Фазиль Искандер - Кролики и удавы. Созвездие Козлотура. Детство Чика (сборник)
– Так что ты нам скажешь? – снова обратился к нему Король, стараясь, чтобы он сейчас же разоблачил себя перед кроликами.
– Я потом отвечу сразу на все вопросы, – спокойно сказал Задумавшийся, – пусть Король продолжает.
– Хорошо, – усмехнулся Король, хотя и разозлился про себя, именно оттого разозлился, что Задумавшийся не в результате хитрого дипломатического хода уклонился от его удара, а просто в результате глупого желания не терять время на отдельные вопросы.
– Пойдем дальше, – продолжал Король. – Конечно, это ужасная несправедливость, что удавы пожирают кроликов, и мы делаем все, чтобы уменьшить количество жертв. Но зачем подчеркивать только темные стороны? Жизнь есть жизнь! И она иногда подсовывает нам изумительные подарки. Например, вы сталкиваетесь с удавом, вы в ужасе! Но что же? Оказывается, это Коротышка, который только что налопался бананов, он на вас и смотреть не хочет. Снова сталкиваемся с удавом! Снова ужас. Но что же? Оказывается, это Косой – и вы в полной безопасности, потому что очутились в мертвом пространстве его слепого профиля. Кролики, братья и сестры, нельзя пренебрегать такими дарами жизни! Помните, в природе все связано! А что, если тончайшее удовольствие, которое мы получаем от святой троицы (горох, фасоль, капуста), связано с чувством страха, который мы испытываем перед удавами? А вдруг без этого страха ароматнейшие продукты природы покажутся безвкусными и жесткими, как пампасская трава?
– Это ужасно, – воскликнули кролики, – тогда и жить не стоит!
– А если это так, – продолжал Король, сам загораясь от собственного красноречия, – перестанем мечтать о будущей Цветной Капусте, перестанем следить за опытами и способствовать?!
– Это ужасно, ужасно, ужасно, – стонали кролики, от природы очень впечатлительные, чем, кстати, и пользовались удавы, как, впрочем, и Король, хотя мы никак не хотим проводить какие-то параллели между ними.
– И вот что, кролики, – продолжал Король, оглядывая толпу с выражением проницательной умудренности, – будем откровенны, ведь мы здесь все свои… Признайтесь, когда вы вечером возвращаетесь в свою нору и узнаете от крольчихи, что такого-то кролика проглотил удав, разве вы вместе с печалью по погибшему брату с особенной силой не ощущаете уют безопасности собственной норы?! А сладость облизывать нежные тельца своих очаровательных крольчат?! А прижиматься, прижиматься (тут все взрослые кролики, и я могу говорить прямо), прижиматься, говорю, к теплой, ласковой крольчихе?!
– Да, да, – соглашались кролики, потупившись, – стыдно признаться, но все это так…
– Нечего стыдиться, кролики! – воскликнул Король. – Вы же это испытываете вместе с грустью по погибшему брату, а не отдельно?!
– В том-то и дело, – отвечали кролики, – как-то все это перемешивается…
– Тем более! – вдруг во весь голос закричал кролик по прозвищу Находчивый.
Он сидел среди Стремящихся Быть Допущенными к Столу. Сейчас его дерзкий выкрик был всеми замечен, и наступила довольно-таки неловкая тишина. В сущности, он почти перебил Короля. Король нахмурился.
– Тем более! – снова закричал Находчивый, ничуть не смущаясь всеобщим вниманием.
– Что «тем более»? – наконец строго спросил у него Король.
– Тем более, как быть с предками? – воскликнул Находчивый. – Ведь если Задумавшийся прав, получается, что все наши предки, героически погибшие в пасти удавов, были дураками и трусами, выходит, что они погибли по глупости?!
– Уместное замечание, – сказал Король, кивнув головой и обернувшись к Задумавшемуся. – Интересно, что ты ответишь на это?
– Я сразу отвечу на все вопросы, – спокойно отвечал Задумавшийся, – Король может продолжать…
– Ишь ты, какой самоуверенный, – не удержалась Королева и фыркнула в сторону Задумавшегося.
– Пока я кончил, – сказал Король. – Одно могу добавить: жизнь есть жизнь. Раз бог создал кролика – он имел в виду кролика!
Конец королевской речи потонул в дружных аплодисментах во славу прекрасных продуктов. В шуме этих аплодисментов время от времени раздавались выкрики в честь Короля из среды Допущенных к Столу и восторженные высвисты в его же честь из среды Стремящихся.
Как всегда, скандировалась слава великой троице с некоторыми частными добавлениями, среди которых чаще всего слышалось:
– Скромной морковке тоже слава!
