Тамара Лихоталь - Одно лето на краю света
Женский глаз
Жека проснулся рано. Даже отец ещё не ушёл. Он сидел и завтракал. Увидев выглянувшего из маленькой комнаты Жеку, отец отложил вилку и хлеб и подхватил Жеку на руки, подбросил высоко-высоко и поставил на пол.
— Как дела? — спросил отец.
— Хорошо, — сказал Жека.
— На перекладине занимаешься?
— Занимаюсь.
— Молодец!
— Хочешь, я тебе покажу? — сказал Жека. — Ты завтракай, но не за столом, а в кухне возле окошка. Тебе всё будет видно.
— Есть завтракать на кухне! — сказал отец.
Жека быстро натянул тренировочный костюм и выбежал из дома. В окошке был виден отец с бутербродом в одной руке и чашкой чая в другой. Он весело кивнул Жеке.
Жека не спеша подошёл к перекладине, крепко обнял столб руками, обхватил его ногами и стал карабкаться вверх. Столб был гладкий, и Жека скользил вниз, но руки у него были цепкие, ноги в кедах тоже помогали удержаться на столбе. Он делал всё так, как учил его Костя. И вот он уже ухватился за перекладину, подтянулся, перекувыркнулся, а потом снова начал подтягиваться, считая про себя: «Раз, два, три…» Потом, повиснув на руках, мягко спрыгну на землю.
— Я и на учебной полосе могу! — закричал он отцу, с трудом переводя дыхание.
— Молодчина! — крикнул отец и отошёл от окошка.
Жека умылся под висевшим на столбе умывальником, быстро позавтракал и, как обычно, сказал маме:
— Я на заставу.
— И я на заставу! — сказала мама и улыбнулась.
Мама, случалось, приходила на заставу, но обычно в субботу — в баню после солдат и для того, чтобы постирать бельё. Приходила она и вечером, когда в физкультурном зале показывают кино. Иногда приходила к Гене посоветоваться, как лучше что-нибудь приготовить, иногда — помочь редактору Юре выпустить стенгазету.
— А зачем тебе на заставу надо? — поинтересовался Жека.
— А тебе зачем? — спросила мама.
— Я там помогаю, — ответил Жека.
— И я помогать.
— Сегодня не банный день и стенгазета новая, — сказал Жека, — только недавно повесили.
— Ишь какой всезнайка! А вот не скажу, зачем, — подразнила Жеку мама.
Мама, когда бывает в хорошем настроении, всегда улыбается и шутит. Как только мама сказала, что она не скажет, зачем идёт на заставу, Жеке сразу стало любопытно. Они вместе с мамой поднялись на крыльцо, поздоровались с дежурившим в этот день Сашей. Жека остановился возле дежурного, а мама — мама сразу прошла в канцелярию заставы. Тут уж Жеке стало ещё любопытней. В канцелярию мама обычно не заходит. Если что нужно, позвонит по телефону и спросит, придёт отец домой обедать или нет, и вообще, когда он вернётся. Вот и всё. Спросить бы у Саши, но он занят, и вообще не очень это удобно: спрашивать дежурного, зачем твоя мама пришла на заставу. Войти вслед за мамой? Но отец может рассердиться. Но тут отец вместе с мамой вышли.
— Хотелось бы, чтобы было по-домашнему, поуютней, — говорил отец.
Они с мамой прошли по коридору и тихонько приотворили двери спальни.
— Спальню можно сделать потемнее, — негромко, чтобы не разбудить отсыпавшихся после ночного дежурства солдат, сказала мама. — Тем, кто ночью в нарядах, пусть не мешает солнечный свет. И занавески на окна хотелось бы поплотнее.
Отец закрыл двери спальни, и они с мамой прошли в физкультурный зал. Тут уже и Жека вошёл с ними. Сначала он побаивался, что отец может быть недоволен, но отец улыбнулся ему и продолжал слушать маму.
— Знаешь, физкультурный зал я бы покрасила в зелёный. Зелёный для глаз полезен, да и в зимнее время будет напоминать о лете. А вот Ленинскую комнату, по-моему, лучше всего — в жёлто-золотистый, понарядней.
— Молодец наша мама! Правда, сын? — весело сказал отец и добавил: — Женский глаз — как алмаз.
Потом они прошли на кухню.
— У Гены всегда такой порядок и чистота, что не у каждой хозяйки найдёшь, — сказала мама. Отец одобрительно кивал головой, а Гена смущённо улыбался. — Кухня пусть так и остаётся белой, — закончила мама.
— Так, значит, краску мы сегодня же закажем, а занавески подберёшь там по собственному усмотрению, — сказал отец и направился к себе, а мама позвала Жеку:
— Пойдём домой, я тебе что-то скажу.
— А что ты скажешь? — спросил Жека, когда они с мамой шли по направлению к дому.
— Вот придём — и узнаешь, — опять улыбнулась мама.
Мама улетела
Дома мама подождала, пока Жека разденется, усадила его рядом с собой на тахте и спросила:
— Как ты считаешь, ты маленький или большой?
