Валентина Осеева - Динка
Ленька протиснулся ближе к решетке. Рядом с ним встала какая-то женщина с ребенком. Ребенок, увидев незнакомых черных людей, заплакал. Королева вдруг поднялась и, напряженно прислушиваясь к плачу ребенка, медленно подошла к решетке… Ленька увидел совсем близко от себя огромные, полные слез и тоски черные глаза…
Он дрогнул, схватился за решетку:
— Пустите ее! Сволочи!
Притихшая было толпа громко охнула.
— Ты что в присутственном месте выражаешься? — накинулась на мальчика стоявшая сзади старуха. — Сейчас полицию позову!
— Шныряет тут в толпе, жулик эдакий! А еще матрос! — поддержали ее в толпе.
Ленька, боясь попасть в перебранку и осрамить своего капитана, молча нырнул между людьми и, отойдя подальше, оглянулся. Он был зол и расстроен.
«Тьфу с ней, с этой выставкой! Знал бы, не ходил…» Он поискал глазами капитана, но капитана нигде не было. «Ну и ладно! — подумал Ленька. — Какой интерес мне с ним ходить… Я один-то быстрее все обегаю да сапожки куплю».
Он пробежал еще несколько аллей, заплутался, попал к выходу, потом снова обошел все ряды лавок… В одном месте детей катали на осликах, в другом вертелась карусель… Наконец начались ряды лавок с одеждой… Дальше шли палатки с обувью — чувяками, сапожками. Сердце Леньки замерло, остановилось. В одной из палаток, над головой старого татарина в тюбетейке, висели красные сафьяновые сапожки со светлыми подковками. Сапожки были всех размеров, и Ленька, вытянув вперед растопыренную ладонь, несмело подошел к торговцу.
— Мне сапожки… Вон энти сымите… — охрипшим от волнения голосом сказал он.
Татарин ловко поддел связанные шнурком сапожки и, бросив их на прилавок, спросил:
— Какой нога надо?
Ленька, трепеща, положил на прилавок свою ладонь, примерил подошвы.
— Велики… Меньше давай…
Татарин полез под прилавок, вытащил еще две пары. Сапожки были мягкие, с кожаной подошвой и светлыми подковками на каблучках. Наверху голенищ шли зеленые и желтые полоски с двумя кисточками посредине… Ленька поставил один сапожок к себе на ладонь и засмеялся:
— Как раз! Как раз будут!
— Ну, бери. Спасибо скажешь — хорош товар. Плати деньги! — обрадовался и торговец.
— А сколь денег-то? — оробел вдруг Ленька, вытаскивая из кармана свой рубль.
— Два рубля с полтиной давай, — протягивая руку, сказал торговец.
Ленька сжал свой рубль, лицо его посерело, глаза испуганно поглядели на продавца.
— За рубль отдай… Нет у меня больше, — безнадежно прошептал он, крепко держа одной рукой красные сапожки.
— Чего рубль?! Два с полтиной давай, дешевле нет… Смотри товар, не жалей! — звонко стукнув о прилавок каблуками, нахмурился татарин.
— Нету у меня… — умоляюще пробормотал Ленька, — Уступи, дяденька…
— Чего уступал? Зачим торгуешь, если денег нет! Ступай, ступай! — рассердился татарин.
Ленька, крепко держась за сапожки, тянул их к себе, торговец — к себе…
— Уступи! Я тебе чем ни чем отработаю, — безнадежно бормотал мальчик.
— Иди! Выпускай сапог! Караул кричать будем! — толкал его татарин.
— В чем дело? Сколько тебе не хватает? — раздался вдруг за спиной мальчика знакомый голос.
Стоя в отдалении, капитан уже давно наблюдал Ленькину торговлю. Глядя на упрямое и несчастное лицо мальчика, он вспомнил кудрявую встрепанную девчушку и обещание Леньки привезти ей из Казани красные сапожки.
— Ну, бери сапожки… Вот еще полтора рубля; — бросая на прилавок деньги, сказал капитан.
Ленька, не смея верить своему счастью, вынул из вспотевшей ладони драгоценный рубль и, прижимая к груди завернутые в бумагу сапожки, отошел от прилавка. Лицо его сияло, на бледном лбу выступили крупные капли пота.
— Спасибо… Я заслужу… Отработаю… — сказал он капитану.
* * *
На другой день пароход «Надежда» двинулся в обратный путь. Ночью Ленька беспокойно вертелся на своей койке. Под подушкой у него лежали красные сапожки, и во сне скупой татарин требовал их назад, а из-за решетки вдруг выступала черная женщина с огромными тоскливыми глазами… Ленька стонал, просыпался, ощупывал под подушкой сапожки и, прислушиваясь к стуку колес, взволнованно думал:
«Еду… Домой еду… На утес к Макаке…»
Глава восьмидесятая
НЕОЖИДАННЫЙ ВЕСТНИК
Снова грустный осенний вечер на крылечке. Веселится одна Динка. Она уже не сидит около маминых колен, а, подхватив прыгалки, скачет по всем дорожкам, весело распевая:
Из Казани-Наказани
Пароход идет!
