Михаил Львовский - Это мы не проходили
— А кто вы такая?
— Учительница.
— Александр Павлович что-нибудь натворил?
— Я по поводу его сына Мити, и он тоже ничего не натворил. Наоборот, он очень хороший мальчик.
— Так… но при чем здесь я?
— У вас есть дети?
— У меня уже внуки.
— Вы ими довольны?
— Они маленькие негодяи. Я не могу их заманить к себе никакими коврижками.
— А может, коврижек не надо? Теперь у нас два свободных дня в неделю. Как вы думаете, для чего нам предоставили их?
Главный архитектор захлопал в ладоши:
— Товарищи, все свободны. Всего хорошего, до завтра.
Но никто не ушел. Все сели у своих чертежных столов, явно прислушиваясь к словам Лены.
— Сейчас встает проблема свободного времени. Согласно статистике, наибольшее количество…
— Знаю, — перебил архитектор, — в выходные дни больше происшествий.
— О чем это говорит? — продолжала Лена. — Нам еще надо укреплять то, что называется укладом. Семейным, бытовым, которые бы…
— Товарищи, все свободны! — повторил главный архитектор…
И опять никто не ушел.
— Продолжайте, я вас слушаю — это очень интересно, насчет уклада, товарищ учительница, — попросил главный архитектор.
***
Митя и Мила продолжали свое путешествие. Между шоссе и морем возникли белоснежные высотные здания — будущие пансионаты города-курорта. Они стояли среди покрытой снегом равнины. Будущий пляж тоже был под снегом и только не замерзающее в теплом заливе Черное море бросало на берег огромные волны. Шоссе так близко подошло и к будущим пансионатам, и к пляжу, что Мила и Митя могли все это рассмотреть.
— Вот тебе и курорт, — сказал Митя.
— Твой папа строил?
— Нет. Все проекты разработаны в Москве. Отцу приходится их «привязывать» к ландшафту, «вписывать» в местность. А потом приезжает Архстройконтроль: то не так, это не так. В общем-то, ему достается. Отец мечтает об индивидуальном проекте. Там бы он развернулся, — закончил Митя и вздохнул.
Остались позади белые здания-башни, и Митя предупредил Милу:
— Скоро начнется подъем.
Подъем начался сразу после развилки с указателем, на одной стрелке которого было написано «Санаторий «Шахтер», а на другой — «Турбаза «Синяя скала». Сначала подъем был не слишком крутой, и машину вести не составляло труда. Потом начался «серпантин». Дорога становилась все круче, а повороты такие, что дух захватывало.
В конце концов мотоцикл с коляской выехал на участок, где дорога вилась над пропастью.
— Не смотри вниз, — посоветовал Миле Митя.
Несколько раз им пришлось преодолевать по-настоящему опасные участки дороги, которая явно требовала ремонта.
Быстро темнело. Митя включил фару, и теперь о том, что все благополучно, можно было понять только по ее свету, который то появлялся, то исчезал.
Но вот яркий луч уперся в деревянные ворота, на которых было написано: «Турбаза «Синяя скала». Высота над уровнем моря 1800 метров».
Мите пришлось долго сигналить, прежде чем из деревянного строения появился слегка прихрамывающий человек.
Наконец ворота были открыты.
— Папа! — бросилась на шею небритому мужчине Мила.
***
…В туристском домике на двоих в спальных мешках лежали Митя и Мила. На электроплитке кипел чайник. Милин отец протянул по кружке с чаем девочке и мальчику.
— Вот… Я его с зеленым смешал…
— Спасибо, папа.
— Мил, ты обещала сказать, почему мы не такие, как все, — напомнил Митя.
— Нет, это я тебе там скажу.
И опять Мила кивком головы показала, что это «там» расположено еще выше того места, где они сейчас находились.
— Там сейчас тихо-тихо… Когда ветра нет. И солнце. Загар от него особенный. Только Милочка моя не загорает, — сказал Милин папа.
— Будет загорать, — уверенно ответил Митя.
***
Ранним утром слегка прихрамывающий человек вставил ключ в замок дощатого строения с окошечком кассы, которое сейчас было закрыто.
И вот Митя и Мила на скамейке канатной дороги начали свой подъем к «Синей скале». Под ними зияла пропасть.
***
На «Синей скале» была оборудована смотровая площадка с перилами, скамейками и всем прочим, что необходимо для такого рода туристских аттракционов.
— Смотри, смотри, вон те пансионаты, — сказала Мила, показывая на белоснежные высотные здания, которые отсюда казались крохотными. — Твой папа хорошо «привязал» их к местности.
