Светлана Лубенец - Школьная любовь (сборник)
– Ром, – осторожно позвала я, – а помнишь…
– Насть! – раздался громкий Лешкин голос.
Ой, сколько времени?
– Тебя, – заметил Ромка, видя, что я не спешу откликаться.
– Да, – крикнула в ответ я.
Лешка появился на дорожке, окинул нас внимательным взглядом и сказал:
– Меня мама послала тебя искать.
– А чего меня искать, я что, куда-то пропала? – с вызовом поинтересовалась я.
– Вот сама ей и объясни!
– Ладно, пойду, – с сожалением бросила я Ромке. – Пока.
– А стихи? – вдруг спохватился он.
– Потом, – отмахнулась я.
– Что за стихи? – подозрительно поинтересовался Леха, когда мы уже шли к дому.
– Пушкина, – мрачно ответила я. – Праздничные описания природы в романе «В нашей школе юбилей».
9 Хорошо, но нехудожественноОх и выступила я на следующей астрономии! Все про этот Меркурий рассказала. И меня даже слушали! Вот что значит действительно интересное рассказывать, а не просто по учебнику шпарить.
Но физик, однако, не угомонился, даже когда я все рассказала, и ехидненько так предложил:
– А теперь, Настя, нарисуй нам схему обращения Меркурия вокруг Солнца.
Наверное, думал, что я не знаю! А я картиночку эту прекрасно запомнила – она в Лешкиной энциклопедии была, кстати, а вовсе не в физиковой книжке! – и добросовестно воспроизвела на доске: в центре солнышко, а по орбите Меркурий циркулирует. В этой точке такое положение, в этой – этакое. Тут вечное лето, тут вечная зима. Красота!
За моей спиной послышалось какое-то подозрительное хихиканье. Я повернулась и увидела, что Светка с Ольгой согнулись пополам и чуть ли не лежат на парте от смеха, а Ирка делает мне какие-то непонятные знаки. Я снова посмотрела на рисунок – ну да, все правильно. Странно, может, у меня нос в меле или еще какая неприятность во внешности случилась?
Физик в рисунке тоже никаких странностей не отметил, похвалил, сказал, что «пять», и отпустил садиться. Вполне довольная собой, я вернулась на место. Ой, с доски-то я не стерла! Присмотревшись к своим художествам, я фыркнула. Глянула еще раз и уткнулась носом в рукав, еле сдерживая рвущийся смех: посередине доски светило маленькое солнце с кривыми лучиками, а вокруг него летала огромная кособокая планета Меркурий во всех своих положениях на орбите…
Рисовать я никогда толком не умела. Помнится, как-то в младших классах задали нам нарисовать осенние листья. Постаралась я от души, листья у меня получились ярко-красные и ярко-желтые, а черенки и прожилки коричневые. На следующем уроке учительница продемонстрировала листок с моими художествами и громко вопросила:
– А это что за земляные червяки? – тыча пальцем в толстые коричневые прожилки на мои рисунке.
Потом, правда, мы никаких листьев уже не рисовали, ни осенних, ни весенних, все больше вазы да натюрморты. Помнится, задали нам нарисовать натюрморт и не дали никакой натуры. Вот просто рисуй по памяти что хочешь, и все! Я рисовала кастрюлю и примкнувшие к ней овощи.
А вот Серега Сараев, который, кстати, потом куда-то из нашего класса делся, создал высокохудожественное произведение с бутылкой на заднем плане и рыбьим скелетом на переднем. Рисовал Серега хорошо, так что с художественной точки зрения придраться в рисунке было не к чему. Заметив нездоровое оживление в нашем углу, учительница подошла, посмотрела в альбом Сараева и как раз застала момент, когда он старательно выводил на бутылочной этикетке окончание «ейн». Она помолчала, а потом придушенным голосом проговорила:
– Я бы попросила без надписей!
Эта история стала классикой школьного фольклора и до сих пор пересказывалась из поколения в поколение.
– … так что, к сожалению, больше мы докладов слушать не будем, – донесся голос Жака, вторгаясь в мои ностальгические воспоминания.
Похоже, я пропустила что-то важное! Надо бы послушать, что там физик вещает, вдруг полезное.
– Времени на астрономию выделено очень мало, а успеть надо много. Так что на следующем уроке мы с вами пишем контрольную. И сегодня нам надо освоить параграфы с пятнадцатого по двадцать пятый.
Ирка, которой я так и не успела передать книжку, радостно сказала:
– Круто! – но, покосившись на меня, замолчала.
А я не расстроилась. Ну и пусть. Неизвестно еще, что там за контрольная. А так пятерочка у меня уже есть!
После урока ко мне подошел Орещенко:
– Отличный доклад! И рисунок такой хороший…
– Ты теперь будешь хвалить за каждый ответ у доски? – прищурилась я.