Интересно отметить, что каждый кролик, аплодируя, был уверен, что он лично аплодирует идее союза прекрасных продуктов питания с кроликами. Но при этом он думал, что другие аплодируют не только этому союзу, но и всей речи Короля. И поскольку все думали так и все считали, что признаться в эгоистической узости своих аплодисментов по меньшей мере уродство, они аплодировали изо всех сил, чтобы скрыть эгоистическую узость собственных аплодисментов и слиться с общим восторгом, с которым они в конце концов сливались, и, уже подхваченные этим восторженным потоком, сами тащили его дальше. Так маленькие ракеты личных аплодисментов, слившись, давали могучую силу двигателю общественного мнения кроликов.
– Ну, как речуга? – спросил Король у Королевы, усаживаясь рядом с ней и кивая на восторженный шум, поднятый кроликами.
– Ты был бесподобен, милый, – сказала Королева и нежно утерла листиком капусты пот с лица Короля.
– Находчивый делает успехи, – сказал Король и кивнул в его сторону.
Королева улыбнулась Находчивому и поманила его к себе. Находчивый быстро подскочил и замер перед ней. Королева, улыбаясь, подарила ему листик капусты, которым она только что утирала лицо Короля.
– Можешь съесть, – сказала она ему. Это был знак великой милости, в сущности, знак Допущенности к Столу.
– Никогда! – с жаром воскликнул Находчивый, принимая подарок. – Я засушу его в память о вашей великой милости.
– Как хочешь, – сказала Королева и с немалым женским любопытством оглядела Находчивого. Ей понравилась его приятная внешность и горячие быстрые глаза. В нем было что-то такое, отчего ей захотелось родить маленького быстроглазого крольчонка.
Когда все затихло, Задумавшийся, который все это время продолжал стоять перед толпой собратьев, наконец заговорил.
– Начну с конца, – сказал он. – Мне, кролику, незачем заботиться о природе удава. Пусть он сам заботится о своей природе…
– Вот он и заботится, – ехидно вставил Находчивый и, посмотрев на Королеву, поцеловал капустный листик. Королева еще раз улыбнулась ему нежной улыбкой.
– Этот Находчивый – прелесть, – сказала она.
– Считай, что он у тебя за столом, – сказал Король, сосредоточиваясь на словах оратора и поэтому забыв, что эта милость Находчивому уже оказана.
«Как много можно сделать незаметно от мужчины, – подумала Королева, – когда мужчину раздирают общественные страсти».
– Хорошо, пусть будет так, – продолжал Задумавшийся, – если удав имеет право заботиться о своей природе, то и кролик имеет такое же право. А суть природы кролика состоит в том, что он не хочет быть проглоченным удавом. Можем мы, кролики, обойтись без удавов?
– Еще как! – воскликнули кролики. – С удовольствием!
– Тогда скажи, – вскочил Король, – почему бог создал удава?
– Не знаю, – ответил Задумавшийся, – может, у него плохое настроение было. А может, он создал удава, чтобы мы понимали, что такое мерзость, так же как он создал Капусту, чтобы мы знали, что такое блаженство.
– Правильно! – закричали кролики. – Удав – мерзость! Капуста – блаженство!
– Горох и фасоль – тоже блаженство! – напомнил один из кроликов с такой тревогой в голосе, словно, не напомни он об этом вовремя, столь прекрасные деликатесы выйдут из употребления кроликов.
– Продолжаю, – сказал Задумавшийся, – итак, если бог создал удава таким, какой он есть, то и меня он создал таким, какой я есть. И если я задумался, значит, моей природе кролика не чуждо сомнение. Развивая свою природу сомнения, которая, оказывается, все-таки существовала в моей природе кролика, я стал приглядываться, прислушиваться, думать. Жизнь, как любит говорить наш Король, великий учитель. Именно она натолкнула меня на все мои сегодняшние выводы. Однажды я нос к носу столкнулся с удавом. Я почувствовал, что гипноз сковал мои мышцы. От ужаса я потерял сознание. Через несколько мгновений я пришел в себя и с удивлением обнаружил, что я не проглочен, а хвост этого же удава, прошуршав мимо меня, проскользнул дальше. Я оглянулся и узнал Косого, который, не заметив меня, скользил дальше, пройдя мимо меня слепой стороной своего профиля. И тут великая мысль, хотя еще и не так четко оформленная, промелькнула в моей голове. Я понял, что их гипноз – это наш страх. А наш страх – это их гипноз.
– О, святая наивность! – воскликнул Король, вскакивая с места и обращаясь к толпе кроликов. – Разве я вам не говорил о счастливой встрече с Косым или Коротышкой?
– Да, да, говорил, – ответили кролики, чувствуя, что в словах Задумавшегося есть какая-то соблазнительная, но чересчур тревожащая истина, а в словах Короля какая-то скучная, но зато успокаивающая правда.
