Мариэтта Чудакова - Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет
«…Выражением такого страха и звучит анекдот, возникший в 70-х годах в номенклатурном кругу.
К работнику ЦК КПСС в столицу приехала мать из колхоза, пожила в роскоши цековского дома и дачи, попотчевалась «кремлевкой» и поспешно собирается назад.
– Куда же вы, мамаша? – обиженно спрашивает сын. – Оставались бы подольше, ведь у нас хорошо.
– Хорошо-то хорошо, – отвечает старушка, – да боязно: вдруг красные придут!»
Гайдар давно уже понял: объяснить тем, кто не хочет понимать, – невозможно. В одном из интервью «Комсомольской правде» он говорил о судьбе реформаторов: «…Только совсем молодые люди думают, что реформы проводят для того, чтобы войти в историю великим реформатором. Взрослые понимают, что реформы проводят тогда, когда их нельзя не проводить. Потому что никто и никогда тебя за реформы не поблагодарит».
Не поблагодарят – ладно. Но откуда же взялись эти отвратительные формы ругани, поношений в интернете, направленных прямо ему? Неужели все дело в том, что люди пишут в блогах анонимно, скрывая свое лицо?.. И тогда можно придумывать изощренные оскорбления – вместо осмысленного, корректного спора. А если, например, эти их ругательства прочтет случайно младший братик? Или семилетняя сестренка?..
Нельзя представить себе, чтобы сто лет назад, в каком-нибудь российском журнале 1911 года – где тоже можно было выступить анонимно или под псевдонимом – люди осыпали друг друга такими грязными словами… Откуда же это взялось?..
Исследователи публицистики того времени давно установили – площадную брань в российскую печать десятых годов XX века принес (я об этом кратко упоминала) Ленин. Это он завел моду вместо того, чтобы оспоривать положения противника – растаптывать его и обливать помоями. «Мерзавцы», «подлые ренегаты», «лакеи империализма» – это его словарь.
Так что это все ученики Ильича изгаляются над приличными людьми в интернете.
Умница Корнай предложил в автобиографической книжке очень близкое объяснение.
Это коммунистическая власть во всех странах, в которых она господствовала, предпочитала не спорить с оппонентом, а клеймить его, подвергать унизительным поношениям. А истоки этого – еще в XIX веке, задолго до того, как коммунисты взяли власть в России: в коммунистической традиции «грубость по отношению к противнику, презрение к тем, кто выражает иную точку зрения, начинаются с Маркса, продолжаются у Ленина и достигают кульминации у Сталина. Сталин уже не просто громит оппонентов, но расстреливает их».
Вот откуда происходит, оказывается, несусветная грубость, матерная ругань в наших блогах… Те из блоггеров, кто так себя ведет, могут даже гордиться таким марксистско-ленинским происхождением.
Если, конечно, они не находят в своей жизни, в своих поступках других оснований для гордости.
* * *«– Тима! – неожиданно мягко сказал Гейка и взял товарища за руку. – Что это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если человек прав…
– Да, знаю… то он не боится ничего на свете. Но ему все равно больно» («Тимур и его команда»).
2. 2003 год и позже
Надо доделывать то, что было начато в 1990-х и остановлено в 2003 году. Мы должны преодолевать отставание и догонять другие развитые страны. Огромное количество наших сограждан, к сожалению, добровольно согласны на государственный деспотизм.
Е. Ясин. Люди не могут жить без мифов. Московские новости, 5 августа 2011Левую эсерку, легенду колымчан Берту Бабину пригласили в Генеральную прокуратуру на процедуру реабилитации. В кабинете молодого прокурора «находилось несколько десятков чинов, пришедших взглянуть на “живую историю“. “Бабушка, – обратился к ней прокурор. – Как вы теперь относитесь к вашей бандитской организации?“ – “А вы к вашей?“ На этом разговор был окончен».
С. Виленский. Колымское товарищество, 2010Гласность – совесть государств. Знай я, за что плачу и на какой конец, – и все легко; ибо все-таки в итоге моих расходов частных выводится доход мне благосостояния, как части общества. Самый расточительный не бросит копейки в воду; самый скопидом издержит тысячу рублей на нужное.
Кн. П. А. Вяземский – письмо А. И. Тургеневу, 1821…Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не надо, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники – ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
…Но странное дело – эта финальная строка любимого стихотворения Егора Гайдара как будто поменяла смысл. В последнее десятилетие люди власти, неустанно хапающие отовсюду деньги, срослись с теми, кому ничего не стоило убить человека. Воры стали кровопийцами, то есть убийцами!..
