Александр Батров - Завтра - океан
Правда, когда во дворе раздавался условный свист щегла, он все же выходил, но вид у него был грустный. Он молчал и почему-то не глядел на товарищей.
В воскресенье вечером Коля и Вадя подошли к окну Бориса. На свист щегла выглянула Елена Александровна.
— Разве Борис не с вами? — спросила она.
— Быть может, он в кино пошел — сегодня воскресенье, — сказал Коля.
Улыбнувшись, Елена Александровна кивнула головой.
Но когда она отошла от окна, Вадя сказал:
— Нет, не может быть, чтобы он без нас пошел в кино. Борис не такой… Я думаю, он в библиотеке.
Но и в библиотеке Бориса не было.
— Где же он? Может быть, с ним что-нибудь случилось? забеспокоился Вадя. — Разве ты не заметил, что он в последнее время какой-то странный?
— Заметил.
— Может быть, он смотрит голубей Никиты?
Мальчики направились ко второму двору, где находились пожарная лестница и сараи со шлангами. Голубятня Никиты была старательно выкрашена зеленой краской. К ней примыкала белая лестница с веревочными перилами. Голуби ворковали, шумели крыльями, клевали корм. Их было шестнадцать пар — турманов, пожарных, трубачей, перевертней и пара египетских желтых с розовыми злыми глазами.
Перед грудастым белым голубем стоял дворник Никита.
— Почтарь! — увидев Колю и Вадю, сказал он, сияя каждой черточкой своего рябоватого лица. Впрочем, Никита сейчас же помрачнел и, обернувшись к Ваде, сурово спросил: — Ну-ка, скажи, кто ты такой?
— Я?
— Ну да!
— Я школьник.
— Пионер?
— И пионер.
— А что значит пи-о-нер? — спросил Никита.
— Это значит, дядя Никита, — подумав, ответил Вадя, — что где бы ты ни находился — будь это суша, воздух и море, ты должен быть верным сыном Родины.
— Вот это правильно! — удовлетворенно кивнул головой Никита. И если ты верный сын Родины, то должен быть и первым помощником государству.
— Да, согласился Вадя.
— А раз так, — сказал Никита, — отвечай: дом наш государственный чи хутор пана Гаврилы?
— Государственный.
— То-то… — сказал Никита. — А вы лопату забрали и не вернули. Эх вы, помощники!
— Какую лопату? — удивился Коля.
— Вы что, дядя Никита, бросьте, — залившись краской, ответил Вадя.
— Как ты сказал? — рассердился Никита. — Борис взял. Жильцы видели.
Друзья переглянулись.
— В Отраду! — закричал Коля. — Он там… Он там! Вадя, за мной! Дядя Никита, лопату мы принесем. Сегодня же!
Вечерело. Оставшись один, Никита стал свертывать цыгарку и, скрутив ее, назидательно повторил:
— Помощники!
* * *
Бориса они увидели у стены водной станции. По-видимому забыв обо всем на свете, он старательно выравнивал площадку перед дверью. Борис работал жадно.
Вадя и Коля долго на него глядели. В душе они были рады его измене. Очень рады. Теперь они не будут стоять в стороже… Но то, что Борис пришел на берег один, втайне от них, это было обидно.
А Борис работал, ничего не замечая.
Молодецки вскидывал лопату-штыковку. Улыбался. Пел.
Неожиданно он замолчал. Лопата выпала из его рук. Лицо побледнело. Это стало заметно даже при свете луны. Друзья — один слева, другой справа — выросли перед ним, и в тот же миг он услышал гневный голос Коли:
— Ты думаешь, мне и Ваде не хочется строить водную станцию?
Борис молчал, не смея взглянуть на друзей.
— А мы еще капитаном тебя выбрали!.. — сказал Коля. — Какой же ты капитан, когда ты плохой товарищ? Я даже не знаю, кто ты такой!
— Он? Он черствый эгоист, вот кто он! — заявил Вадя. — И мы бы не отказались строить водную станцию, если бы не он!
Борис не оправдывался.
— Идем, Коля, поглядим, что здесь такое, — делая вид, что не обращает внимания на Бориса, сказал Вадя и взял Колю под руку.
Они не спеша обошли стройку, потом подняли лопату, и Вадя — он первый заметил бугор перед стеной — стал сносить его штыковкой.
К работе приступил и Коля. Забыв о Борисе, они работали с увлечением.
Борис стоял в стороне, опустив голову.
Казалось, они проработают так до самого утра, но вдруг вблизи послышались чьи-то шаги.
Захватив лопату, Коля и Вадя, а за ним и Борис бросились в траву. Тихо, стараясь не дышать, они поползли к морю. Там, у самой воды, поднявшись и с шумом выдохнув из себя воздух, Коля сказал:
— Борис, если мы когда-нибудь и будем на паруснике, то капитаном тебе не быть. Мы тебя разжаловали…
— Ладно, я сам знаю. Можете меня еще и наказать, — покорно ответил Борис. — Хотите, я сам придумаю себе наказание?
