Энна Аленник - Далекое путешествие
А что за город, что за станция, Наденька сама прочитала на стене вокзала. Там печатными буквами написано:
РОСТОВ
Вот Елена Андреевна и Нина Павловна идут к вокзалу. Сколько у них писем! В один почтовый ящик они не поместятся. Что же тогда делать? Наверно, придётся искать другой.
— Наденька, смотри, — показывает Таня в окно напротив, — столовая на улице!
Да, прямо на платформе стоят столы и стулья. За столы садятся пассажиры и обедают.
А рядом киоск. Там в пузатых бутылках красная, зелёная, жёлтая вода. Наверно, сладкая, вкусная и шипит.
Вот бежит гражданин с огромной копчёной рыбиной…
— Цветы, покупайте цветы! — предлагают пассажирам девушки.
А как здесь жарко припекает солнце и как здесь шумно! Все говорят громче, чем в Ленинграде, смеются и то громче.
Дети смотрят на весёлую, шумную платформу, а Шурик — в то окно, откуда виден вокзал. Но и вокзал его не интересует. Он смотрит, как вдоль вагона, от колеса к колесу переходит железнодорожный мастер в кепке и в замасленной спецовке. В одной руке у него длинный ящик с инструментами, гайками, винтами. В другой — молоток.
Слышны гулкие удары по колёсам: „бум-бум“, „бум-бум!“
— Для чего вы по нашим колёсам молотком стучите? — спрашивает Шурик мастера.
Мастер поднимает голову и отвечает:
— Чтоб узнать, нет ли где трещинки.
— А как вы узнаёте?
— По звуку. Если крепкое колесо, — гулкий звук. Если колесо с трещинкой, — и звук с хрипотцой.
И опять раздаются гулкие удары: „бум-бум, бум-бум!“
Шурик с беспокойством прислушивается.
— Ну что, все у нас крепкие колёса?
— Все крепкие, — отвечает мастер.
— Вот хорошо! А то нам надо очень быстро ехать.
Но мастер не слышит Шурика. Он уже стучит по колёсам соседнего вагона.
Во время обеда Шурик ведёт себя очень странно. Он стучит ложкой по своей тарелке и чашке, по тарелкам и чашкам ребят. Он двадцать раз спрашивает у Машеньки:
— У нас есть чашки, чтобы они были с трещинкой?
Машеньке некогда:
— Дали тебе чашку, чем она плохая? С какой тебе трещинкой надо?
Но Шурик, наконец, находит трещинку на чашке у Вовы. Он стучит по ней ложкой, улыбается и говорит ребятам:
— Слышите, когда чашка с трещинкой, — и звук вот какой. Он называется „с хрипотцой“. А когда чашка вся целая, — и звук вот какой гулкий: „бум-бум!“ Так все мастера стучат и узнают крепкие колёса в поезде или нет.
— Дай теперь я, — просит Таня.
— И я! — просят все сразу.
Когда Нина Павловна подходит к столику, чашка лежит расколотая на две половины.
— Кто это сделал? Ты Вова?
— Не Вова! — кричат ребята.
— А кто же?
— Один — никто, — говорит Таня.
— Как один никто? Что ж, вы все вместе чашку разбили?
— Мы её не разбивали, мы только хотели узнать, какой бывает звук „с хрипотцой“.
Пока ребята рассказывали, как было дело, мастера успели проверить, в порядке ли вагоны. Потом два раза пробил колокол. В ответ ему засвистел паровоз, скорый поезд отошёл от станции Ростов и проехал по мосту через широкую-широкую реку.
Ребятам хотелось знать, как река называется.
— А как бьёт колокол? — спросила Нина Павловна.
— Дон!.. Дон!.. — Кто же не знает? Малыши и те знают.
— Вот и река называется Дон. Запомните?
Ещё бы! Такую большую реку с таким маленьким звонким названием да не запомнить!
Что увидели в степи
Уже недолго осталось ехать. И, чтобы незаметнее прошло время, дети стали разглядывать книжки с картинками.
Шурик свою полистал, полистал и сказал:
— Я посмотрю, может быть, уже виден наш городок и тёплое море.
Он подошёл к окну.
Кругом была степь. То тут, то там зеленели поля. Городка он не увидел. Зато увидел посреди степи прекрасный белый мост.
„Зачем его тут построили? — удивился Шурик. — Реки под ним нет, даже ручья нет. Только выкопано много земли и получилась выемка, да еще какая длинная… через всю степь проходит!“
Наденька тоже отложила книжку и посмотрела в другое окно. Ничего прекрасного она не увидела. Наоборот, она увидела, как ветер поднял тучи пыли и закружил по степи, по полям…
В вагоне закрыли все окна. Но песок застучал по ним, заскрежетал. Он пробивался в щели, и у ребят на зубах противно захрустели песчинки. Все стали морщиться, жаловаться Нине Павловне.
