Ирина Пивоварова - Однажды Катя с Манечкой
— Милые мои! Вот это сюрприз! Да я совершенно уверена была, что вы всё перезабудете! Ах вы мои кисоньки! Ах вы мои зайчики!
— Мама, ты так обрадовалась, как будто мы тебе крокодила из Африки привезли! Или баобаб на окне посадили. Подумаешь, что тут такого — пол вымыли?
— Да мне этот крокодил с баобабом и даром не нужны! Я и пол, сказать по совести, в одну секунду сама бы вымыла. Разве в этом дело?..
— А в чём?
— Не скажу! Сами думайте!
Вероника Владимировна надела свой жёлтый махровый халат, который так к ней шёл, распустила пушистые рыжеватые волосы, надела поверх халата фартучек в мелкую синюю клеточку, напекла целое блюдо блинов и наварила целую кастрюлю компота.
И весь остальной день она была такая добрая, весёлая и красивая… Шутила с дочками, дурачилась и рисовала для них зелёных мартышек, лиловых кроликов и очень страшную, но вполне симпатичную Бабу Ягу на помеле, в большой бархатной шляпе, в модной рыжей дублёнке и с Мышкиным в руках…
А потом пришёл папа. И они все вместе вышли погулять перед сном.
Просто прошлись по улице, взявшись за руки. Все вчетвером. Хорошо, что прохожих на улице не было и они могли вчетвером идти по улице и болтать о том о сём, о пятом, о десятом.
Про всякую всячину. Про новое мамино платье. Про папиного начальника. Про хорошего Костю Палкина. Про вредную Нинку Кукушкину. Про Мышкина…
И это было так замечательно!
Так интересно!
Идти вчетвером, взявшись за руки, и разговаривать. И не надо в вулкан залезать.
И в батискаф садиться.
И крокодилов ловить для Московского зоопарка…
А просто идти с мамой и папой. За руки держаться. По сторонам глядеть. Смеяться. И; болтать обо всём на свете.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ БОБИКА
Однажды Катя и Маня решили устроить день рождения Бобика. Это у них игрушка была такая. Собачка с оторванным хвостом и одним глазом.
Они испекли для Бобика торт. Положили в этот торт много всякой начинки — кусочки колбасы, ветчины, покрошили сосиску. Торт получился на славу.
Они поставили торт на стол, посадили за стол Бобика и стали читать ему поздравительные стихи, которые специально для него сочинила Катя:
Милый Бобик, дорогой,
Поздравляем мы тебя,
Потому что ты хороший,
Хоть с оторванным хвостом.
Ты пойдёшь учиться скоро,
Прямо в школу в первый класс.
Там, где учатся собачки,
Не пускают в школу нас.
Ты смотри учись отлично,
На четвёрку и на пять,
А то мы тебя не будем
С днём рожденья поздравлять!
Катя и Манечка с большим выражением прочли Бобику эти стихи.
Стихи Бобику очень понравились. Бобик долго хлопал в ладоши, то есть за него хлопала Манечка. А потом Бобик встал и попросил разрешения тоже прочесть свои стихи. То есть за него разрешения попросила Катя, и она за Бобика стала читать:
Гав-гав-гав! Гав-гав-гав!
У меня хороший нрав.
Я весёлый пёсик Бобик,
Всех я вас целую в лобик!
После этого Бобик сел за стол и набросился на торт. Наброситься-то он набросился, но только торт как был целый, так и остался. Потому что Бобик был матерчатый и по-настоящему есть не умел.
Тогда Катя и Маня пригласили к нему в гости на день рождения кота Мышкина. Мышкин сразу беззастенчиво влез на стол и сожрал полторта. Остальную половину он утащил под стул и там принялся, урча, доедать. Он оказался очень невоспитанный гость. И Маня с Катей тут же сочинили про него стихи:
Кто с ногами влез на стол?
После кинул торт на пол?
Это очень глупый Мышкин,
Зря он в гости к нам пришёл!
Они прочли эти стихи Мишкину, и Мышкин ужасно обиделся!
— Ах, так? — сказал Мышкин. — Ну, ладно, я про вас тоже сочиню стихи! Будете знать, как меня ругать!
Глупые девчонки!
Есть люблю я колбасу,
Всякие печёнки.
Ну а тортик ваш плохой, Гадкий и ужасный!
Это просто у меня
Аппетит прекрасный!
И он сел на стул и принялся облизываться как ни в чём не бывало.
— Ну и нахал! — обиделся Бобик. — Съел чужой торт, да ещё и обругал всех! Все коты такие нахалы! За это я его сейчас разорву на куски!
Бобик страшно залаял и бросился на Мышкина. А Мышкин выгнул спину и зашипел. А Бобик на него сел верхом. А Мышкин его скинул. А Бобик заплакал и сказал:
— Он мне испортил весь день рождения.
