Борис Никольский - Весёлые солдатские истории
Может быть, генерал тоже услышал эти мысленно произнесённые мамой слова, потому что он пристально посмотрел на Валерку, словно прикидывал, оставаться за одним столиком с таким невоспитанным человеком или лучше пересесть на другое место.
Валерка торопливо схватил булку и принялся жевать.
— Валера! — вскрикнула мама. Она вдруг ужасно смутилась, пунцовые пятна выступили у неё на щеках и на шее. — Валера! Посмотри, что ты делаешь!
А что он делал? Он ничего не делал. Он жевал булку.
Но теперь уже и генерал смотрел на Валерку с интересом.
— Ради бога, извините нас! — сказала мама генералу.
— Ничего, ничего, — сказал генерал. — Я очень рад, что у молодого человека появился аппетит.
И тут…
И тут Сорокин-младший вдруг обнаружил, что ест генеральскую булочку! Да, да, его, сорокинский, кусок булки преспокойно лежал на столе, а на тарелке у генерала не хватало одной булочки!
Когда-то, во втором классе, учительница говорила, что легче сдвинуть с места рояль, чем заставить Сорокина покраснеть.
Поглядела бы она на него сейчас!
Наступи в эту минуту солнечное затмение, уши Сорокина-младшего сверкали бы в темноте, как два семафорных огня.
В каких только перипетиях не приходилось бывать Сорокину-младшему за его недолгую жизнь! Но никогда, никогда с ним ещё не случалось ничего ужаснее!
— Извините, извините нас… — повторяла мама.
Она хотела было идти к буфету покупать генералу новую булочку, даже расстегнула уже сумку, чтобы достать восемь копеек, но генерал удержал её.
— Что вы! — сказал он. — Какие пустяки! Скажу по секрету: я даже и не люблю эти булочки. Это врачи мне прописывают диету. Ничего не поделаешь. Так что можно считать, молодой человек просто выручил меня.
— Нет, нет, не оправдывайте его, — приходя в себя от смущения, сказала мама, — он этого не заслужил.
— Ну, ну, вы совсем его смутили, — сказал генерал. — А ты, молодой человек, не теряйся. Запомни: главное для будущего солдата не теряться ни при каких обстоятельствах. Понял?
— Понял, — сказал Валерка.
— К отцу, наверно, приехал?
— Никак нет, — сказал Валерка. — К брату. К рядовому Сорокину. Может быть, знаете?
— Нет, — грустно покачал головой генерал, — не знаю. Я ведь здесь тоже только гость. Да, — продолжал он, уже обращаясь к Валеркиной маме, — второй год уже в отставке. А служил когда-то в этих местах. Вот и приехал поглядеть, молодость, что называется, вспомнить. Хотел внука с собой взять, да папа с мамой не пустили. Говорят, надо готовиться в музыкальную школу. Ну что ж, им виднее. — Генерал опять вздохнул и сделался ещё грустнее.
Наверно, вовсе не хотелось ему, чтобы внук поступал в музыкальную школу. Наверно, мечтал он, чтобы внук его тоже стал военным человеком.
Странным показалось Валерке, что есть где-то люди, которые могут не слушаться генерала. И ему сразу захотелось сделать что-нибудь приятное этому человеку.
— Хотите, я с вами ходить буду вместо внука? — сказал он.
— Валера! — возмутилась мама.
— А что! — сказал генерал повеселевшим голосом. — Меня такая компания устраивает.
— Вы даже не представляете, сколько с ним хлопот! — сказала мама.
— Ничего, с целым полком управлялся, а с одним будущим солдатом как-нибудь управлюсь, — сказал генерал. — Правда?
— Правда, — сказал Сорокин-младший.
Стыдно признаться, но в этот момент он даже засомневался — настоящий ли это генерал? Настоящий генерал должен быть суровым и грозным, отдавать приказания громким командирским голосом. А этот был совсем не похож на настоящего генерала.
Но все Валеркины сомнения моментально рассеялись, когда они с генералом вышли из гостиницы. На улице их ждал армейский газик.
Шофёр торопливо отдал генералу честь и распахнул перед ним дверцу.
Сорокин-младший поспешно забрался на заднее сиденье, а генерал сел впереди.
Второй раз Сорокин-младший торжественно въезжал в военный городок.
9. Как Сорокин-младший разговаривал с генералом
Сколько событий выпало в этот день на долю Сорокина-младшего!
Вместе с генералом он побывал в штабе у командира полка.
Ещё он видел полковое знамя. Возле знамени, в штабе, стоял часовой с автоматом. И генерал, когда проходил мимо, подтянулся и отдал знамени честь.
А когда они вышли из штаба, генерал спросил:
— Ну, а ты, судя по всему, мечтаешь стать военным человеком?
— Да, — сказал Валерка.
— А твой брат кто?
— Связист.
— И ты связистом будешь?
— Ну вот ещё! — пренебрежительно сказал Сорокин-младший. — Подумаешь — связистом! Я хочу ракетчиком быть. Или десантником.
Генерал вдруг обиделся.
— Ну знаешь! — сердито сказал он. — А ты думаешь, ракетчики без связистов обходятся? Кто им команды передаст? Кто приказ сообщит? Кто донесения разведки доложит? Нет, брат, без связистов они как без рук. А кого вместе с разведчиками-десантниками первым в тыл противника забрасывают? Радиста! А кто последним покидает гибнущий самолёт? Радист! Да без хорошей связи, если хочешь знать, сейчас ни один командир и командовать по-настоящему не сумеет. А ты говоришь — десантником! А аппаратура! — сказал он ещё. — Ты знаешь, какая у них аппаратура!
