Бьянка Питцорно - Послушай мое сердце
Жил однажды один синьор, синьор Марио, жена его умерла оставив его вдовцом с тремя детьми: двумя девочками и мальчиком.
Старшей дочери, которую звали Розетта, пришлось бросить школу и присматривать за братом и сестрой, которым было пять лет и три года. Розетте было одиннадцать и она не очень-то умела убирать дом, готовить, стирать и так далее. Хуже всего ей удавалось содержать в порядке детей, которые ходили непричесанные, в ботинках разного цвета, нижнем белье поверх пальто, с липкими от варенья руками и все в соплях. Зато у них всегда было хорошее настроение, потому чтя Розетта с ними играла, рассказывала им прекрасные сказки, пела им песни и разрешала есть все что угодно.
Но синьор Марио, вернувшись вечером домой с работы, ужасно злился, что они такие грязные, и кричал на бедную Розетту: «Ты вынудишь меня найти вам мачеху!»
Но все оставалось по-прежнему, и тогда папа женился снова. Мачеха была помешана на уборке и чистоте. Едва переступив порог, она закрыла детей в чулане для метел и держала там три дня без еды и питья, а сама в это время перевернула все вверх дном, подметая, натирая полы, полируя мебель, моя окна и преследуя мельчайшую пылинку.
Когда дом был настолько чистым, что смахивал на больницу, мачеха открыла детей и отвела их в ванную, где наполнила ванну кипятком. Она бросила их в обжигающую воду, как они ни кричали, и с такой силой терла их жесткой щеткой, что вместе с грязью содрала с них немного кожи. Потом она одела их в белые стерильные пижамы и постригла наголо, потому что считала, что в волосах скапливается грязь.
Двое младших плакали навзрыд, а у Розетты сжималось сердце оттого, что она не могла защитить их от мачехи.
Когда синьор Марио вернулся с работы, он застал детей уже в кроватях, привязанных ремнями, чтобы они не могли встать и ходить босиком, пачкая ноги.
Розетта, естественно, пожаловалась на мачеху, но отец сказал: «И поделом тебе! Ты сама этого хотела! Я полностью одобряю мачеху. Я много лет не видел вас такими чистыми!»
Для трех маленьких сирот жизнь превратилась в ад. Мачеха не пускала их на улицу, потому что боялась микробов, не давала им играть и нормально есть, чтобы они не испачкали рот и салфетки. Кормила она их отвратительной похлебкой, кастрюлю с которой подвешивала к люстре. В кастрюлю вставлялись три резиновые трубки с кранами. Дети должны были садиться под ними и брать в рот кончик трубки, только тогда мачеха поворачивала кран, чтобы ни капли этой бурды не просочилось наружу.
Двое младших плакали дни и ночи напролет, и Розетта от расстройства, что она не может им помочь, заболела.
Сначала мачеха решила лечить ее методом собственного изобретения. Она запихивала ее в ванну шесть раз в день и не давала ей больше есть, потому что пустой желудок чист, а чистый — значит здоровый.
Но Розетта не выздоравливала, наоборот, она умирала. Тогда синьор Марио прислушался к голосу совести и позвонил доктору.
Пришел доктор по имени Польдо Лео и увидел, что не только Розетта при смерти, но и младшие дети вот-вот заболеют. Тогда он выпроводил мачеху под предлогом того, что надо купить кое-какие лекарства в аптеке, погрузил трех сирот в свою машину, отвез к себе домой и спрятал на чердаке. Потом вернулся обратно за секунду до того, как мачеха вошла в дом.
— Вот беда! — сказал ей доктор. — Я их всех запихнул в ванну, чтобы помыть, ибо чистота — лучшее лекарство а они растворились в воде, как три обмылка.
— Только бы они не засорили мне трубу! — сказала мачеха довольная, что избавилась от этих трех нерях. Она до смерти их ненавидела, потому что знала, что синьор Марио женился на ней, чтобы она присматривала за детьми, а не потому, что влюбился в нее.
Синьор Марио, вернувшись с работы, пришел в отчаяние, начал плакать, кричать и угрожать жене, что, если она не вытащит из трубопровода детей, он выгонит ее из дома. Тогда она подумала: «Вот стану красавицей и сражу его наповал он еще сильнее влюбится, думать перестанет об этих сопляках а скоро их и вовсе забудет».
