Елена Габова - Ветер влюбленных
– Ты читала Экзюпери, Рябинка?
– Да. Любимая книжка.
– Я рад! И моя любимая. Я ее время от времени перелистываю.
– Ты тоже на четыре дня?
– Нет, я только на два. У нас же сессия начинается, первая в жизни. Чаем с сухариками напоишь?
– Уже на столе! И чай, и сухарики. Пей! Тебе чай налила! Проходи, чувствуй себя как дома!
Смеемся. Мы все время смеемся. Мы оба – неисчерпаемые хранилища смеха.
– Спасибо. Буду. Как дома.
Снова обнявшись, довольно неуклюже мы прошли по узкому коридорчику в кубик кухни.
На столе чашка в единственном числе, а рядом в шелестящей пачке – сухарики.
– Вот это да! В самом деле! Это что, мне? – Лёва удивленно уставился на натюрморт.
– Конечно! Домовые чаю не пьют.
– Ты телепат? Ясновидящая?
– И первое и второе. Пей, пока горячий.
– Спасибо. Знаешь, только за тем и ехал, чтобы чаю с сухариками попить.
Я сбегала за своей «поездной» чашкой, так как другой не было, бросила в нее чайный пакетик и налила кипятка из кастрюльки с ручкой.
Так мы сидели друг против друга, пили чай, хрустели сухариками. Продолжался Новый год. Мечты продолжали сбываться.
Лёве ничего не надо было придумывать дома. Сказал родителям, что едет проведать квартиру и друзей. Отличный повод. Кто будет против? Его отпустили еще легче, чем меня.
– Лёв, давно хотела спросить. Можно?
– Сегодня все можно!
– …Ты почему со мной так плохо поступал?
– После того как ты устроила мне рандеву с Кислициным в театре?
– Ну… – Я виновато вздыхаю и отвожу в сторону глаза.
– Какой привет, такой ответ! – Лёва смотрел на меня с насмешкой. – Знаешь, этот сюрприз надолго вывел меня из равновесия. Я даже думал – навсегда.
– …Ты был такой безжалостный. Я скулила у тебя под дверью… а ты… был безучастен как… как… – мне на глаза бросилась поварешка висящая на стене, – как эта вот поварешка!
– Нет, а как ты со мной поступила?
– Я хотела, чтобы вы подружились.
– Подружились? Ты что, рехнулась? Не знаешь, что соперники непримиримы?
– Соперники? – Я удивленно смотрю на Лёву. – Вы – соперники? Лёва, я тебе что, нравилась?
– Эх ты, слепуха. Я только о тебе и думал. Ты и в колледже была для меня катализатором. Играю я концерт Баха, очень трагичную и мрачную музыку… вспоминаю, как ты меня ловко подставила, и начинаю играть действительно трагично. После урока преподаватель подходит ко мне, хлопает по плечу, говорит: «Ничего, все образуется».
– Да-а? Пра-авда?
– …Или играю что-то из Моцарта… Вспоминаю, как мы шли с тобой в школу, как разговаривали, как ты улыбалась, вспоминаю твои ямочки на щеках… и начинаю играть ярко, блестяще, разбрызгивая энергию и веселье.
– Ты открываешь мне Америку.
– Америку… глупые вы, девушки. Ничего не замечаете. Только себя. Отношение к тебе за последние полгода выбило меня из колеи обычной жизни.
– А как же Светлана Евгеньевна?
– А что Светлана Евгеньевна? – Лёва смотрит на меня недоуменно.
– Я вас видела вместе. – Я вспомнила, как ждала Лёву у входа в училище, как следила за ними по пути из школы, как жутко ревновала, и краска бросилась в лицо.
– И что? Мы же из одной школы. Должен же я был с кем-то общаться, раз в колледже не знал никого.
– А… а я думала… я так ревновала, Лёв, ой, просто ужасно. – Я помотала головой, удивленно и радостно улыбаясь. – Мне снились кошмары из-за твоей Светланы Евгеньевны! Она хорошая?
– Да, она славная. У нее трагедия в личной жизни, она сильно любит одного человека.
– А почему же не с ним?
– Он в Штаты уехал. Она два года ждала, что он ее пригласит, изо дня в день ждала, вот вызовет. Но этот жлоб ни разу не написал и не позвонил. Он просто-напросто смылся. Кинул ее.
– Ой, жалко. Мне жалко всех несчастливо влюбленных.
Особенно мне их стало жалко, после того как я узнала, что Лёва, оказывается, был неравнодушен ко мне.
– А если бы ты еще побыла на их месте!
– Лёва! – Я возмутилась и даже ладонью по столу хлопнула. – Лёва, я была на их месте! Я не знала, что нравлюсь тебе.
А еще я вспомнила ужасно далекую эпоху, когда я была влюблена в Захара, а он на меня никак не реагировал. Неужели такое было? Было? Неужели можно быть такой глупой и любить кого-то другого – не Лёву?
