Луиза Мэй Олкотт - Маленькие женщины
Торопясь выйти из дома, она опрокинула чернильницу, разорвала шнурки в ботинках и в довершение всего села на свою шляпу.
– А ты самая сердитая из всех! – крикнула в ответ Эми, глядя трагическим взором на задачу – ответ никак не сходился с указанным в конце учебника.
– Слушай, Бет, если ты не переселишь этих мерзких кошек в подвал, я велю их утопить! – крикнула Мег, силясь сбросить котенка, который взобрался ей на спину и вцепился когтями в платье.
Что тут началось! Джо громко смеялась, Мег кричала, Бет упрашивала не трогать кошек, а Эми рыдала, ибо никак не могла умножить в уме девять на двенадцать.
– Девочки! Девочки! Да помолчите хоть минутку! Мне обязательно надо успеть отправить письмо с утренней почтой. А вы так шумите, что я никак не могу сосредоточиться! – воскликнула миссис Марч, в третий раз зачеркивая строчку в своем письме.
В комнате тут же воцарилась тишина, которую нарушила Ханна; стремительно влетев в столовую, она поставила на стол тарелку с двумя горячими пирожками и удалилась восвояси.
Эти пирожки Ханна пекла для Джо и Мег в те дни, когда они уходили на работу. Так как домой девочки возвращались лишь вечером, пирожки заменяли им обед. Было у пирожков и другое чудесное свойство. В холодные утра они согревали руки, и сестры ласково нарекли их «муфточками».
– Ладно, Бет, забавляйся на здоровье своими кошками. Желаю тебе быстрей избавиться от головной боли. До свидания, мама. Мы сегодня были скверными, но вечером, когда вернемся, станем совсем другими. Пошли, Мег!
С этими словами Джо, и сама понимая, что «странствие пилигримов» началось не очень-то удачно, решительно направилась на улицу.
Дойдя до угла, сестры оглянулись. Как и всегда, они заметили в окне мать, которая, улыбаясь, махала им вслед. Если бы они не увидели Марми, у них наверняка бы испортилось настроение – с раннего детства сестры привыкли к материнскому напутствию, без него не проходило ни одного, даже самого краткого выхода из дома.
– Если бы мама сегодня вместо воздушного поцелуя погрозила нам вслед кулаком, она была бы права. Мы вели себя просто по-свински! – воскликнула Джо.
Теперь, раскаиваясь в утренних капризах, она радовалась, что погода такая скверная и приходится месить ногами грязь. Ей казалось, что таким образом она отчасти искупает грехи.
– Умоляю тебя, не употребляй таких грубых выражений, – одернула ее Мег.
Голос из-под шарфа, которым она укуталась по самые глаза, прозвучал глухо, таинственно.
– А я люблю сильные выражения. Они, по крайней мере, хоть что-то значат, – сказала Джо, хватаясь за шляпу, которую чуть не унес сильнейший порыв ветра.
– Себя ты можешь называть как угодно, но я вовсе не желаю слушать, что я – свинья или еще что-нибудь в этом роде.
– Ты злишься из-за того, что мы живем не в роскоши. Ну ничего. Не расстраивайся. Я разбогатею, и ты будешь разъезжать в карете. А в мороженом просто плавать будешь. И белых туфель на высоких каблуках у тебя будет полно. И цветов. А уж рыжих кавалеров, с которыми ты так любишь танцевать…
– Ну что ты мелешь, Джо? – строго прервала ее Мег и тут же расхохоталась вместе с сестрой.
– Скажи спасибо, что я не раскисаю, как ты. Иначе из нас вышла бы парочка нытиков. Но я, даже когда мне очень грустно, могу найти что-нибудь смешное. В общем, не смей больше ворчать. – Джо ободряюще коснулась плеча сестры.
Пути девочек расходились, каждая пошла навстречу своей нелегкой работе. Когда мистер Марч, пытаясь выручить друга, разорился, старшие девочки настояли, чтобы родители позволили им зарабатывать хотя бы на мелкие расходы. Родители согласились: они считали, что чем раньше человек привыкнет трудиться, тем раньше обретет зрелость и независимость. Вот так и получилось, что Мег и Джо взялись за дело. На путь самостоятельности они ступили исполненные доброй воли, стремления приносить как можно больше пользы и таким образом преодолевать любые препятствия. Мег подыскала себе место гувернантки, и небольшое жалованье, которое ей положили, казалось ей целым состоянием. По ее собственным словам, она обожала роскошь, бедность угнетала ее больше других членов семьи. Кроме того, Мег помнила время, когда семья жила в достатке, и это тоже причиняло ей страдания. Раньше дом Марчей радовал роскошью, да и в развлечениях не было недостатка.
