Эсфирь Цюрупа - Жил-был Пышта
Обзор книги Эсфирь Цюрупа - Жил-был Пышта
Эсфирь Яковлевна Цюрупа
Жил-был Пышта
Дорогие ребята!
Эту книгу написала для вас писательница Эсфирь Яковлевна Цюрупа. Многие из вас читали её книги: «У кольца нет конца», «Олешек», «Дед Илья и внук Илья», «Доброе утро, мальчишки».
Работая корреспондентом «Пионерской правды», «Комсомольской правды» и других газет, Эсфирь Яковлевна Цюрупа много ездила по стране, встречалась с интересными людьми и обо всём атом рассказывала в своих очерках, рассказах, повестях, выступлениях по радио и в своих книгах для взрослых и ребят.
Повесть «Жил-был Пышта» написана для вас. О чём она? О приключениях мальчика — весёлых и разных, а иногда трудных, о том, как неслух и озорник Пышта путешествует с комсомольской агитбригадой. В этой поездке открывается для него большой мир людей, их труд, их огорчения, их радости.
Автор не скрывает от вас того нелёгкого, что порой встречается в жизни. Книга зовёт вас не проходить мимо плохого и защищать нашу хорошую советскую жизнь.
Ну, а почему Пышту так смешно зовут Пыштой, вы тоже узнаете, прочитав повесть.
Отзывы об этой книге присылайте по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43, Дом детской книги.
Глава 1. Рёв дикого медведя
По шоссе мчатся машины. Разные. Ревёт тяжёлый «МАЗ» — серебряный бык на радиаторе. Везёт трубы, как пушечные жерла. Стоймя едут стены с окнами, не них сложат дома. Гремят гусеницами бульдозеры и грейдеры — идут строить дороги и плотины. А с полей, подрагивая бортами, бегут грузовики, — тугие капустные кочаны, красноносая морковка, свёкла навалом… Шоссе, как река, движется, движется. По обочинам, словно по берегам, осенние вётлы машут вслед. Срываются рыжие листья, на лету прилипают к ветровым стёклам машин.
Слышишь, сигналит маленький «Москвич»? Никак ему не обогнать вон тот голубой автобус. Чудак! Объехать не можешь? Автобус притормозил к повороту и мигает тебе задним красным глазом.
— Эй, борода! — кричит водитель «Москвича». — Что стал? Правил не знаешь? Нет тут левого поворота!
Из автобуса высовывается бородатый водитель.
— Объезжай! — показывает он рукой. — Есть тут левый поворот. Зря сигналишь!
Сердитый «Москвич» и другие машины умчались по шоссе, а мы с тобой, читатель, следим за голубым автобусом. Конечно, мы могли бы выбрать любую машину, однако тогда получилась бы совсем другая история, а не та, что нам с тобой предстоит.
Не огорчайся, что наш автобус не похож на сверкающие никелем междугородные автобусы, где пассажиры покачиваются в откинутых креслах и двери на остановках открываются сами собой. Нет, это старенькая коробочка на колёсах. Но она выглядит молодцом. Умелые руки собрали её из остатков отслуживших свой век автомобилей и отремонтировали на славу. И на её боках поблёскивает солнце.
Автобус пересекает спрятанную в вётлах речку, въезжает на улицу посёлка и останавливается. Но никто из него не выходит. Давай заглянем внутрь. Ага, внутри идёт спор.
— Направо! — Это один из двух пассажиров.
— Нет, налево! — Это водитель.
Бородатый водитель, оказывается, несмотря на бороду, совсем молод. У него стриженая темноволосая голова и под свитером, на котором разместилось стадо оленей, — широченные плечи. Из шофёрского зеркальца упрямо глядит его карий яркий глаз, — два там не помещаются.
— Она сказала «второй поворот налево»!
— Нет, направо! — Пассажир строго глядит сквозь роговые очки. Он держит на коленях пишущую машинку. Над ним висят-покачиваются его пальто и фетровая шляпа.
— А, братцы! Самое главное — куда-нибудь повернуть! — мирит их третий, поблёскивая рыжими насмешливыми глазами.
И тотчас на его встрёпанную голову, на его смуглый лоб, сверху, с полки, сыплются свёрнутые картонные трубки: автобус двинулся.
— Слушай ты, Фёдор бородатый, Миклухо-Маклай! Поосторожнее нельзя?
— Всё правильно! — радуется водитель. — Вот улица Папанина! Сейчас будет её дом. Ребята, подберите плакаты! — командует он. — Влетит нам от неё за такую укладку… Владик, поаккуратней с машинкой… Женька, причешись!
— Безнадёжно! — Женя тщетно приглаживает лохматую голову.
Зелёная калитка. Клумба. Но почему калитка настежь, астры вмяты в землю? На крыльце следы ног, и — никого. Никто их не ждёт?
Бородатый Фёдор выключает мотор, и в тишине сразу же становится слышен из дома отчаянный рёв. Радио, что ли?