Коррупция в России нулевых лет достигла невиданного размаха. Бизнес оказался незащищенным – любое неосторожное слово бизнесмена могло вызвать назавтра рейд налоговой инспекции с неизвестным – или известным! – результатом. А то и стремительный рейдерский захват. Да и аккуратно платя налоги, никто не уверен, что они идут на улучшение благосостояния страны…
Время будто остановилось. А верней – пошло назад, к советскому прошлому. Чтобы наблюдать спокойно, как разрушается дело его жизни, – надо было родиться более толстокожим.
Демократии в его стране явно не прибавилось. После возвращения в конце 2000 года сталинского гимна (вот чего не могли себе представить ни Ельцин, ни Гайдар!) стало неуклонно расти количество тех, кто числит Сталина среди положительных фигур XX века, – и постепенно стало их в России (где и сегодня нет ни одной семьи, где не назвали бы имя родственника – хоть троюродного дедушки – либо погибшего, либо отсидевшего в сталинских лагерях и ссылках) больше половины…
Все сильнее сказывалось отсутствие вердикта о преступности режима, погубившего миллионы безвинных в своей стране и сопредельных странах.
Глава Московского историко-литературного общества «Возвращение», еще в студенческие годы – сиделец самой страшной в Стране Советов тюрьмы – Сухановки, а затем – колымчанин Семен Виленский верно умозаключал в предисловиях к своей замечательной хрестоматии для старшеклассников «Человек в тоталитарном обществе» и к сборнику мемуаров о Гулаге «Доднесь тяготеет»:
«Достаточно вдуматься в затянувшийся на полстолетия и еще не завершенный процесс реабилитации жертв большевистского режима – и становится очевидной противоречивость и непоследовательность нашего расставания с тоталитарным прошлым… В Западной Европе никому и в голову не пришло реабилитировать узников нацистских лагерей, созданных преступным режимом. Юстиция занимается там совсем иным делом: выявляет и судит причастных к преступлениям эсэсовцев, гестаповцев и прочую нечисть…
Наше общество не осудило прошлое, не покаялось пусть даже в невольном молчаливом соучастии в чудовищных преступлениях. Мы смирились со злом. У нас не было процесса, подобного Нюрнбергскому. Не было дебольшевизации, подобной денацификации в послевоенной Германии. В этом основная причина криминальности нашего общества, вопиющей социальной несправедливости, фактического бесправия граждан» (2000, 2004).
Но чтобы понять, что причина криминализации – в этом, а не в реформах Гайдара, надо было обзавестись таким культурным кругозором, обладателей которым в нашей стране почему-то становилось все меньше и меньше (а сегодня, похоже, их и вовсе уже надо считать на пальцах). Да и те по большей части промолчали, погрузившись в собственные дела.
…Да, когда-то казалось, что либерализация экономики повлечет за собой демократизацию общества. Так бы, пожалуй, и было – если бы не пошла встречная волна: «Гулаг создавался в целях модернизации, Сталин был успешным менеджером…».
Цену его менеджмента Гайдар знал, как, пожалуй, мало кто другой.
Вспоминает помощник Гайдара Лена Мозговая:
«2003 год. Гайдар едет в воюющий Ирак как эксперт по восстановлению экономики в переходный период. В Ираке стреляют, есть реальная вероятность не вернуться… Егор Тимурович передает мне конверт на котором написано “Вскрыть в случае трагического развития событий”. Слава Богу, командировка заканчивается благополучно, Егор Тимурович возвращается, и я не сразу вспоминаю про конверт. Когда натыкаюсь на него в сейфе, иду к нему. Дальше все очень характерно для Гайдара. Он говорит, что надобности в конверте больше нет, его можно уничтожить, но сначала просит меня вскрыть его и прочитать, а уж потом – выбросить. В этом весь Гайдар, вся его внутренняя культура, воспитание. То, что всасывается с молоком матери. Только не у каждой матери это есть. Он уважал людей. В конверте были записки Маше, друзьям из Института и другу – Чубайсу. Просьба – позаботиться о семье и сохранить Институт, так как он важен для продолжения реформ (не секрет, что многие реформы готовились в нашем Институте, здесь много светлых голов). О себе он никогда не думал. В первую очередь о России, потом о семье».