А вечером занятие театральной студии посетила сама Светлана Юрьевна – прослушать с горем пополам дописанный мною шедевр «В нашей школе юбилей».
Очень все ее мы любим,
Уважаем, не забудем
Нашу школу никогда,
Всем она нам дорога, —
с пафосом закончила я.
Все подозрительно молчали. Значит, сейчас будет критический разнос моего позорного творчества…
– То, что нужно, – наконец сказала культмассовичка. – Есть беловой вариант? Давай я отдам художникам стенгазеты.
Она забрала у меня распечатанный стих и удалилась со словами:
– Надеюсь, и номер на ту же тему не заставит себя долго ждать!
– Вообще-то, – робко сказала я, когда мы остались своей компанией, – у меня есть еще один вариант.
И с выражением зачитала альтернативный шедевр «В школу ходим мы с тоскою».
Отсмеявшись, Юля сказала:
– А давайте и номер сделаем пародийный.
– Да вы что, не примут, – испугалась я. – Сказали же – в духе юбилейного стиха. Значит, должно быть пафосно и торжественно.
– А мы никого конкретно задевать не будем, – заверила Юля. – Никакого мытья коридоров! Настя напишет абстрактные стишки на тему школьной жизни, а потом разыграем…
– Опять Настя напишет? – ужаснулась я.
– Ну а кто еще? – развела руками она.
На следующий день Лешка был на тренировке в тире, и я с комфортом занялась стихоплетством дома. Думала, что ничего не получится, но неожиданно для самой себя довольно быстро накатала кучу стишков про разные школьные предметы. Что-то мне нравилось, а что-то казалось совсем не смешным. А, ладно, на занятиях разберемся! Но больше всего радовал меня такой стих:
На урок литературы
К нам Дюма явился в класс:
И сказал: «Вы что сидите
и «Обломова» зубрите?!
«Я принес вам свой роман,
Шпага, плащ и д’Артаньян».
Я потом еще долго ломала голову, куда бы воткнуть Виктора Крона, да так ничего и не придумала. Ни к какому предмету славный инспектор не приделывался!
– Ну как, проверили сочинения? – поинтересовалась я, когда Лешка наконец появился.
– Проверили, – неохотно отозвался он.
– И что?
– Четыре-четыре! – сказал он с обидой. Таким тоном, словно оценка была два-два!
– Почему это четыре? – возмутилась я.
– Плохо написала, – с вызовом ответил Лешка.
Я просто обалдела от несправедливого обвинения:
– Ничего себе! Все я хорошо написала, как для себя! Это ты мне оценку испортил своей двоечной репутацией!
– Ну допустим, – нехотя согласился он. – За содержание. А за грамотность почему «четыре»?
– Это ты переписал с ошибками.
– Ты же проверяла!
– Дай посмотреть.
Я пролистала сочинение – красной пастой была поставлена одна запятая.
– Ну извините, – развела руками я. – Нам недавно на литературе рассказывали, что у великих писателей бывают авторские знаки препинания.
– Как это?
– Где не надо, можно поставить, и где надо – наоборот…
– Так то у великих, – вздохнул Лешка.
– В следующий раз сам пиши!
– Нет, ну а что ты, писатель, что ли? – сразу пошел на попятную братец.
– Я поэт, – скромно, но с достоинством сказала я. – Мои стихи в юбилейной стенгазете будут. И в концерте.
– У тебя авторский знак, а мне оценку снизили, – пробурчал он.
– Ой, снизили! Да тебе «четыре-четыре» и не снились!
– Ладно, – нехотя сказал он. – Спасибо…
– Кстати, – поинтересовалась я, – как там у вас Витаминка поживает? А то я сегодня что-то рисование вспоминала.
– Ой, да вообще прикол! – оживился он. – Как раз сегодня рассказывала пропорции лица.
– Да-а? – удивилась я. – А нам никаких пропорций не рассказывали… Это вообще о чем?
– Ну нарисовала на доске физиономию и расчертила ее линиями, типа, расстояние от глаза до носа должно быть таким-то, от носа до уха – сяким… А потом мы стали рисовать портрет. Она сказала, все равно чей, главное – соблюсти пропорции.
– Ну и кого ты рисовал?
– Я рисовал Васькин портрет, а Васька – мой. Бондаренко рисовал портрет Витаминки, а Дюша Смирнов – телеведущего Сванидзе. Подошла к нему Витаминка, спрашивает:
– Это кто?
– Сванидзе, – ответил Дюха. – Знаете, передачу по телевизору ведет?
– Не знаю, – процедила она. – Рисуй-ка лучше кого-нибудь другого.
– Что хочу, то и рисую, – возмутился Дюха. – Я свободный гражданин и всегда имею право обратиться к Гражданскому кодексу! А вы по закону не имеете права применять к ученикам силу!