Какое там радио! Рёв дикого медведя. Нет, медведю так не справиться. Если подсоединить гогот гуся, визг поросёнка и вопли охрипшего петуха, тогда выйдет что-нибудь похожее.
— Ы-ы-ы, вз-з-з-взви-ви-вишш… Хрр-хрр-хрр-крр-руяу-у-взы-ы-ы…
И сквозь всё это пробиваются задыхающиеся человеческие слова:
— Пышто поеду-у! Пышто не остану-усь! Са-ам поеду-у-у!
— Тут что-то произошло… — с тревогой говорит Владик.
Водитель даёт сигнал. Рёв смолкает. На крыльцо выходит девушка. Все трое говорят: «Майка!» — и выпрыгивают из автобуса.
Она очень красивая, эта Майка, статная, темнобровая. Волосы, туго стянутые к затылку, падают на спину вольно раскрутившимся жгутом.
— Не могу ехать! — говорит Майка и покусывает губы жемчужными зубами, а на густых ресницах накипают слёзы. — Я понимаю: я подвожу бригаду… Но деда вызвали в Челябинск, тётка заболела. Только что такси проводили на вокзал… А куда я брата дену?
Тут из-за Майкиного локтя появляется злющая, вся в грязных разводах, физиономия. Из-под пятнистого от грязи лба глядят два светлых, очень сердитых глаза, а нос и губы вспухли от слёз.
— Пы́што мне в школу надо ходить! Пышто я без тебя просплю! Пышто я обед тоже не умею сам готовить! А к дяде Егору не поеду, он мне уши накрутил!..
— Соседей у вас подходящих нет? — спрашивает Майку Фёдор и разглядывает Майкиного брата.
Майка всплёскивает руками:
— Да какие нормальные соседи его возьмут? Вы даже не представляете, мальчики!.. — Она поворачивает голову, и тёмная волна её волос перелетает от одного плеча к другому. — От него у всех головы пухнут! Месяц, как учебный год начался, а деда уже три раза в школу вызывали!..
— Пышто ветром промокашку унесло, я за ней в окно вылез!
Фёдор внимательно смотрит на Майкиного брата, а Майкин брат внимательно глядит на Фёдорову бороду.
— А почему ты всякую фразу начинаешь с такого странного слова «пышто»? Что за «пышто»?
— Так ведь ему некогда выговорить нормальное «потому что»! У него получается «пышто». Его вся улица так и зовёт «Пышта».
— Понятно, — говорит Фёдор. — Значит, ты — Пышта! А я — Фёдор.
— А у вас борода приклеенная! — говорит Пышта.
Тут поднялся хохот. Женя запустил пятерню в лохматые волосы и стал дрыгать ногами, у Владика очки запрыгали на носу, а у Майки слёзы высохли сразу и солнце вспыхнуло на смеющихся зубах…
— Ох, приклеенная… ну и сказал… Сто раз тебе говорили — сбрей!..
— Честное комсомольское, не приклеенная, можешь подёргать. — Фёдор наклонился к Пыште.
Нет, Майкин брат не посовестился. Взял и дёрнул.
— Да ты просто нахал! — возмутился Женя.
— Ну и тип! — удивился Владик.
Фёдор усмехнулся:
— Действительно, ты — тип. Оставлять тебя одного не стоит. Придётся брать с собой.
Майка за голову схватилась:
— Ты с ума сошёл, Фёдор! А школа?.. И вообще. Он или лоб расквасит, или автобус перевернёт!
Но Женя подёргал себя за лохматый чуб и решил:
— По дороге заедем в школу, договоримся с учительницей. Будем с ним заниматься арифметикой и русским. И каждый вечер станем обмазывать его зелёнкой с ног до бровей, очень помогает.
«Как же, дамся я вам — зелёнкой мазать!» — думает Пышта.
— А нам без тебя никак нельзя, Маечка, — говорит Владик. — Ты одна умеешь играть на аккордеоне. И без тебя не будет ни песен, ни порядка.
— И невозможно этого типа отправлять к дядьке, который крутит уши! — добавляет Фёдор.
Но Майка не согласна. Майка сомневается.
— Предупреждаю, мальчики. Не пройдёт двух дней, как вам тоже захочется отодрать его за уши!
— Нет. Клянусь! — торжественно говорит Фёдор, и карие его глаза смеются Пыште.
— Клянусь! — повторяет Женя. И Владик.
«Правильные дядьки! — думает Пышта. — Нет такого закона у нас в Советской стране, чтобы детям уши крутить!»
— Ой, какие ж вы замечательные мальчишки!.. — сказала Майка.
И побежала и дом. И сунула в рюкзак Пыштины пожитки. А все вещи, которые в автобусе лезли под ноги и торчали из всех углов, она уложила складно. Потом бросила с крыльца в автобус Пыштино одеяло. Пышта насупился: если человек накрывается одеялом, на котором голубые ослы и зелёные утята, сразу видно, что это ещё не очень большой человек.
Но Фёдор сказал:
— Ну вот, теперь ты член нашей бригады.