– Ох, я такая счастливая сейчас, Лёва! Я, пожалуй, еще чаю с сухариками попью. Он такой счастливый! Просто сбывшаяся мечта. Помнишь, мы шли в школу в первый учебный день и болтали о том, что хорошо бы у вас в Воркуте чаю с сухариками попить.
– Помню, рябиновая. Все помню, – Лёвин рот до ушей, а глаза мечут голубые электрические огоньки.
– Так что эта мечта сбылась! Да, кстати! – вспомнила я. – В квартире нет воды. Ни холодной, ни горячей. Чай я из бутылки кипятила.
– Ни холодной, ни горячей? – спросил Лёва, хитро на меня глядя.
– Увы… Я после поезда хотела умыться…
– Душ принять, да? Как вы все девушки любите воду.
– А ты разве нет?
– Парни не так от нее зависят.
Лёвка встал, прошел в туалет, не закрыв за собой двери, и через несколько секунд в трубах забулькало.
– Включай! – крикнул он.
Я подошла к мойке и повернула кран. Полилась вода.
– Ты что, волшебник?
– Нет, не волшебник, только учусь. Всего лишь на первом курсе, – Лёва развел руками, рассмеялся. – …Когда уезжали, воду в трубах мы сами выключили. Видишь, как все просто.
– Ой, Лёва, классно, что ты приехал. Что бы я делала без воды? Нет, ты все же волшебник.
– Пусть будет так. Мне нравится быть волшебником! В таком случае любой сантехник волшебник, прикинь!
А потом мы пошли гулять.
На улице выла метель. Под розовым светом фонарей. Под праздничным, новогодним светом. Лёва сказал, что фонари здесь всегда так оптимистично горят. Наверное, здесь всегда праздник. На улице абсолютно никого. Рабочий день давно кончился, а гулять в такую метелищу вряд ли кому по душе. Ну а мы же сумасшедшие! И ветер ненормальный! Бушует, хочет порвать пространство в клочки. У него не очень-то получается, злится, воет, скандалит на всю округу. Только что окна не бьет.
Меня швырнуло на угол многоэтажного дома.
– Ой-ой-эй-эй!
– Держись, Ветка!
– Слушай, какой хулиган, а? – сказала я, стараясь отклеиться от угла, отталкиваясь от него и раз и другой. Ветер снова и снова кидал меня – об стену, об угол. Лёва доковылял до меня, подал руку.
– Кто хулиган?
– Да ветер ваш воркутинский!
– Еще бы! Просто бандит!
Мы шли, держась за руки, пригибаясь почти что до земли, почти ложась на этот ветер. Я повернулась спиной и правда легла на воздушный поток, а Лёва вперед нагнулся. Смешные положения тел.
– Вот это метель!
– Тут так часто бывает!
Мы брели по цивилизованной, европейской, улице за полярным кругом, между прочим, брели. В окнах многоэтажных домов уютно светился свет. В большом сером здании с колоннами было темно. Только на первом этаже окна горели.
– …Горно-экономический колледж. А окна светятся – вечернее отделение, – комментировал Лёва. – Напротив, вот чуть наискосок, смотри – гостиница «Воркута».
В гостинице рябило от огней. Из ресторана неслись звуки оркестра, в зале кружились пары. Силуэты танцующих переходили из рамы одного окна в раму другого. Люди все еще отмечали праздник, хотя прошло уже семь дней нового года. Цветные, радостные окна с гирляндами новогодних огоньков, холодный злой ветер, обычная улица, только деревьев нет. Голые какие-то тростинки выглядывали из макушек сугробов.
– Ива, – сказал Лёва про тростинки. – У нас есть парк с прудом, и растет в нем исключительно ива. Парк очень красивый. И можно плавать на лодках.
– Неужели нет ни одной березы?
– Нет, полярных березок – сколько угодно. Но они ростиком с кошку, вот с Тараса твоего Григорьича. Или с грибами можно сравнить. Грибы выше бывают. Они в тундре, и грибы, и тощие эти березки.
Заполярный круг. С ветром я уже познакомилась. Морозы бывают за сорок. Я поежилась. Как же здесь живут люди? Зимой без проблеска солнца. А из деревьев здесь только ивы и… столбы… Сколько их, деревянных столбов вдоль железнодорожной насыпи в тундре… Тысячи… И ни одной березки… Ни одной сосны… Ни одной елки…
Перед гостиницей зимний городок со снежными фигурами. Видно, их в каждом городе мастерят. Посреди мишек и зайцев возвышалась елка и сама с собой перемигивалась цветными фонариками. Снежные Дед Мороз и Снегурочка снежными руками щупали ветреный воздух.
– Шахтерская елка, – огоньки рябили в глазах, – откуда она, ведь на много километров нет тайги.
– Наверно, из-под Инты привезли, – предположил Лёва, – смотри, узкая какая. Приполярная.
Инта – недалеко отсюда, мы проезжали этот город на поезде. От нее полярный круг совсем рядом.
– Покатаемся с горки? – спросил Лева.
– Да-а! Да-а! Даааа! – кричу я, и ветер разносит мое настроение по всей великолепной тундре.