— Придумывай, — сурово сказал Коля.
— Хотите, я выпью четыре глотка морской воды?
Борис внимательно взглянул на Колю. Он знал — Коля добрый, сейчас же миролюбиво улыбнется и скажет: «Ладно, Борис, обойдемся и без морской воды…»
Но к великому удивлению Бориса, Коля так же, как и Вадя, сурово сказал:
— Ну и пей!
Борис лег на живот и наклонил голову к воде.
Вдали за маяком вспыхнули корабельные огни.
— Возвращается «Вильнюс», — сказал Коля, — он возил груз в Калькутту.
— Да, вот это рейс!
А Борис пил воду. Горько-соленую. На втором глотке он остановился.
— Ладно, будет с тебя. Еще заболеешь, — сказал Коля.
Светила полная веселая луна.
15
Наступило долгожданное воскресное утро. К перилам наблюдательной вышки прибили табличку:
ВОДНАЯ СТАНЦИЯ
ОДЕССКОЙ 146-Й ШКОЛЫ
Мальчики подходили к стенам из ракушечника, заботливо ощупывали их, и легкий, пористый камень, как губка впитавший в себя свет солнца, казалось, теплел еще больше.
Женя Сименцул, будущий садовод, тщательно исследовал почву вокруг водной станции. Он искал место для посадки белых акаций.
Алеша Чижиков все глядел и глядел на вышку с мачтой, на ярко-зеленую крышу, на флюгер в виде скрещенных стрел и никак не мог насмотреться.
Водная станция была похожа на корабль, только что спущенный со стапелей верфи. А внутри на стенах, пахнущих свежей известью, висели диковинные вещи: морские звезды, океанский краб-великан и зубы кашалота. Тут же, на стене, висели навигационные карты северо-западного бассейна Черного моря. А компас? А карта мира, выложенная на фанерном щите Шевчуком из цветной черноморской гальки? Ими смело можно было гордиться. А флаг на мачте?
Даже Валерий Стуржа, равнодушный ко всему на свете, кроме футбола, и тот радовался.
Вася и Нина на одной из рыбацких шлюпок отплыли далеко от берега, чтобы поглядеть водную станцию с моря.
Там, далеко от берега, Нина сказала:
— Жаль, что с нами нет неразлучных. Правда, Вася?
— Правда, — согласился Вася.
— Ты, наверное, очень плохо думаешь о них? Скажи.
Вася не ответил, только сильней налег на весла.
А Нина снова спросила:
— Вася, а знаешь, кто выровнял ночью площадку?
— Матвей Корнеевич. Все так решили.
— Нет, не Матвей Корнеевич. Это сделали они. Я тогда на море была и сама видела…
Вася Херсоненко бросил весла. На его лице проступили веснушки: так всегда бывало, когда он радовался.
— Так вот они какие! Отчего же ты молчала?
— Не хотела раскрывать их тайну. Ведь тайна эта не плохая, а хорошая… Вася, давай вернемся.
Вася не ответил и еще сильнее налег на весла.
Вскоре на берег пришла и Анна Алексеевна.
— Молодцы! — сказала она. — Знаете, ребята, я боялась, что ничего у вас не получится… А вот глядите, какая красавица-станция! Ну, спасибо! Всегда будьте дружными!
— Есть, Анна Алексеевна!
А внизу пело, шумело море, всплескивая голубой прибойной волной.
* * *
Ровно в восемь утра вахтенные матросы на кораблях подняли алые флаги Родины. В этот же самый миг и над водной станцией школы взвился заревой флаг.
Его поднял Вася Херсоненко.
Флотской шеренгой, выстроившись перед флагом, стояли ребята 7-го класса «Б», и их смуглые лица были открыты всем черноморским ветрам. Анна Алексеевна молчала. Но ее обычно строгие серые глаза сейчас словно лучились, быстрые, веселые.
На берегу звучало:
— Да здравствует море!
— Да здравствует парус!
— Ура веслу!
Рыбаки-любители, проходя мимо, одобрительно глядели на трепетный флажок и почтительно, как длинные золотые пики, поднимали кверху удочки.
— Песню! — отдал команду Вася Херсоненко и, подняв руку, запел:
Вперед, матросы, даль зовет
Сквозь бури и туман!
Сегодня море нам поет,
А завтра — океан!
А завтра океан нас ждет,
Эй, моряки, вперед!
Борис, Коля и Вадя стояли за скалой и глядели на водную станцию. Глядели — и горькое чувство одиночества, такого острого и щемящего, что сердца их сжимались от тоски, давило их, заставляло сутулиться. Борис ворчал сквозь зубы:
