Лидия Чарская - Том 10. Вечера княжны Джавахи. Записки маленькой гимназистки
Не послушался Дев. Полюбилась ему Зара черноокая пуще солнца весеннего, пуще коня своего кабардинского.
Поженились они наперекор людским советам да пересудам, на зло безысходной своей нужде.
Через год родился у них сынишка Гарун, а еще через год — дочка Фатима, и еще за нею через год опять двое ребяток-близнецов. Что было делать Деву? Дети есть просили, молодая жена попрекать стала: зачем женился, когда нечем самому прокормиться?
Нечего делать было Деву. Продал он своего кабардинца, на вырученные деньги купил корову. Оставалось еще немного от продажи — нанял на это работников. Дев обнес с ними высоким тыном свою саклю, чтобы не пришли барантачи да лесные хищники в его усадьбу.
Жил Дев вдали от аула, на опушке густого леса, боялся он нападения разбойников и диких зверей. Теперь нечего было ему бояться. Крепкая, высокая ограда защищала от врагов. Целый день работал Дев на дворе, по хозяйству, Зара нянчила ребят и стряпала обед. А корова — кормилица всего Девова хозяйства — паслась на опушке леса, пощипывая траву.
Был жаркий июньский вечер. Пряно благоухали азалии, в долинах дышали теплым туманом утесы, а на зеленой опушке было свежо и прохладно. Мирно паслась корова Дева, а сам он после рабочего дня отдыхал, растянувшись под чинарой. Незаметно стемнело, подкралась ночь. Месяц выплыл на небо и осветил окрестность.
Вдруг жалобное мычание донеслось издали до слуха Дева.
Вскочил Дев. Глядит — нет коровы. Углубилась она в чащу, пока он сладко дремал в холодке. И опять жалобное мычание послышалось.
Корова точно жаловалась, молила о помощи и звала к себе.
Бросился в чащу Дев. По дороге, на всякий случай, выломал он дубину, толстую и тяжелую.
Углубился с нею в лес и видит: волки нападают на его корову. А она отбивается рогами, кружится и мечется в их замкнутом кругу и жалобным мычанием взывает о помощи.
Что было делать ему! Поднял свою дубину Дев над головою и ну колотить ею навправо и налево волков. А другой рукой ухватил веревку, привязанную к рогам коровы, и потащил ее.
Волки так и замерли от неожиданности. Откуда мог взяться человек? Но не долго смущались они внезапным появлением Дева с его дубинкой. Снова стали нападать, норовя загрызть и человека, и корову. Дев не растерялся, однако. Работала его дубинка, и он, под отчаянный вой хищников и мычание коровы, окруженный со всех сторон волками, двигался к своей сакле.
Вот и она, вся облитая сиянием месяца. Крепко-накрепко заперты ее ворота. Уснула Зара с детьми, позабыв отодвинуть запор у входа.
Стал изо всех сил стучаться в ворота Дев.
— Отвори, Зара, волки одолели, отвори скорей!
Но Зара, как нарочно, не слышит крика. Видно, уснула крепко. Ни жалобного мычания не слышит, ни воя волков, ни просьб Дева, а голодные хищники норовят схватить зубами Дева и его корову. Видит Дев — плохо его дело… Наседают проклятые волки, и нет от них защиты и спасения. Подумал он, смерил глазами забор. И вот осенила Дева мысль.
Напряг все свои силы Дев. Схватил сильными руками поперек туловища корову и перебросил ее через забор, во двор усадьбы. А за нею следом и сам перепрыгнул. Завыли одураченные волки и, беснуясь и кусая друг друга, со всех ног кинулись в лес искать другой добычи.
А Дев чуть не прыгал от радости, избавившись от лихой беды, и благодарил Бога за спасение.
Глаз не сомкнул Дев всю эту ночь.
И от радости не спалось ему, и гордость его одолела. «Вот какой я силач-богатырь! — думалось Деву. — Небось, не найдется, пожалуй, другого такого во всем мире джигита-силача?»
Хотелось ему разбудить жену и рассказать ей все: как нападали волки, как перебросил он корову через забор, похвастать перед нею своей богатырской силой. Да неловко стало ему. Что она такое — Зара? Женщина! А женщина разве сможет оценить силу такого богатыря, как он? Сама она слабая былинка перед ним, Девом. Пусть спит и видит райские сады во сне. А ему, Деву, все же надо померяться с кем-нибудь силой, похвастать перед другим таким же, как он, сильным, узнать, есть ли такой другой богатырь, как он, Дев, на белом свете?
До утренней зари не спал Дев. А как брызнуло солнце с вершин гор алым потоком лучей восхода, вскочил он со своей деревянной тахты, набросил на себя бешмет, нахлобучил на голову папаху и, не говоря ни слова жене, ушел тайком из дома искать человека, с которым смог бы померяться удальством и силой.
