Юрий Коваль - Шамайка (с иллюстрациями)
Этот аквариум делал русский мастер Ваня Коровочкин, который прежде никаких аквариумов не делал.
— Жизнь пресна, — говорила графиня. — Всё так однообразно и безобразно, что её просто хочется вывернуть. Без выверта пусть будут только доллары.
Кроме рыбок и канареек, жил у графини сенбернар Стэнли, которого очень трудно было отличить от телёнка, который тоже тут жил и убивал каждого зрителя своим бешеным сходством с сенбернаром. Когда они паслись рядышком в саду и сенбернар жевал петрушку, телёнок зверски рычал на прохожих.
Короче, весь дом и всё хозяйство графини было с вывертом и вверх дном. В этот вывороченный дом вливал свою струю и сын графини — ушастый Виктор.
— Мути! Мути! — вскричал Виктор, вбегая в столовую к утреннему кофию и обращаясь к матери почему-то на немецком языке. — Мути, смотри что!
Из его правого уха хлестала кровь.
— Боже, Виктор! Вас ист дас? Откуда кровь?
— Она, она, кошка с вывертом! Она меня оцарапала! — ревел Виктор, размахивая правым ухом. — Я хотел её погладить, а она царапается.
— Пойми, Виктор, ты только граф, а она королева. У неё аристократическая неприязнь к неуместным ласкам. Эй, люди! Забинтуйте ребёнку ухо!
На зов графини вбежали слуги и стали закручивать бинт на голове ребёнка.
— Я по-хорошему к ней, а она… — врал Виктор, который дёрнул Шамайку за хвост.
Скоро Виктор был обинтован так густо, что голова его стала схожа с белокочанной капустой. Виктору обмотка не понравилась, голова его отяжелела, и он то и дело ронял такую голову на стол.
— Мути! Мути! Мне эта обмотка кофий пить мешает.
— Не лезь в другой раз с дурацкими ласками к королевским особам, — отвечала графиня.
Глава 26
Кончина кровожадного теленка
Пока графиня с забинтованным сыном услаждалась кофием, который тоже был с вывертом, а именно с чесноком, Шамайка металась по комнате. Катаясь на спине, пыталась она сорвать с шеи голубой бант. Он её бесил, давил и душил. А разгрызть его не удавалось! В конце концов она так взлохматила его, что бант напоминал голубую рваную пальму.
Да, так уж получилось, что кошку мучил бант, а Виктора бинт.
Бинт и бант должны были снова неминуемо встретиться. И Виктор после кофию пошёл во двор и отвязал сенбернара. Он хотел взять с собою ещё кровожадного телёнка, но понял, что сенбернара достаточно.
Травоядный Стэнли, виляя огромным задом, поднялся на второй этаж по бархатным коврам. Он шагал с достоинством, как истинный господин-вегетарианец.
И вот вдруг открылась дверь, и Шамайка увидела предостойного господина. Ничего подобного она никогда в жизни не видела, и рожа господина Стэнли, обожравшегося сельдереем, показалась ей чудовищной. И Стэнли никогда не видел кошек с голубою пальмою на голове. Обычно полусонный, любитель трав проснулся и гавкнул. Но это мы так пишем — «гавкнул». На самом деле это был глубокий и жуткий нутряной звук, это был обвал и взрыв вулкана внутри горы.
С пальмою на голове взвилась Шамайка в воздух, и за нею взлетела хрустальная ваза с орхидеями, которая взорвалась совместно с люстрой! Всюду посыпался хрустальный дождь, и золотая фиолетовая императорская рыбка с вывертом выскочила из аквариума и побежала по мокрому полу, яростно крича:
— Хлопок! Хлопок! Хлопок!
Господин Стэнли забыл на миг законы вегетарианства и рыбку немедленно заглотил. А Шамайка, сообразив, что это безобразие никогда не кончится, пролетела по комнате к окну, вышибла пальмой стекло и вылетела на свободу.
И судьбе было угодно, чтоб она пала на спину кровожадному телёнку, который с криком «мути» тут же скоропостижно скончался.
Глава 27
Приключения рыбьей головы
— Не знаю, не знаю, — говорил японец, рассматривая самых разных кошек, вываленных из мешка всё тою же Простуженной Личностью. — За весь товар полдоллара.
— Отличная кошка! — торговалась Тёмная Простуженная Личность. — Редкий товар. Дайте доллар, господин японец, а то я вас буду проклинать. Одних убытков сколько понёс: рожу расцарапали — раз! Брюки испоганили — два!..
— Рожу, дорогой сэр, при вашей профессии страховать надо. Вот тебе ещё двадцать центов, и можешь проклинать меня сколько угодно.
Сунув деньги куда-то под мышку, Простуженная Личность постепенно удалилась, приговаривая: «Проклинаю!»
