Владислав Бахревский - Хранительница меридиана
Мальчики уходили со старта парами. Грину выпало бежать с Морозовым. Мороз был отличным лыжником. Он уступал только Шикову.
Напутствуя Грина, Сашка шепнул:
— Ты за Морозовым не гонись. Пусть уходит. Главное — пройти дистанцию ровно.
Грин кивнул. Но когда прозвучала команда «Марш!», он рванулся вперед и занял лыжню. Морозов хотел обойти его целиной, но снег был глубокий, а Грин мчался, как на пожар, высоко задирая носы лыж. Морозову пришлось пристроиться сзади. Грин пошел спокойнее, но дыхание у него было сорвано, и он никак не мог прийти в себя.
— Лыжню! — попросил Морозов.
Грин не уступил и снова помчался рысью. Так он добежал до горы. Оттолкнувшись, он скользнул вниз, опустил онемелые руки. Ему казалось, что мчится он очень быстро, но вдруг мимо него проскочил Морозов. Ловко вывернул на лыжню, не сгибая колен, оттолкнулся несколько раз палками и стал взбираться на гору. Грин знал, что за их борьбой следят, и, чуть не плача от бессилья, бро сился догонять Морозова. Он настиг его на тягуне и стал яростно наступать на лыжи. Морозов, удивленный, обернулся.
— Ты что? — спросил он. — Лыжню тебе?
— Лыжню, — выдохнул Грин. Морозов уступил.
— Посмотрите, что делает этот парень? — ахал на старте Шиков. — Ведь на одних нервах идет.
— Ему бы чуть-чуть силенок, и плакало бы твое чемпионство, — сказал вожатый.
— Упрямый парень, — согласился тот.
А Грину нечем было дышать. Он хватал воздух ртом, но втянуть его в легкие никак не мог. Он чувствовал, что еще немного такой гонки, и он сядет в снег.
Они бежали между елочек.
«Пока видят», — подумал Грин о болельщиках.
— Лыжню! — потребовал Морозов.
— Подожди! Еще немножечко, — прохрипел Грин.
Запрокинув голову, как бегун перед финишем, он сделал несколько шагов и, пошатнувшись, сошел с лыжни.
Попеременно выбрасывая палки, скользя то на одной, то на другой ноге, ушел вперед Морозов. Грин посмотрел назад. За спиной стоял сплошной лес.
— Не видели.
Грин привалился к сосне и все пытался вздохнуть. Наконец воздух прорвался к разгоряченным легким, и Грин закашлялся.
Дальше бежать не хотелось, но он вспомнил про команду, про зачетные очки и заковылял вперед. Его обошли человек десять. Провал был позорным, и Грин, выждав, пока скроется за елями очередной лыжник, сильно ткнул носком правой лыжи в корневище. Лыжа не сломалась. Грин ударил второй раз и опять не сломал.
— Эй, Грин, что с тобой? — услышал он вдруг девчачий голос.
Грин вздрогнул и быстро отошел от дерева. Навстречу ему шла Лида.
— Снег налипает, — сказал он.
Ему хотелось уйти от нее, но Лида побежала впереди, и обогнать ее он никак не мог.
— Давай, давай! — кричала она. — Совсем немного осталось.
Грин вдруг почувствовал, что силы возвращаются к нему.
— Лыжню! — крикнул он Лиде.
Она уступила, и Грин побежал впереди, стараясь шагать пошире, а палки выкидывать подальше.
На финише Грина встретили с насмешливой добротой.
— Говорил, не гонись за ним, — сказал ему Шиков.
— Крепкий парень, — одобрительно улыбнулся Морозов, — я ему кричу: «Лыжню!», а он мне: «Подожди, — говорит, — немножко». Упрямый!
— Он, наверное, по системе йогов занимается, — вылез Петя.
— Упрямый парень, — повторил Морозов.
— Да какой я упрямый, — рассердился Грин. — На зрителя работаю, а как зашел в лес, так с катушек долой.
Грин занял третье место с хвоста, и все-таки к нему относились теперь с уважением. Это Грин заметил сразу.
Елка стояла в пионерской комнате в углу, очень красивая, убранная роскошными игрушками.
После торжественного ужина малыши занялись детским бильярдом, а все остальные часа полтора играли в моргалки. Потом ребята вышли погулять перед сном, а Шиков, Морозов, Андрюша Флит и Лида с Таней подсели к елке и завели литературный разговор. Грин подошел к их группе.
Лида подвинулась.
— Садись, Грин. Мы стихи читаем.
— Лида, твоя очередь, — сказал Морозов. Лида возразила:
— Пусть новенький. Грин, читай.
— Я потом, — сказал Грин. — Я сначала послушаю.
— Давай, давай, Лида! — потребовал Морозов. Лида задумалась.
— Ну что ж, — сказала она. — Я опять — Брюсова.