Идет густым темным лесом Дев, по узкой, едва заметной тропинке. Шепчут столетние каштаны, шелестит трава. Белки прыгают по ветвям, барсук пробирается к реке на водопой. Зайчонок высовывает из зеленой травы свою острую мордочку. Где-то шумит река, рассказывая свою вечную сказку. Вот сверкнул ручей, из-за деревьев открылся взорам Дева покатый берег. У берега на большом камне сидит человек и удит рыбу. Посмотрел на него Дев и ахнул. Такого великана он еще и не видывал. Дев подошел к нему и сказал:
— Помоги тебе Аллах! Хорошо ли клюет рыба?
И вдруг, взглянув на удочку, которую держал великан, отступил в изумлении Дев. Не простое удилище было в руках рыболова, а огромный, тяжелый брус, точно толстый ствол векового каштана, держал тот в своих исполинских пальцах.
— Знаю, зачем ты пришел сюда, Дев, — произнес рыболов с усмешкой, — ищешь человека, который был бы сильнее тебя. Попробуй померяться со мною силою. Возьми это в руки, и увидишь, кто сильнее — ты или я.
И он протянул Деву огромное удилище.
Дев только взял его и сразу выпустил из рук, обливаясь потом. Страшная тяжесть удилища едва не повалила его с ног.
Усмехнулся снова рыболов-великан и сказал Деву:
— Удивляет тебя моя сила! Пойдешь дальше и не таких еще силачей встретишь по дороге. Ступай вдоль берега реки.
Поклонился рыболову Дев, преисполненный уважения к его силе, и пошел по указанному ему пути. Вскоре увидел он второго рыбака-великана, закинувшего в реку такое огромное удилище-дерево, которое совсем пригнуло к земле Дева, когда он, по предложению рыболова, взял его в руки.
И до третьего рыболова дошел Дев. Удилище его едва не задавило Дева насмерть.
Прощаясь с Девом, третий великан сказал:
— Там, на горе, ты увидишь поляну, на поляне стоит сакля, а в сакле живет женщина, сила которой превосходит силу всех нас троих, взятых вместе.
Завертелся, запрыгал, закувыркался Дев.
Любопытство разобрало Дева. Захотелось увидеть женщину-богатыря, и полез он на вершину горы. Вот и вершина. Дивный луг раскинулся перед глазами Дева бархатным ковром. Посреди лужайки высится темной громадой исполинская сакля, сложенная из гигантских бревен. На пороге сакли сидит старая, как лунь, седая, старуха-великанша и прядет шерсть.
Увидел старуху Дев и испугался. Сам он казался таким ничтожным перед нею.
— Да будет над тобою благословение Аллаха! — произнес Дев заплетающимся от страха языком. — В гости пришел к тебе, госпожа. Не прогневайся за это!
— Сам пророк строго наказал людям свято почитать гостей, — произнесла в ответ старуха. — Странник, посланный Аллахом в саклю хозяина, должен чтиться им, как ангел и гонец из рая. Входи без страха, сын мой. Я спрячу тебя от глаз моих сыновей-великанов, которые охотнее едят человеческое мясо, нежели лесную дичь и рыбу.
И, сказав все это глухим трубным голосом, старуха-великанша ввела в дом Дева, вырыла ему посредине сакли, в земляном полу, яму огромным веретеном и опустила его туда. А отверстие ямы прикрыла доскою. Сквозь небольшую щелку Деву было видно, как с последними лучами солнца открылась дверь сакли, и три огромных, знакомых ему уже, рыболова-великана вошли в саклю.
— А где же тот глупый человек, матушка, которого мы послали к тебе! — забасили они втроем в один голос, и от этого страшного рева, казалось, задрожала земля.
— Мы нарочно отправили его к тебе, чтобы ты приготовила нам из него блюдо на ужин, — произнес старший из братьев.
— Нынче плохой улов, рыба не клюет совсем, — вторил ему средний, — не грех отведать и человечьего мясца.
— Подавай его нам, матушка, мы сами справимся с ним! — крикнул младший, и все трое бросились искать Дева. Напрасно старуха убеждала их, что по обычаю горцев грешно губить гостя, что по закону страны гость священная особа. Сыновья не послушались ее и вытащили чуть живого от страха Дева из ямы. Потом они посадили свою жертву на пол, посреди сакли, а сами заняли три угла горницы, предложив матери занять четвертый.
— Мы хотим, прежде чем его съесть, — загудел старший из сыновей, — позабавиться хорошенько этим глупым человеком, зазнавшимся через меру и вообразившим себя таким же силачом, как мы.
Тут все четверо вытянули губы и начали дуть на Дева.
Точно осенний вихрь наполнил саклю. Налетел, закружился по хижине, подхватил, как щепку, Дева и стал носить его в дикой пляске, как оторванный от ветки дерева слабый листок. Завертелся, закувыркался Дев слева направо, справа налево. Запрыгали с ним полы его бешмета, слетела папаха с головы, задрожали бессильно ноги в старых чувяках. То подпрыгивая, как мячик, катался он из угла в угол, то отлетал к окну, от окна к стенке, из одного конца сакли в другой.