— Дураки, — ворчала Лиззи. — Продали аналостанку. Надо было вначале взять от неё потомство, десяточек котят! Надо было вывести породу! Где ты найдёшь теперь подобную кошку? Это ведь всё барахло!
Японец сортировал трущобный товар и вышвыривал на улицу кошку за кошкой.
— Да, — говорил он. — Ты, Лиззи, очень права, у тебя свежие мозги, только иногда они не вовремя срабатывают.
— Слышь, хозяин, — сказал Джим, спускаясь в подвал, — Королевская Аналостанка вернулась домой.
— Как это? Где это?
— Да вон она, сидит на заборе.
Тут господин японец и негр выскочили во двор и действительно увидели Шамайку с голубой пальмой на голове, которая сидела на заборе.
— Кис-кис-кис! — вдохновенно заорали они.
— Стой, маса, не ори, — сказал Джим. — Где наша рыбья голова?
Они бросились искать рыбью голову и быстро нашли её в тарелке у Лиззи. Достойная сожительница как раз собиралась насладиться ею в одиночестве.
Начались бесконечные уговоры отдать голову, но Лиззи раздражённо кричала:
— Моя голова, не отдам!
Наконец её уговорили дать голову напрокат, хотя бы на время, и японец клятвенно обещал, что, после того как им удастся подманить Шамайку, голова вернётся к Лиззи.
Голову положили на дно ящика из-под огурцов, пристроили крышку с верёвочкой, и Шамайка попалась на эту удочку, точно так же, как попалась когда-то на удочку и сама рыбья голова. Голову с почётом вернули Лиззи, а Шамайку сунули в клетку, в которой она когда-то проживала вместе с кроликом.
А японец рылся в газетах, шлёпая ими иногда в раздражении об пол, недовольный событиями, происходящими в мире.
— Вот оно! — вскричал наконец он. — Слушайте: «Десять долларов награды тому, кто доставит Королевскую Аналостанку графине Блонской». Джим, надевай цилиндр.
— Не стоит её доставлять, — говорила Лиззи. — Надо поскорее получить от неё котят.
— Ещё неизвестно, — говорил японец, — будут ли эти котята завтра, а десять долларов будут точно.
И Джим доставил Аналостанку по адресу и получил десять долларов. Он шёл обратно в белом цилиндре, весёлый, счастливый и богатый. У него было отличное настроение, он насвистывал марши и с ловкостью плевал в стороны. И в этом месте нам будет хоть и печально, но всё-таки полегче расстаться с ним навсегда.
Глава 28
Падение королевской крови
— Ей нужна перемена обстановки, — объясняла графиня сыну. — Надо отвлечь её от мыслей о разлуке с прежними хозяевами. Поедем на виллу — свежий воздух, творог, молоко, масса новых впечатлений. Она будет счастлива.
— Да, мути, — лживо соглашался Виктор, кося на кошку левым глазом.
Графиня приказала приготовить для кошки просторную корзинку, обитую бархатом. Шамайку посадили в корзинку, и, пока слуги грузили вещи в багажник кареты, господин Виктор полил всё-таки корзинку водой. Мокрая кошка жалобно выла, рвалась на волю. Потом карета закачалась, задёргалась, затряслась. Какие-то щелчки и свист, рёв и многоголосье долетали до Шамайки, и вдруг снова в щели полилась вода. Кошку вместе с другим багажом погрузили в поезд, и долго ещё мучилась она, пока добралась до загородной виллы. Разгрузили карету, корзинку с кошкой поставили чуть в сторонку. Виктор тут же приманил бродячую шавку и дал понюхать ей корзинку. Шавка подняла крик и вой, и все дворняжки сбежались на её голос и принялись выть и плясать возле багажа.
Кучер стрелял кнутом, Виктор свистел, и наконец объявилась графиня, за которой ползла толстая негритянка по имени Долли.
— Такая дикая, — объясняла графиня кухарке. — Всего боится. Королевская особа, никак не знаешь, чем ей угодить. Очевидно, очень переживает разлуку с прежним хозяином.
— Это пустяки, мэм, — отвечала Долли. — Давайте мне корзинку вместе с кошкой. Есть одно старинное негритянское средство.
Корзинка с кошкой приплыла на кухню, и Долли вначале дала Шамайке подышать всякими чудесными запахами и только потом приоткрыла крышку и бросила в корзинку целую сарделию. Пока Шамайка терзала сарделию, Долли рылась на полке, разыскивая нужную баночку. Баночка такая нашлась, в ней было нутряное кабанье сало.
Долли схватила внезапно королевскую трущобницу, завернула её в передник, и, как ни билась, как ни вырывалась Шамайка, Долли обильно смазала ей пятки нутряным жиром. И тут же отпустила её.