Ленька едет, Ленька едет,
Здравствуй, Новый год!
— Господи, при чем тут Новый год? — смеется Марина.
— А я знаю, — говорит Мышка. — Это она поет, что все, у нее будет по-новому, и потом просто для рифмы.
— Вот чепуха какая! Поди-ка догадайся! — усмехается Марина.
— А я все у нее знаю. Я даже по ее лицу могу сказать, когда она говорит правду, а когда врет, — уверяет Мышка.
Марина вспоминает светлое откровение Динки и грустно качает головой:
— Узнаешь, когда она сама скажет.
— А она всегда скажет — Динка ведь очень болтливая, мама, — говорит Алина.
— И болтливая и скрытная, — поправляет мать.
— Ну! — машет рукой Алина. — Я бы ей ничего не доверила!
— А я бы доверила, — серьезно говорит Марина.
— А ты знаешь, мамочка, что она один раз сказала! — вдруг оживляется Мышка. — Она сказала, что ее вранье одно вкладывается в другое, как деревянные яички, и только самый шарик внутри взаправдашний!
— Ну вот, поди-ка, доберись до этого шарика! — смеется Марина и, вспомнив Динкиного друга Леньку, начинает рассказывать о его тяжелом детстве, о злом хозяине.
Девочки слушают молча, но еще печальней и тоскливей становится на крыльце от этого грустного рассказа… Марина хочет пробудить в Алине и Мышке любовь и сочувствие к Леньке: ведь мальчик завтра придет в их семью… Она не сомневается в Мышке, но как отнесется к нему Алина?
— Пусть каждая из вас поставит себя на место Лени. Вот он придет в нашу семью, и все мы, кроме Динки, еще чужие ему. И так важно хорошо и ласково встретить человека… Показать, что его ждали…
Марина ищет нужных слов, но Мышка подсказывает их ей из глубины своего доброго сердечка:
— Мы сразу будем любить его, мама. Мы скажем ему, что теперь он — наш брат.
— Конечно, мы не обидим его, но согласится ли папа? Ведь ты хочешь, чтобы он был тебе как сын? — строго спрашивает Алина.
Лицо матери вспыхивает румянцем. Холодный взгляд голубых глаз останавливается на старшей дочери вопросительно и гневно:
— Ты должна знать раз и навсегда, что папа во всем полагается на меня! И каждый отец будет гордиться таким сыном, как Леня…
— Конечно! Я же ничего не сказала, мама. Почему ты сердишься? — пугается Алина.
Мать спохватывается и, горько улыбаясь, говорит:
— Я ничего не требую от тебя, я только боюсь, чтобы Леня не почувствовал себя чужим в нашей семье.
— Пускай наравне, мамочка: как мы, так и он, — подсказывает Мышка.
— Вот именно: как вы, так и он. Это не гость, не случайный человек… Тут нужно сердце и чутье, Алина! — волнуется мать и, слыша приближающийся топот по дорожке, быстро меняет разговор. — Я хочу тихонько-тихонько спеть одну песню… Знаете, какую?
Алина, еще не остывшая от волнующего разговора, молча поднимает на мать обиженные глаза… Но Марина знает, чем успокоить старшую дочку.
Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут…
с улыбкой запевает она,
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут…
торжественно подхватывают обе девочки.
— «Но мы поднимем гордо и смело…» — волоча за собой прыгалки и примащиваясь около матери, вступает в хор Динка.
Дети хорошо знают, что песня эта запрещенная, голоса их звучат тихо и торжественно. Они стараются петь так твердо и храбро, как поют настоящие революционеры, они знают, что с этой песней в девятьсот пятом году шли по улицам толпы народа… За эту песню казаки били людей нагайками, топтали лошадьми…
— «В бой роковой мы вступили с врагами…» — выпятив худенькую грудь, поет Алина. Она так честно и гордо выводит эти слова, что даже кончики ее торчащих ушей из-за туго стянутых кос покраснели от волнения и глаза стали огромными.
Мышка тоже преобразилась, и звонкий голос ее уверенно ныряет то вверх, то вниз, выскакивая из общего хора, но с жаром повторяя знакомые слова…
Динке просто нравится, что песня эта запрещенная, что их всех вместе с мамой могут арестовать и даже побить нагайками, но ей это нипочем: она чувствует себя очень смелой и, в случае чего, сама побьет всякого полицейского с нагайкой.
![Елена Белая - Дорога к себе [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)