Она отправилась к доктору Польдо Лео (который тайком вылечил Розетту и по-прежнему прятал у себя детей, разрешая им пачкаться сколько душе угодно) и спросила у него:
— Доктор, нет ли у вас специального шампуня, чтобы стать блондинкой с длинными кудрявыми блестящими, как солнце, волосами?
— Конечно есть, синьора! И я охотно им с вами поделюсь в память о бедных детках, которых вы так любили.
— А у вас нет специального лосьона для тела, чтобы стать высокой, стройной, изящной, пышной, где требуется, а кожа чтобы стала бархатистой, как персик, белой и нежной, как лепесток магнолии?
— Конечно есть, синьора! У меня есть пена для ванны, которая творит чудеса. И я охотно ею с вами поделюсь тоже в память об этих бедных детках.
Розетта, спрятавшись за диваном, довольно хихикала: она-то знала, что на самом деле было в тех пузырьках, которые мачеха жадно запихивала в сумку.
Мачеха вернулась домой и застала синьора Марио плачущим в детской комнате.
— Да ладно тебе, плакса! — сказала она ему, проходя. — Нечего тут сидеть и сокрушаться, это ни к чему не приведет! Завтра мы вызовем сантехника и попросим его обследовать трубы. А пока сходим на ужин в какое-нибудь романтичное местечко, чтобы немного развеяться. Я иду собираться.
Она пошла в ванную, наполнила ванну и вылила туда содержимое флакончика, отчего сразу образовалась пышная пена. Она разделась и погрузилась в воду. Она почувствовала легкое жжение. «Он уже действует! — довольная, подумала она. — Теперь я помою голову чудесным шампунем». Вылив на голову второй пузырек, она принялась тереть и массировать ее. Шампунь тоже сильно пенился, и мачеха почувствовала не очень приятный зуд, но решила, что так и должно быть.
Закончив тереть и массировать, она ополоснула голову под душем. Но каково же было ее удивление, точнее ужас, когда она увидела, что вода смывает не только пену, но и все волосы, прядь за прядью, и она становится абсолютно лысой.
Она открыла рот, чтобы закричать, но взгляд ее упал вниз, и она увидела, что живот у нее раздувается до гигантских размеров и становится бледно-зеленым. С еще большим ужасом она заметила, что все ее тело распухает, да так, что она уже застряла в ванне и не может пошевелиться. Кожа стала грубой и в пупырышках, как у жабы, зеленой с коричневыми пятнами.
Рядом с ванной висело зеркало. Мачеха увидела, что превратилась в огромное лысое чудовище. Она завизжала и упала в обморок.
На ее крик прибежал сеньор Марио, который, увидев, во что превратилась его жена, не придумал ничего лучше, как вылить на нее жидкость для прочистки труб.
Огромное отвратительное тело с урчанием застыло, сжалось и стало уменьшаться: оно становилось все тоньше и бесцветнее, пока, как уж, не скользнуло в сливное отверстие.
— Вот что случается с теми, кто слишком много моется! — вздохнул синьор Марио. И так как он был немного взволнован, то отправился к доктору Польдо Лео, чтобы тот прописал ему успокоительное.
Когда он рассказал, что приключилось с его женой, трое детей счастливые выбрались из-за дивана и бросились ему на шею.
Доктор сказал:
— Синьор Марио, имею честь просить руки вашей дочери Розетты! Едва ей исполнится пятнадцать, мы поженимся.
И жили они долго и счастливо и мылись редко и очень осторожно.
НОЯБРЬ
Глава первая,
в которой рассказывается о бабушке Мариучче и ее усопших
— Спорим, завтра учительница нам задаст сочинение о Дне поминовения усопших[12]? — мрачно сказала Элиза.
Они и так уже несколько дней учили слезливые стихотворения, и надо было видеть, какие грустные и смиренные лица делали Подлизы, когда выходили к доске их рассказывать!
Каждый год в конце октября начиналась одна и та же песенка. Отрывки из хрестоматий, уроки, диктанты так и кишели крестами, сиротами, вдовами, хризантемами, могилами и кипарисами[13].
Элиза не понимала, почему о мертвых нужно думать только раз в году. Вот бабушка Мариучча каждый день ходит на кладбище. Она отправляется туда после обеда, как только поможет няне убрать со стола. Бабушка одевается, надевает черную шляпку на резинке, которая цепляется за пучок, и говорит:
— Ну, я пошла.
И все знают куда.
Кладбище далеко, на холме за городом. Чтобы их мама не устала, Элизины дяди договорились с соседом, что он будет отвозить и привозить ее на мотоцикле. Приобрели что-то вроде абонемента.
