Ксения Беленкова - Улыбка ледяной царевны
– Выхожу я из дома, ловлю частника, – грудным голосом продолжала Агнесса. – И что вы думаете? Открываю дверцу автомобиля, а там за рулем ну просто невероятный мужчина! Горный козел, то есть орел!
Мы так и прыснули, даже мама не удержалась. Но никто не успел и слова вставить, Агнесса продолжала:
– Нос – во! – Она обрисовала в воздухе целый клюв какаду. – А взор – ух! Насквозь пронимает. Волос черный, голос сладкий! Ну столько комплиментов мне наговорил, я даже заслушалась – думала, приеду с ушами, вон – как у вашей мамы…
Агнесса кивнула на мамины слоновьи уши. Мы уже смеялись в голос. Рассказ звучал уморительно. Агнесса умудрялась даже из нескольких комплиментов бомбилы-кавказца поднять себе настроение на целый день.
– Так, красавицы мои! Теперь о главном, – Агнесса указала на блюдо со своими пирожками. – Разбираем пирожочки! Глядите внимательно, какой из них вам улыбается?
Долго уговаривать нас не пришлось, каждая ухватила тот пирожок, который показался наиболее аппетитным и пышным.
– Что там? – мама примеряла пирожок ко рту. – Монетки? Озолотить нас решила?
– Надеюсь, там нет кольца? – вздохнула Лера, на пальце которой уже красовалось колечко.
– Нет ни монеток, ни колец! – заверила нас Агнесса. – Но кусайте аккуратно.
Я осторожно откусила уголок – тесто было мягкое, легкое. Я снова впилась зубами в пирожок, но тут же почувствовала что-то твердое. Внутри моего пирожка оказалась маленькая фарфоровая фигурка! Это был крохотный мальчик с птичкой – ну просто красота! Я положила фигурку на ладонь и долго разглядывала. Тем временем мама с Лерой, вдохновленные моей находкой, тоже взялись за свои пирожки. Лере попалась чудесная маленькая туфелька, тоже из фарфора. Мама же выудила смешную фарфоровую таксу – любимую породу собак. А сама Агнесса вытянула из пирожка фарфоровую царевну-лягушку, корона которой напоминала ту, что украшала ее собственную голову.
– По традиции надо было лишь в один пирожок засунуть сюрприз, – призналась Агнесса. – Но я решила, что эта традиция слишком жадная, – и в каждый пирожок запихнула фарфоровую фигурку! Вы же знаете мой девиз?
И мы хором грянули:
– Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный![3]
– Да, – удовлетворенно закивала Агнесса. – Стругацкие, как ни крути, знали толк в жизни.
– Кстати, теперь «Пикник на обочине» вставили в список рекомендованных книг для старшеклассников, – зарядила о работе Лера. – Я вот думаю со своими ребятами на внеклассном чтении взять…
– Ну хватит про школу, а? – я недовольно затрясла глазами на пружинах.
Тогда все стали высказывать предположения, почему каждый из нас вытянул именно свой сюрприз. На помощь призвали психоанализ. Леру быстро окрестили Золушкой. Но и сестренка не оплошала, убедив маму – ее такса уж точно к тому, что нам давно пора завести в доме хоть одного кобеля! Все смеялись, а Агнесса даже подквакивала, изображая лягушку. И вдруг я вспомнила про свою царевну-лягушку: непременно надо к ней наведаться, оттаяла уже, наверное! Мне стало чуть-чуть страшно, будто этот радостный день на миг окоченел. Разве можно заморозить смех, веселье, беззаботное детство в себе – и при этом остаться живой?..
Мои размышления прервал телефонный звонок. Мама подняла трубку, закивала, а затем взглянула на Леру.
– Это тебя.
– Кто? – радостно потянулась к трубке Лера.
– Говорит, что дурак, – пожала плечами мама.
Сестра взяла телефон, довольно долго слушала. Молчала. И вовсе перестала улыбаться. А затем вдруг выкрикнула в трубку:
– Ну зачем, зачем ты позвонил? Мне было так весело…
Она бросила трубку, окинула нас горестно-злым взором и, гордо подняв голову, удалилась к себе. Дверь за спиной Леры обыденно хлопнула. Воцарилась тишина.
– Кто это был? – спросила я маму.
– Папа, – ответила она.
От былого веселья не осталось и следа. Я тихо отползла в свою комнату, а мама с Агнессой, кажется, откупорили бутылочку вина и до позднего вечера просидели за разговорами.
Перед сном я поставила на тумбочку свою фигурку-сюрприз и все разглядывала фарфорового мальчика с птичкой, ища в нем сходство с Мариком. Но почему-то узнавала Ваню…
Глава девятая
Отмените понедельники!
В школе Марик так и не появился. Совершенно позабыв о вчерашнем приколе, я безнадежно прождала друга возле своего подъезда, чтобы, по обыкновению, вместе отправиться на занятия. И решив, будто сама сильно опоздала, рванула побыстрее к первому уроку.