— Ладно, я ещё подумаю, — миролюбиво согласился Сорокин-младший. Ему понравилось, как говорил генерал о связистах. Получалось, что его брат чуть ли не самый главный человек в армии. И ещё понравилось ему, что генерал спорил с ним совсем как со взрослым, всерьёз.
— Вот, вот, подумай, — сказал генерал. — Тут есть над чем подумать.
10. „Ещё бы мне их не помнить!..“
— Вольно, вольно, — сказал генерал, когда они подошли к стоявшим по стойке «смирно» старшему лейтенанту Кудрявцеву и рядовому Сорокину. — Продолжайте заниматься своим делом.
— А у нас перерыв, — сказал старший лейтенант Кудрявцев. Он вдруг шагнул навстречу генералу и радостно воскликнул: — Товарищ полковник!..
Сорокин-старший изумлённо взглянул на замполита — неужели тот так растерялся от появления начальства, что уже не может отличить генеральские погоны от полковничьих! Он громко кашлянул, чтобы намекнуть замполиту на его оплошность. Но было уже поздно, — генерал, прищурившись, в упор разглядывал старшего лейтенанта Кудрявцева.
— Сержант Кудрявцев! — неожиданно закричал он. — Вот так встреча! Сколько же лет мы с вами не виделись?
— Восемь лет, товарищ полковник, виноват, товарищ генерал, — сказал старший лейтенант Кудрявцев.
— Да, да, совершенно точно, восемь лет. Последний раз мы встречались с вами на учениях. Помните вы эти учения, Кудрявцев?
— Помню, товарищ генерал. Ещё бы мне их не помнить! Я их, наверно, на всю жизнь запомнил.
— Интересно, интересно, что же вы всё-таки запомнили? Расскажите-ка. Вот и солдаты ваши послушают, им тоже любопытно.
Солдаты, и верно, уже успели окружить генерала и братьев Сорокиных и теперь с интересом смотрели на замполита, ждали, что он расскажет.
— Значит, так. Дело было на больших учениях. Наша радиостанция обеспечивала связью командный пункт. Поставили мы свою машину в лесочке, замаскировали, как положено, всё нормально. Сидим в машине, работаем. А работы, надо сказать, было много. И обстановочка нелёгкая — помех в эфире полно. Шум, треск в наушниках, пока радиограмму примешь — намучаешься. А ещё накануне нас предупредили, что через наши головы артиллерия будет вести огонь настоящими боевыми снарядами — это, значит, для того, чтобы мы к боевой обстановке привыкали. Слышим, пушки бить начали. Не очень-то приятное ощущение. Но работаем. И вдруг… Вот честное слово, даже теперь, как вспомню, так мороз по коже продирает… Вдруг такой душераздирающий свист и вслед за ним сразу грохот! И ещё! И ещё! Ну прямо рядом с нашей машиной рвутся снаряды! «Конец, — думаю, — всё, конец!» Вижу, мой напарник, Коля Малинин, побелел, голову руками обхватил. А тут ещё рёв самолётов, бомбы свистят, еле я себя заставил на месте усидеть. И вдруг дверь машины распахивается и на пороге — полковник. Помните, товарищ генерал, какие тогда у нас лица были?..
— Помню, помню, Кудрявцев, всё помню…
— Вы тогда ещё остановились на пороге и говорите: «Связь давайте! Связь, где связь?!»
— Ну, положим, я в тот момент не говорил, наверно, я кричал, не так ли? — усмехаясь, сказал генерал.
— Да всё равно слов-то не было слышно. Я по губам только и догадался, что вы говорили. «Какая тут связь, — думаю, — тут бы живым остаться! Не видит он, что ли, что творится! Не иначе, как наши артиллеристы ошиблись и в нас начали садить, вместо того, чтобы через наши головы стрелять». Жестами я что-то показываю, а сам, наверно, выгляжу не лучше моего напарника. Тогда полковник отстранил меня, сам наушники надел, сел к передатчику. Ну, тут меня заело! Он, выходит, не боится, а я боюсь. К тому же, без наушников да без дела уж и совсем невмочь слышать этот грохот да ждать, когда в тебя снаряд влепят. Короче говоря, всё-таки сел я к радиостанции, работать начал. Вижу, и Коля Малинин понемножку оживать стал. Вокруг свистит, воет, грохочет! Да нет, не рассказать словами, что тогда творилось, это слышать надо. С тех пор я, кажется, больше такого скверного состояния никогда не испытывал. Потом затихать всё стало; выбираемся мы из своей машины, ощущение такое, как будто заново родились, слабость во всём теле, гимнастёрки к спинам прилипли, мокрые от пота. Выбираемся и вдруг видим: рядом установка стоит — с магнитофоном, с мощным усилителем и динамиком. Так вот в чём дело! Вот откуда грохот! А полковник смотрит на нас и улыбается. «Что, — говорит, — натерпелись страху? Ничего, ничего, надо привыкать к боевой обстановке. А то приучились работать в тишине, как у мамы под крылышком…» Правильно, товарищ генерал? Было такое?..
