Будущий-папаша-с-новым-улучшенным-турбодвигателем».
– Эй, дохляк, – окликает меня Стэн, прислонившись к стене.
– Меня зовут не дохляк.
Он вздыхает, будто я и вправду дохляк, но слишком мал, чтобы это понять, и в итоге уступает:
– Ладно, больше не буду тебя так называть. «Здоровяк» звучит лучше?
– Типа того, – с деланым безразличием отвечаю я.
Наши переговоры наводят на Грейс скуку, и она начинает нудный разговор о том, в какой университет лучше поступить Стэну. Тот пощипывает свои паутинистые усишки и говорит, что в таком-то и таком-то универе в первую неделю устраивают лучшие вечеринки для новичков. Грейс заливисто хохочет, и звучит это очень неестественно. У меня просто челюсть отвалилась. Как она может строить планы насчет университета, если скоро у нее будет ребенок?
– И дорогую выпивку в баре покупать необязательно. Можно принести бутылку с собой, – продолжает Стэн, приобнимая ее за плечи.
– Ага, бутылку молока, – бормочу я под нос.
Вместо обычных десяти минут мы идем домой целый век. Грейс и Стэн очень заняты тем, что держатся за руки и хватают друг друга губами. А я очень занят поисками НЛО в небе, монеток на асфальте и застывших собачьих какашек под листьями, на которые так и хочется прыгнуть. Все что угодно, лишь бы не смотреть, как они целуются и лапают друг друга.
Когда Стэн покидает нас на перекрестке, Грейс складывает большие и указательные пальцы так, чтобы получилось сердечко, и показывает ему. Потом сестра поворачивается ко мне:
– А теперь, когда он ушел, нам нужно кое-что обсудить. Помнишь операцию «Рейх-и-Бах»?
– «Рейхенбах», – поправляю я.
– Ну да, ага. Настала пора узнать, в какие игры играет Большой Дейв.
У меня каменеет лицо. Идея Грейс мне не понравилась с самого начала, и мнения своего я с тех пор не изменил.
– А это не рискованно? – Мне хочется сказать «в твоем положении», но я молчу. Когда представится возможность, я погуглю что-нибудь про беременность; для меня очевидно, что Ниндзя-Грейс от всего этого свихнулась с большой буквы «С».
– Нет, если мы все сделаем так, как я придумала, – усмехается сестра. – Тебе останется только ждать моих указаний. Я гарантирую, мы узнаем уйму всего о «Кэролайн 1973». Куда больше, чем нам бы рассказал Большой Дейв. Грейс Хоуп готова. Операция «Рейх-и-Бах» началась.
Я уже жалею, что затеял все это.
Десять
Кристофер ожидает меня у школьных ворот. По бокам от него стоят двое приспешников. Один – Кевин Каммингс, классный шут; сейчас он увлеченно разглядывает свои ботинки. Другой – Дирк из класса на год младше. Дирк, также известный как Дирак, давит прыщ. Когда оттуда извергается поток белого гноя, Дирк приходит в полный восторг.
– Отлично, я как раз собирался поговорить с тобой про вчера, – говорю я Кристоферу. – Это насчет Джо. Мне кажется, ты все напутал.
Дирак тем временем вытирает гной рукавом белой рубашки, а Кевин таращится на свои шнурки, будто к ним привязали купюру в десять фунтов. Их совершенно не волнует, что Кристофер хватает мой портфель и кидает через забор.
– Нет, это ты напутал, – шепчет Кристофер. – Я не говорил, что мне нравится Джо.
Вот, он сам признался! Я ни слова не сказал о том, будто ему нравится Джо. Все, что я сказал, было: «Мне кажется, ты все напутал». Я улыбаюсь уголками рта, и это моя ошибка: Кристофер словно с ума сходит. Он хватает меня за руку и крутит, как барабан стиральной машинки. Потом без предупреждения разжимает пальцы.
5… 4… 3… 2… 1… Запуск. Дэниел Хоуп превращается в ракету.
Когда звенит звонок, Кристофер бросает на меня взгляд – я лежу на своей посадочной площадке в зарослях кустов, – поднимает мой рюкзак и уходит, насвистывая, словно ему море по колено. А я дую себе на пальцы и моргаю: что-то в глаз попало.
Начинается урок, и я все еще в замешательстве: Кристофер игнорирует меня. Рюкзак вернулся на мою парту. Время от времени я бросаю взгляд в сторону друга, но он смотрит сквозь меня, будто я – призрак человека-невидимки. Возможно, я недооценил силу его страсти к Джо. Я попытаюсь с ним помириться и на сей раз не буду упоминать обо всей этой истории в присутствии Кевина Каммингса. Может, именно здесь я совершил ошибку?