Жека подумал, почему это мама спрашивает его и как лучше ответить. Скажешь — маленький, мама никуда не будет отпускать. Не разрешает же она ему уходить от дома дальше речек. Нет, лучше не говорить, что он маленький. Во-первых, он хотя и не взрослый, но ведь и не малыш. Недавно он даже по береговому маршруту прошёл. А с другой стороны, скажешь — большой, мама… Что такое может сделать мама, если Жека скажет, что он большой, Жека так и не смог придумать. Он сказал:
— Большой.
— Вот и я так думаю, — сказала мама. — Понимаешь, какое дело, — продолжала она, — мне нужно на три дня слетать в отряд. Сегодня прилетит вертолёт, и я с ним улечу. А через три дня вертолёт прилетит снова, и я вернусь. Три дня ты побудешь один. Не один, конечно, с папой и с ребятами на заставе. Но всё-таки папа ведь иногда приходит домой поздно, и тебе придётся ложиться спать одному. Можешь не тушить свет.
Жека слушал маму и думал, хорошо ли это, что он сказал: «Я большой». Может быть, если бы он сказал: «Я маленький», мама не улетела бы и не оставила его одного. Но теперь уже поздно. Придётся остаться на три дня без мамы. А мама продолжала:
— Всего три дня. Ты и не заметишь, как они пролетят. Завтракать, обедать и ужинать будешь на заставе. Ты ведь любишь есть в столовой. Сегодня кино. Так что ты и не заметишь, что меня нет. Вернёшься и сразу ляжешь спать. Завтра вечером посидишь с ребятами. Послезавтра, может быть, папа пораньше придёт домой. А потом уже и я вернусь. Да, вот ещё что: покорми, пожалуйста, кур и Мурку.
На этот раз Жека не так уж сильно обрадовался прибытию вертолёта, хоть и хотелось отправить поскорее письмо про Малыша. Правда, настроение у него поднялось, когда дядя Серёжа разрешил влезть внутрь. Сгрузили продукты и почту. Жека сидел в вертолёте и представлял себе, что летит высоко в синем небе, но всё равно продолжал думать: «Сейчас, вот ещё немного, и мама улетит». И правда, дядя Серёжа высадил его на землю и протянул руку маме, помогая ей подняться в вертолёт.
— Ну, не грусти, сынок, — сказала мама и поцеловала Жеку.
Следом за мамой в вертолёт взобрался очень довольный Юра.
— Жди меня — и я вернусь! — весело крикнул он стоявшим у вертолёта солдатам.
— Вафель!
— Печенья!
— Конвертов не забудь! — кричали ему.
— Заказ принят, — сказал Юра и вдруг посмотрел на Жеку: — А ты чего нос повесил? Тебе что привезти? А, знаю. Я тебе цветные карандаши привезу. Хочешь?
Жека кивнул головой, а сам смотрел на маму. Ему были видны только её руки и кусочек платья да ещё большая сумка у маминых ног. Почему-то у Жеки стало щипать в носу, и он отвернулся. Папа, стоявший рядом с ним, громко говорил:
— Не волнуйся. Счастливого пути! Всё будет хорошо. Передавай привет. Через три дня мы с сыном будем тебя встречать.
Мама наклонилась, и Жека увидел её лицо. Лицо у мамы было грустное, и Жека постарался ей улыбнуться. Отец обнял его за плечи, и они отошли от готовившегося взлететь вертолёта.
Днём Жека, скучая, сидел возле дежурного.
— Тёзка! — окликнул его Женя.
Он отсыпался после ночного наряда и теперь вышел из умывалки. В руках у него была небольшая консервная баночка.
— Пошли, — поманил он Жеку и спустился с крыльца.
Жека побежал за ним. Женя что-то поискал на дороге и поднял соломинку. Сунул один её конец в баночку, потом вытащил и подул в другой. И вдруг из самой обыкновенной соломинки полетели по воздуху шары. Да какие! И побольше, и маленькие. Они летели стайкой, отливая розовым и голубым, синим и зелёным, и алым цветом. Они отлетали от соломинки, пролетали вверху над Жекой, а потом словно растворялись в воздухе. Женя ещё раз поболтал соломинкой в баночке, ещё раз дунул в неё, выпустив целую стаю разноцветных шаров, а потом протянул баночку и соломинку Жеке:
— Держи!
Жека осторожно взял из рук Жени баночку, словно опасался, что она растает в воздухе, как таяли шары. Даже забыл сказать спасибо за такой прекрасный подарок. Набрав побольше воздуху, он дунул в соломинку и радостно засмеялся — шары летели не хуже, чем у Жени. Жека уже хотел бежать обратно к дежурному, но Женя сказал, что пускать шары в помещении нельзя. Жека пожалел об этом, потому что, если у тебя радость, хочется поделиться ею с друзьями. Но всё равно это было замечательно! Жека даже пообедал побыстрее и опять побежал к оставленной на крыльце баночке. Так и пускал он шары чуть ли не до самого ужина. А после ужина вдруг вспомнил: «Куры!» Ведь он забыл их покормить. Он побежал домой. Остановился на ступеньках, почему-то не решаясь открыть дверь. Нет, он никого не боялся. Кто же чужой может быть у них на острове? Жека и сам не мог понять, почему ему страшно открыть дверь в собственный дом.