— Ничего, — ответил снисходительно Митя. — Ты обещала сказать… почему мы не такие, как все.
— Сейчас скажу, — ответила Мила. — Здесь так замечательно, что я теперь буду только про девяносто процентов думать, а не про те десять… И это благодаря тебе.
— Ну уж… — попытался возразить Митя.
— Подожди… Но ведь и ты не из-за любой девчонки решился бы на такое? Правда?
— Конечно, — поспешил уверить девочку Митя.
— Вот… Теперь понимаешь?
— Понимаю, — после паузы сказал Митя и, помолчав немного, добавил: — Елена Федоровна говорит, что не таких, как все, на земле большинство.
***
В учительской комнате заседал педагогический совет, Председательствовала заведующая учебной частью, а рядом с ней сидели приехавшая из Москвы завкафедрой педагогики Надежда Александровна и Наталья Ивановна, преподавательница физики, она же замдиректора по воспитательной работе.
Выступала местная учительница английского языка.
— Про Ирочку… простите, про Ирину Никифоровну я могу сказать одно: она уже сейчас блестящая преподавательница английского языка…
— Я думаю, что вы преувеличиваете, — заметила Надежда Александровна.
— Еще как! — сказала Ира. — Мои новомодные штучки никогда не прошли бы, не будь у ребят…
— Мои дорогие, — перебила Надежда Александровна, — мы уже полчаса обмениваемся любезностями, как на дипломатическом приеме. А между тем у нас есть и наболевшие вопросы. Вот, например, мне известно, что Наталья Ивановна не совсем довольна работой Юры Рябинина.
— Рябинин прекрасно знает предмет, — сказала Наталья Ивановна, — но я не могу согласиться с его ориентацией на эдакую физико-математическую элиту в старших классах. Конечно, эти ребята в нем души не чают, но…
— Зачем тратить время на тех, кто распрощается с физикой, едва получит аттестат зрелости? — возразил Юра.
— А затем, — сказала с места Лена, — что знания обогащают личность.
— Не оптимальный вариант, — бросил Юра.
— Зато человечный, — ответила Лена.
Галина Петровна постучала карандашом по столу.
— А я-то боялась, что вы здесь свадьбу сыграете.
— Лена меня не любит, Надежда Александровна, — пожаловался Юра.
— Относительно Рябинина мне все понятно, — сказала завкафедрой. — Но вы, Галина Петровна, написали мне тревожное письмо про Лену Якушеву и даже…
— Да, — перебила Надежду Александровну завуч, — я даже просила отстранить ее от практики. Дело в том, что Елена Федоровна незаурядная, яркая личность. Но я… я все же не совсем уверена, что эта ее незаурядность нужна в условиях обычной массовой школы. Может быть, было бы лучше, если бы она проявилась на каком-нибудь другом поприще.
— Простите, Галина Петровна, восстановлена ли в классе дисциплина? — спросила завкафедрой.
— Да. Сейчас Елене Федоровне это как-то удалось. Как ни странно, исчезла даже «Камчатка». Я скажу больше: в классе повысилась успеваемость.
— И этому не помешала яркая индивидуальность? А может быть, помогла? — допытывалась Надежда Александровна. — Я, например, считаю, что наша школа испытывает недостаток в незаурядных, самобытных личностях. — И вдруг, изменив тон, завкафедрой сказала, обращаясь только к Галине Петровне: — Ты просто устала, Галя.
— Не знаю, не знаю… — совсем растерялась завуч. — С Еленой Федоровной у меня нет ни минуты покоя. Я живу, как на вулкане.
***
В школьном коридоре уборщица сдерживала бьющуюся в истерике Милину маму, Полину Сергеевну.
— Не держи ты меня, слышишь, не держи! У меня дочка пропала, а ты меня за руки хватаешь! Да я сейчас все там разнесу, всем глаза выцарапаю.
И Полина Сергеевна ворвалась в учительскую.
***
У распахнутого настежь опустевшего гаража стояли Митины родители.
— Как ты думаешь, что мы должны делать? — задал вопрос жене Митин папа.
— Я думаю, надо прежде всего позвонить в школу.
— Все с Митькой бывало, но такого еще никогда. Он, по-моему, и дома-то не ночевал, как ты думаешь?
— По-моему, нет.
***
Мотоцикл с коляской медленно ехал по утренним улицам города и остановился у здания первой городской больницы. К двери, на которой было написано «Приемный покой», Митя и Мила шли не спеша. В этой их неторопливости ощущалась какая-то торжественность. Митя позвонил, и они скрылись за тяжелой дверью приемного покоя.