Белая роза дышала на тонком стебле,
Девушка вензель чертила на зимнем стекле,
Голуби реяли смутно сквозь призрачный снег…
Грин слушал эти странные стихи, и ему казалось, что все предметы вокруг него стремительно отдаляются, будто он посмотрел в бинокль с обратной стороны.
Грин не слышал такой фамилии — Брюсов и таких стихов тоже никогда не слышал. Он не подозревал, что стихи можно учить для себя, когда тебе никто не задает урока.
Потом стихи читал Андрюша. Он сказал, что не назовет поэта: пусть ребята угадают его.
За темной прядью перелесиц,
В неколебимой синеве,
Ягненочек кудрявый — месяц
Гуляет в голубой траве.
Грин увидел синюю спокойную ночь. Ему подумалось, что месяц действительно похож на ягненка и что трава бывает голубой. Все, конечно, отгадали поэта. Это был Есенин, и Грин тоже кивнул в знак согласия.
И о Блоке Грин слышал впервые.
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами.
Ему сначала не понравились эти страшные скифы, но вдруг он понял, что они честные и смелые, а в самом конце стихотворения догадался, что скифы — это мы, что это о России.
Грину тоже захотелось знать стихи. Он дал себе слово, что, как только вернется домой, пойдет в библиотеку и будет учить всех поэтов подряд.
— Ты что, уснул? — спросил Грина Морозов. — Твоя очередь. Читай.
Грин вздрогнул и тихо сказал:
— Я не знаю таких стихов.
— Читай, какие знаешь.
— Я стихов не учу.
Лида пожала плечами и стала читать сама. Она читала, полузакрыв глаза, наслаждаясь музыкой слов. Ей было, конечно, наплевать на Грина и на все его переживания. Грин осторожно отодвинул стул и вышел из комнаты.
Поздно ночью, когда все спали, Грин вышел на улицу. Была первая ночь нового года. Грин долго смотрел на далекие зеленые звезды. Он так и не понял, как вышло это, но вдруг он сочинил стихи. Они были короткие, всего в четыре строки:
Блестит, в огнях переливаясь,
Большая Севера звезда,
И месяц, мило улыбаясь,
Глядит на землю, свет даря.
Засыпая, Грин вспомнил, что месяца не было.
Глава четвертаяВ библиотеке дежурила Лида.
— Мне «Путешествие дона Сааведры в страну Настандию», — попросил Грин.
— У нас такой нет, — Лида посмотрела на Грина недоверчиво.
— Такой книжки нет?! Она стихами написана.
— А кто автор?
— Испанец. Дон Катас де Кахарас.
Лида опять было не поверила, но Грин шепнул ей на ухо:
— Эта книга про моего прапрапрапрадеда. Лида засмеялась.
— Выдумщик!
Грин вспыхнул, взял со стола газету и ушел в самый темный угол. Лида подсела к нему.
— Обиделся?
— А что мне обижаться?
Лида больше не заговаривала, и Грин не выдержал.
— Если хочешь знать, во мне русской крови, может быть, всего одна десятая.
Лида молчала. Грин посмотрел в ее глаза. Девочка слушала серьезно.
— Ты не думай, — сказал он, — я не вру. Мой пра-пра, в общем четыре раза прадед по отцу — испанец. Он вместе с Кортесом завоевал ацтеков. Это в Америке государство такое было. Кортес командовал отрядом в пятьсот человек, а покорил целое государство. Потом ацтеки восстали, Кортес потерял все огнестрельное оружие и почти всех лошадей. И тут дорогу ему преградило войско в двести тысяч человек. Кортес поставил моего деда возле себя. Они пробились к шатру ацтекских королей, убили их, сорвали знамя, и вражеское войско обратилось в бегство. Мой дед получил в жены могиканскую принцессу. Теперь считай. Во мне, значит, испанская кровь — раз и могиканская — два. А дальше так. Сын этого деда приехал в Европу и женился на турчанке. Их сын командовал отрядом янычар в Очакове и попал в плен к казакам.
Грин разгорячился, глаза у него заблестели.
— Ты считай, считай, — говорил он. — Значит, испанкая кровь, могиканская, турецкая, русская — четыре. тот янычар тоже был не чистокровный турок. Его мать— дочь потомков Чингис-хана, а сам он женился на прекрасной француженке.
Ты считаешь? Значит, испанская, могиканская, татаромонгольская, турецкая, французская — пять и русская — шесть.
— Да, у тебя очень знаменитые предки, — сказала Лида.
Грин засмеялся.
— Я тоже буду знаменитым.
* * *Долго не спали. Грин рассказывал о своих удивительных приключениях. Оказалось, что он родился в тайге, что первые три класса кончил на Дальнем Востоке. Успел побывать на острове Пасхи, несколько дней жил в Индии и терпел кораблекрушение у берегов Гренландии. Случилось это так. Вместе с отцом Грин плыл на пароходе из Петропавловска-на-Камчатке во Владивосток. Пароход был старый. Налетел тайфун, судно потеряло управление, и его целых две недели носило по волнам Тихого океана.