А она прижалась к окну рядом с Шуриком и не оборачивалась.
Вдруг она закричала:
— Сюда! Ну скорей же смотрите!
И дети увидели, как посреди степи, по широкой сухой выемке побежала вода.
Она бежала издалека. Откуда — и не было видно. Бежала так быстро, так весело, что даже пенилась.
Вода подбежала под прекрасный белый мост и пустилась в путь дальше и дальше…
— Как же это? Только что не было, а теперь река? — удивлялись ребята.
— Разве так бывает, чтобы сперва мост был, потом река? — спрашивал Шурик. — Теперь сразу можно по мосту на ту сторону ходить, да, Нина Павловна?
Нина Павловна всё смотрела, как по пыльной, жаркой степи бежит вода. Потом повернулась к ребятам и взволнованно сказала:
— Знайте, что мы видели, как родился канал. Теперь всегда, может быть тысячу лет, здесь будет вода. И все это будут видеть. Но как её в первый раз пустили в канал, как она в первый раз побежала под мост, можно было увидеть только сейчас, вот в эту минуту. И повезло же нам!
А где городок?
В вагоне суета.
Няни выносят вещи на площадку. Шурик в последний раз звонит в свой звонок, потом хочет его спрятать в сетку под мячик, но передумывает. Пусть остаётся. В вагоне же всё время будут ездить люди, может быть даже строители мостов и каналов. Пусть они тоже звонят в звонок. Но если так, и Шурик может позвонить в последний раз… и ещё в последний… и ещё в самый-самый последний…
— Да мы из-за тебя оглохнем! Ты понимаешь, что делаешь? — кричит Машенька. — Вот ребята на что-то интересное смотрят. Иди к ним.
Шурик подходит к ребятам. На что они так смотрят? Даже рты раскрыли…
И он видит горы, высокие, как в сказках бывают. Те, что ближе, — зелёные. На них лес растёт. А за ними серые каменные макушки других. Они ещё выше.
Таня показывает на одну и удивляется:
— Почему на горе белый воротник?
— Это, знаете что, — всматривается Наденька, — это облако!
— Макушка горы облако проткнула! — кричит Вова.
Горы то отдаляются, то подступают к самой, железной дороге.
— А где же тут наш городок? — спрашивает Шурик.
— „За морями, за долами, за высокими горами“, — отвечает Наденька.
Она запрокинула голову, смотрит на небо над горой и радуется оттого, что оно ещё синее, чем она думала. И на солнце ей хочется посмотреть, да только поднимет к нему глаза, — они сами закрываются.
А Вадик никак не может расстаться со своими карандашами. Всё — и небо, и горы — такое красивое, что он до последней минуты рисует их на какой-то, попавшейся под руку, бумажке, потому что альбомы уже давно запакованы.
И вдруг… что это? Ничего ему не видно, и никому ничего не видно. Кругом темнота. Как будто в один миг наступила ночь и погас свет. И как машинисту не страшно мчаться на паровозе в такой темноте!?
Вадик даже не видит Нины Павловны, которая стоит рядом и говорит:
— Не пугайтесь. Это в горе́ пробит туннель, и мы в туннеле едем.
Но вот он кончился. После темноты яркий солнечный свет так и ударил в глаза.
Шурик моргает и удивляется:
— Как же это? Мы ехали, а над нами была вся гора?
— Ловко мы под ней проскочили, что она нас не раздавила! — кричит Вова. — А другой поезд может, ух, как раздавить!..
— Не раздавит, — смеётся Нина Павловна. — Уж об этом-то строители туннеля позаботились.
— А как они позаботились, что он такую гору выдерживает? — допытывается Шурик.
— Это ты узнаешь, когда подрастёшь.
„И почему для всего надо подрастать и подрастать?“ — с обидой думает Шурик. Он долго бы ещё думал, и, может быть, стало бы ему ещё обиднее…
Но громко загудел паровоз, и Таня закричала:
— Машинист даёт сигнал: „Подъезжаю! Открывайте семафор!“
— Подъ-ез-жаем, — запели ребята, — к городочку подъ-ез-жаем! — и стали друг за другом в полной готовности и полном порядке.
Вадик быстро сунул в карман карандаши.
Шурик заглянул в окно. Сейчас-то он увидит городок и море…
Нет, моря не видно. Виден всего один домик, маленький, невзрачный, почти что на курьих ножках. А за ним что-то пёстрое, похожее на теремок. Вот и всё.
Шурик, чуть не плача, говорит Наденьке:
— Ведь Алексей Васильевич хороший городок показывал, а вот какой построили, смотри!