Вот-вот должен был прозвенеть звонок, и я на бегу по коридору заглянула сначала в класс Марика – его стул пустовал. Вот тогда-то я и вспомнила про свою первоапрельскую шутку. Но в голове никак не укладывалось – неужели Марик мог повестись на такую детскую разводку? Он же сам готов был шутить с утра до вечера!
Отпросившись ненадолго с урока, я начала дозваниваться Марку по мобильному. И вскоре услышала его сонный голос.
– Вик, ты?.. Ты чо?..
Я долго пыталась привести друга в чувство. Выложила все о своей неудачной шутке. Даже каялась.
– Так что, нет никакой санитарной обработки? – постепенно просыпался Марик. – Но мне папа сказал…
– Папа? – выпалила я. – Как папа? Какой папа?
– Ну да, папа. Он меня вчера с самого утра за уроки засадил. И телефон забрал, узурпатор, чтобы я не отвлекался. Так ты, Вик, вчера с моим папой и разговаривала!..
– Во дела, – протянула я. – Но как же он не догадался, что это первоапрельская шутка?
– Папа-то? – хмыкнул Марк. – Он у нас в шутках совершенно не рубит. И первое апреля для него лишь повод перелистнуть календарь. А про свободный день папа сказал мне уже сегодня, когда на работу собирался. Вчера напрочь забыл о твоем звонке, а утром отправил меня обратно в постель. Я спросонья и не подумал ни о каких подвохах, сразу же снова вырубился…
– Ладно, хватит трепаться. Дуй в школу!
Я отключила мобильный и подумала, что в противовес Агнессе Сафиной в этом мире существуют такие серьезные товарищи, как отец Марка. Кто-то готов в каждой житейской ситуации увидеть смешное. Другой же не разглядит шутку, будь она размером хоть со слона. Посмотрит на его бок и скажет: «Как-то все серо».
Да уж, денек выдался непростой – всегда мечтала, чтобы недели начинались со вторника. Теперь придется как-то заглаживать свою вину перед Мариком – он вышел безвинно пострадавшим. А уж как после вчерашнего смотреть в глаза его папе, я совершенно не представляла! И до того не была его любимицей – больно несерьезная. Наверное, он решит, что подруга его сына наглая хулиганка…
Уже после уроков я столкнулась в коридоре нос к носу с Катькой. Из-за всей этой утренней неразберихи мы так и не смогли пообщаться, что показалось мне очень странным. Если я сама не выуживала подругу на какой-нибудь перемене, то Катька уж точно готова была достать меня хоть из-под земли. И тут же заваливала новыми сплетнями, последними новостями или старыми анекдотами. Хоть чувство юмора и не являлось ее сильной стороной, Катька во всем старалась соответствовать полному комплекту современной девушки, которая просто обязана блистать остроумием.
Когда же Катька чуть не сбила меня с ног, побыстрее улепетывая из школы, я сообразила, что в последний раз видела подругу вышагивающей на шпильках под одним зонтом с Иваном. Она не позвонила мне в воскресенье, не нашла сегодня в школе – дело было нечисто…
– Катька, куда несешься? – выкрикнула я. – Сумасшедшая!
Катька остановилась и посмотрела на меня, будто вспоминая – кто такая.
– А, Вик, ты? – промямлила она. – Как-то сегодня все бегом…
Мне даже обидно стало. Выходит, Катя прошлась разок с Иваном, и я ей уже не нужна? Но любопытство взяло верх над огорчением, уж очень хотелось узнать, чем закончилось для ребят наше субботнее свидание.
– Притормози на минутку, – попросила я. – Расскажи хоть, как с Иваном все прошло? Что делали? О чем говорили?
Катька замялась. А потом поволокла меня к стене, чтобы не трепаться прямо на проходе, где каждый миг рискуешь быть раздавленной.
– Да так, ничего особенного, – отмазывалась она. – Мы и не говорили почти…
– Что, он просто молча проводил тебя и все? – я почему-то даже обрадовалась.
Катька внимательно разглядывала мое лицо, и при этом выражение ее глаз менялось. Она словно боролась с собой – рассказать мне что-то или нет. Видимо, победила болтливость.
– Слушай, Вик, – затараторила она. – Я не очень-то хотела тебе об этом рассказывать. Даже как-то избегала. Боялась, что начнешь выведывать. Но Иван о тебе столько гадостей наговорил…
– Что?.. – вспыхнула я.
И дальше уже не могла подобрать слов от возмущения. Все они ударили куда-то в макушку, а потом сразу же упали вниз и застряли в горле. Щеки начали полыхать, а из глаз готовы были брызнуть слезы. Иван же сам пошел на перемирие в тот день. И мне казалось, что я видела искреннее тепло в его глазах. Неужели все это была лишь маска? А оставшись наедине с моей подругой, он не постеснялся вылить на меня ушат помоев!