– Итак, – говорит мисс Парфитт, – перейдем сразу к домашнему заданию. Вам было нужно принести предмет и подготовить рассказ о нем. Первым пойдет… – Мисс Парфитт ходит между партами, и блузка ее надувается, как парус на галеоне. – Кристофер! Встань.
Кристофер отодвигает стул и достает из кармана часы. Он держит их перед собой так, чтобы класс мог хорошенько разглядеть. Все взгляды прикованы к нему. Дальше Кристофер говорит, что часы эти ему подарил отец. Он разражается потрясающей речью о том, что этот предмет символизирует их жизнь и мимолетные мгновения.
– Если приглядеться, – объявляет он, – вы увидите маленький циферблат, показывающий солнце днем и звезды ночью.
Все охают и ахают – все, за исключением Кевина Каммингса, который что-то мычит и елозит на стуле. Мисс Парфитт берет часы и внимательно их изучает, а потом пускает предмет по партам. Когда очередь доходит до меня, я перекатываю часы между пальцами и вглядываюсь в солнышко на циферблате. Жаль, что папа не купил мне ничего такого же клевого. Я задеваю ногой рюкзак и сглатываю. Я же принес Судьбу. Прошлой ночью чуть с ума не сошел, пытаясь придумать, что же прихватить в класс. В итоге решил, что принесу модель планет, и уснул, совершенно изможденный. Наутро оказалось, что с модели осыпались последние планеты и их сжевал Чарлз Скаллибоунс. Мне остались лишь веревка и кучка блевотины. Итак, я закинул в рюкзак медведя и прочел молитву – я просил о том, чтобы очередь на уроке до меня не дошла.
Речь Кристофера подходит к триумфальному концу, и я перестаю дышать.
– Папа говорит, что я для него – целый мир.
Бадумц! Кристофер ударяет в невидимые тарелки. Теперь-то он всех за пояс заткнул. Класс разражается аплодисментами, и по лицу Кристофера расплывается широкая улыбка.
– Выкуси, – беззвучно произносит он, глядя прямо на меня.
– Да, это и правда особенный подарок, – говорит мисс Парфитт. – Спасибо, Кристофер. Следующим будет…
Я вжимаюсь в стул и притворяюсь, что внимательно изучаю ручку. Шариковые ручки так занимательны. Я читал где-то, что каждый год около ста человек умирают, подавившись ручкой. Чернил в одной ручке хватает на восемь километров текста.
– Дэниел. Поднимайся.
Мой отвлекающий маневр с шариковой ручкой не ввел в заблуждение мисс Парфитт. Конечно, мне надо было применить вместо этого тактику «смотри учителю прямо в глаза», и тогда она бы выбрала кого-нибудь другого. Только учтите, что с мисс Парфитт это не всегда срабатывает: иногда, сколько ни гляди на нее, она все равно выберет тебя. Мораль истории такова: учителя не перемудришь.
Я кладу рюкзак на парту, роюсь в нем, и щеки мои пламенеют. Двадцать секунд спустя я все еще не нашел Судьбу. Мисс Парфитт стучит носком туфли по ножке моей парты. Затем, отчаявшись, издает долгий вдох.
Я гляжу на нее щенячьим взглядом и говорю:
– Оно пропало.
– Хм… – Туфля быстрее отбивает ритм, и мисс Парфитт готовится одарить меня Суровым Взглядом. – А ты точно его принес? Ты как следует посмотрел?
Конечно, я как следует посмотрел. Даже будь у меня бинокль, медведь в рюкзаке от этого не появился бы. Я слышу чье-то сдавленное хихиканье и с удивлением оборачиваюсь. Кристофер закрывает рот рукой и изо всех сил делает вид, что чуть не лопается от смеха. Конечно же это он. Кто же еще? Когда он утром схватил мой рюкзак, то, наверное, вынул оттуда моего мишку. Я бросаю на него самый гневный взгляд, на какой способен, но он не замечает: слишком занят тем, что изучает книжный шкаф у доски. Все остальные смотрят туда же. Кевин Салим показывает куда-то пальцем и смеется. Иногда ваше тело подает вам сигналы о надвигающейся опасности; именно это и происходит, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на шкаф. Там между книг уютно устроился Судьба с куском питы в заляпанной слезами лапе.