— Ничего, не огорчайся! — сказали Катя с Манечкой. — Мы тебе завтра устроим новый! А Мышкину этому противному ничего не устроим!
— Ну и не надо! — сказал Мышкин и, задрав хвост трубой, удалился.
Он пошёл в кухню и нажаловался маме, и мама пришла и велела Кате и Мане немедленно ложиться спать.
Вот так и кончился день рождения Бобика.
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ШАХМАТИСТ
Катя и Манечка очень любили по вечерам сидеть с ногами на тахте и листать старые папины шахматные журналы.
Ни та, ни другая ничего в шахматах не понимали.
Как ни бился с ними Валентин Борисович, как ни старался научить их играть в шахматы, ничего не выходило.
Катя начинала ни с того ни с сего сочинять стихи, а Манечка вынимала из кармана куклу Зюзю, сажала ее на папину доску и просила папу поиграть с ней, потому что у нее, у Манечки, срочное дело: она хочет позвонить по телефону Нинке Кукушкиной и сказать ей, что у неё в копилке уже не сто одна копеечка, а сто три. И что ей подарили две новые открытки с видами Москвы и теперь у неё уже не сорок две открытки, а сорок четыре.
Прошло немало времени, прежде чем папа убедился в тщетности попыток привить дочерям любовь к шахматам и воспитать их вторыми Наной Александрия и Майей Чибурданидзе.
Да, в шахматы Катя и Маня играть так и не научились, но зато пристрастились с большим интересом рассматривать шахматные журналы, которые валялись и пылились в детской под диваном и которых за много лет накопилась целая куча.
Валентин Борисович как-то собрал эти журналы, чтобы их выкинуть, но Маня не дала, утащила в детскую и запихала под диван.
И вот теперь почти каждый вечер Катя и Маня листали старые журналы и разглядывали фотографии шахматистов.
Манечке нравились шахматисты с густыми чёрными бровями и длинными носами. А Кате нравились шахматисты лысые и обязательно в галстуках.
— Вот этот шахматист хороший, — говорила Катя. — Он лысый, и у него красивый галстук, как у нашего папы.
— Нет, он на папу не похож! Вот этот шахматист лучше! У него брови чёрные и нос длинный. Совсем как у нашего папы!
— А вот этот шахматист плохой. На нашего папу не похож.
— И эта тётенька тоже на нашего папу не похожа. Она тоже плохая шахматистка!
Так Катя и Маня переговаривались, когда смотрели журналы. И вдруг однажды Маня сказала Кате:
— Погляди, Кать, какого я замечательного шахматиста нашла! По-моему, он самый лучший!
Катя поглядела…
На фотографии была целая куча улыбающихся шахматистов. А сбоку, совсем с краю, был тот шахматист, на которого показывала Манечка. Его было почти не видно. В этом месте фотография была смазана. Да к тому же, в отличие от других, этот шахматист не улыбался, а был довольно-таки хмурый.
Кате, однако, этот шахматист тоже сразу очень понравился. У него были чёрные брови, длинный нос, большая красивая лысина и съехавший набок полосатый галстук. Он очень походил на Валентина Борисовича! Удивительно был похож!
Катя с Маней побежали с журналом в комнату к родителям.
— Папа, папа, вот ты говоришь, что Анатолий Карпов самый лучший шахматист! Но это не так, папа! Самый лучший шахматист вот этот! Он нам очень нравится! Он, наверно, мастер спорта. Или гроссмейстер. Замечательный шахматист!
Папа посмотрел на фото и кисло улыбнулся.
— А-а, этот? — сказал он. — Да нет, этот так себе… Бывают шахматисты и получше.
— Нет, не бывают! — в один голос сказали Катя с Маней. — Он самый лучший! Мама, посмотри, правда, этот шахматист самый лучший?
Мама взглянула на фото и засмеялась:
— Да это же ваш папа! Родного отца не узнали?
А Валентин Борисович нахмурился, как на фотографии, и сказал:
— Это нас после турнира снимали. Мне этот турнир вспоминать неприятно. Я на нем последнее место занял.
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ПРИРОДЫ
— Ну, что новенького пишут? — сказала Катя Косте Палкину, когда Костя Палкин с газетой в руках вышел во двор.
Костя всегда выходил во двор с газетой. Несмотря на свой сравнительно ещё небольшой возраст, он очень любил читать газеты. И тут же рассказывал их содержание Кате и Мане.
— Да вот, про защиту природы пишут, — сказал Костя. — Сейчас все лучшие люди природу защищают. А плохие люди природу портят. Деревья ломают, леса не берегут, реки засоряют. Если так дальше дело пойдёт, никакой природы не останется!