Конечно, Мег изо всех сил старалась не огорчаться и не завидовать более удачливым подругам. Но редкая молодая девушка может оставаться равнодушной к красивым вещам, веселым компаниям и счастливой жизни, и нет ничего удивительного в том, что Мег страдала, не имея этого.
Все, чего сама Мег лишилась с потерей состояния, она в обилии видела в семье Кингов, куда нанялась гувернанткой. Младшие дети были вверены заботам Мег, а старшие сестры как раз начали выезжать в свет, и несчастная гувернантка частенько слушала их веселую болтовню о театрах, концертах, катаниях на санях и прочих забавах. Видела она и их прекрасные бальные платья и роскошные букеты цветов, и, главное, в доме царила та свобода, которая дается только состоятельной жизнью, когда можно спокойно потратить деньги на различные мелочи, если мелочи эти приносят радость.
Мег редко кому-нибудь выказывала свои чувства, уверенная, что жизнь обошлась с ней жестоко. Не научившись ценить того, чем щедро одарила ее судьба, она горевала, считая себя несправедливо обделенной.
Джо нашла себе работу несколько иного рода. Одинокая пожилая тетушка Марч страдала хромотой и нуждалась в помощнике. Когда Марчей постигла финансовая катастрофа, богатая сестра мистера Марча предложила удочерить одну из девочек. Но мистер и миссис Марч отказались. Престарелая вдова обиделась, а знакомые Марчей хором упрекали их в недальновидности: теперь не придется рассчитывать, что богатая родственница упомянет их в завещании. Но Марчи отвечали со свойственной им прямотой: «Даже за дюжину наследств мы не согласимся расстаться с дочерьми. И богатые, и бедные, мы счастливы только вместе».
Некоторое время взбалмошная старуха не желала с ними разговаривать.
Однако, встретив как-то в гостях у приятельницы Джо, она подпала под обаяние ее решительного нрава и мальчишеской манеры и предложила девушке наняться к ней в компаньонки.
Нельзя сказать, что Джо обрадовало это предложение. Но лучшей работы ей никто не предлагал, и потому она согласилась. К удивлению окружающих, Джо прекрасно ладила со своей эксцентричной теткой.
Конечно, ссоры были неизбежны, и порой они протекали весьма бурно. Однажды Джо, вернувшись домой, заявила, что это выше ее сил и она больше не пойдет к этой жуткой старухе. Но тетушка Марч живо уладила недоразумение. Она посылала за племянницей с такой настойчивостью, что Джо в результате сменила гнев на милость. Была и еще одна причина такой отходчивости. Что бы там ни говорила Джо, в глубине души она успела привязаться к сварливой родственнице. Немалую роль играла для Джо и библиотека, которая с того дня, как умер дядюшка Марч, находилась во власти пыли и пауков.
Джо помнила добродушного дядюшку Марча. Когда она бывала у них в гостях, он всегда развлекал ее. Они вместе строили из огромных словарей железные дороги и мосты, а потом он принимался объяснять ей значение причудливых картинок из какой-нибудь толстой книги на латыни. Когда они встречались на прогулке, дядюшка Марч всегда угощал Джо пряниками.
Библиотека покойного дядюшки Марча представляла собой полутемную пыльную комнату. С вершин книжных шкафов взирали гипсовые бюсты великих мира сего. Тут стояли мягкие кресла, глобусы, но Джо более всего интересовали книги. Стоило тетушке Марч прилечь отдохнуть или заняться гостями, как Джо спешила в это тихое убежище, казавшееся ей настоящим зачарованным царством.
Забравшись с ногами в глубокое мягкое кресло, Джо принималась читать. Она поглощала все подряд – стихи, романы, исторические труды, записки путешественников. Уставая от чтения, девочка принималась разглядывать иллюстрации. Словом, день ото дня страсть к книгам все больше завладевала ею.
Но, как часто случается на этом свете, подобные мгновения длились недолго. Джо бывало очень обидно, когда, дойдя до самого интересного места в романе, или наслаждаясь чудесными стихами, или сопереживая увлекательным приключениям какого-нибудь путешественника, она вдруг слышала пронзительный голос тетушки: «Джо-зе-фи-на! Джо-зе-фи-на!»
И ей приходилось, оставив чтение, стремглав бежать на зов, чтобы мотать шерсть, купать пуделя или читать тетке вслух «Эссе» некоего мистера Белшема, которое очень нравилось престарелой матроне, а Джо казалось верхом занудства.
Джо очень хотелось совершить необыкновенный поступок. Она еще и сама толком не знала, в какой области ей бы хотелось прославиться, но верила, что со временем найдет себе применение и станет знаменитой. Пока же ее огорчало, что она лишена возможности читать и ездить верхом сколько хочется.
