Лора Уайлдер Инглз - У Серебряного озера
Обзор книги Лора Уайлдер Инглз - У Серебряного озера
На берегу Тенистого Ручья
***
Дверь в земле
***
Папа остановил фургон в чистом поле, там, где обрывалась еле заметная колея.
Едва колеса перестали вертеться, Джек улегся в тени между ними. Животом он утонул в траве, передние лапы вытянул, носом зарылся в мягкую ямку. Он отдыхал всем телом, только уши были настороже.
Вот уже много-много дней, с утра до вечера, Джек бежал под фургоном. Он пробежал весь долгий путь от бревенчатого домика на Индейской Территории до самой Миннесоты — через Канзас, через Миссури, через Айову. Он привык отдыхать, как только фургон остановится.
В фургоне Лора, а за нею Мэри вскочили с места. Ноги у них устали, оттого что они долго сидели не двигаясь.
— Это где-то тут, — сказал папа. — От Нельсонов — с полмили вверх по ручью. Полмили мы уже проехали, и ручей — вот он.
Ручья Лора не видела — только его берег, поросший травой, и верхушки ив, которые покачивались на ветру. А вокруг — ничего, кроме зыбящейся степной травы.
— Не пойму, где же дом? — сказал папа, оглядываясь за парусиновый верх фургона.
Тут Лора вздрогнула: рядом с лошадьми стоял человек. Только что кругом не было ни души, и вдруг он появился. У него были светло-желтые волосы, круглое лицо, красное, как у индейца, и такие бледные глаза, что не поймешь, смотрят они на тебя или нет. Джек зарычал.
— Тихо, Джек, — приказал папа. Потом спросил человека: — Вы мистер Хансон?
— Угу, — ответил тот.
Папа стал говорить медленно и громко:
— Я слышал, вы собрались на Запад. Вы продаете дом?
Человек не спеша оглядел фургон. Оглядел мустангов — Пэт и Пэтти. Потом снова сказал:
— Угу.
Папа вылез из фургона, а мама сказала:
— Бегите погуляйте, девочки. Я знаю, вы устали смирно сидеть.
Когда Лора слезла по колесу на землю, Джек поднялся. Но уйти со своего места он не мог, пока папа ему не позволит. Поэтому он глядел из-под фургона, как Лора убегает по маленькой тропинке.
Тропинка по нагретой солнцем короткой травке вела к краю высокого берега. Внизу, сверкая на солнце, бежал ручей. На другой стороне росли ивы.
Дальше тропинка поворачивала и шла вниз по травянистому склону, а потом вдоль него — там склон превращался в отвесную стену.
Лора стала осторожно спускаться. Берег вырастал над ней, пока совсем не скрыл от нее фургон. Осталось только высокое небо вверху да ручей внизу, который говорил о чем-то сам с собой. Лора сделала шаг, потом другой. Тропинка выводила на широкую площадку, а дальше поворачивала и ступеньками сбегала к воде. И тут Лора увидела дверь.
Дверь стояла прямо на земле среди травы — обыкновенная дверь, какая бывает у дома. Однако то, что было за нею, находилось под землей.
Перед дверью лежали две большие отвратительные собаки. При виде Лоры они медленно поднялись.
Лора припустила вверх по тропинке — обратно к фургону. Подбежав к Мэри, она шепнула:
— Там внизу — дверь в земле и два больших пса.
Она оглянулась и увидела, что собаки приближаются. Из-под фургона послышалось раскатистое рычание Джека. Он скалился на собак, показывая им свои страшные зубы.
— Ваши собаки? — спросил папа мистера Хансона. Мистер Хансон обернулся и сказал какие-то слова, которых Лора не поняла. Но собаки поняли. Одна следом за другой они затрусили обратно по тропинке и скрылись внизу.
Папа с мистером Хансоном медленно направились к хлеву. Маленький хлев был сложен не из бревен. На стенах и на крыше росла и гнулась под ветром трава.
Лора и Мэри остались возле фургона, поближе к Джеку. Они смотрели, как ветер волнует степную траву и клонит к земле желтые цветы. Из травы выпархивали птицы и, пролетев немного, опять в ней скрывались. Купол неба был очень высоким, ровная линия соединяла его вдали с круглой землей.
Потом папа с мистером Хансоном вернулись, и папа сказал:
— По рукам, Хансон. Завтра поедем в город и уладим все с бумагами. А сегодня мы заночуем неподалеку.
— Угу, угу, — соглашался мистер Хансон.
Папа поднял Мэри и Лору в фургон, и они отъехали в прерию. Маме он сказал, что обменял Пэт и Пэтти на землю мистера Хансона, а Зайку, маленького мула, и парусину с фургона — на его посевы и на его волов.
Он распряг Пэт и Пэтти и отвел их к ручью на водопой. Потом привязал их пастись и стал помогать маме располагаться на ночлег. Лора притихла. Ей не хотелось играть, а когда все уселись ужинать у костра — совсем не хотелось есть.
— Сегодня мы ночуем в поле последний раз, — сказал папа. — Завтра переберемся в собственный дом. Там у ручья землянка, Каролина.
— Ох, Чарльз, — откликнулась мама, — в землянке нам еще жить не приходилось.
— Там наверняка чисто, — сказал ей папа. — Норвежцы — люди чистоплотные. Мы в ней славно перезимуем. Зима ведь уже на носу.
— Хорошо, что мы устроились до того, как пошел снег, — согласилась мама.
— Дай только собрать первый урожай пшеницы, — сказал папа. — Будут у нас и дом, и лошади, а может, и коляска. Это же настоящий пшеничный край, Каролина! Жирная, ровная земля, нигде ни деревца, ни камня. Не пойму, отчего у Хансона засеяно такое маленькое поле. Наверное, была засуха, а может, он фермер никудышный. Очень уж пшеница у него редкая и хилая.
В темноте за костром паслись Пэт, Пэтти и Зайка. Они с хрустом отщипывали и пережевывали траву, глядя сквозь темноту на низкие звезды, и мирно помахивали хвостами. Они не знали еще, что их обменяли.
Лоре исполнилось семь лет. Теперь она была большая девочка, а большие девочки никогда не плачут. Но она не удержалась и спросила:
— Папа, а нельзя было не отдавать Пэт и Пэтти?
Папа обнял ее и крепко прижал к себе.
— Послушай, Бочоночек, — сказал он. — Пэт и Пэтти любят путешествовать. Они же маленькие индейские лошадки, Лора. Пахать им тяжело. Пусть лучше отправляются дальше на Запад. Ты ведь не хочешь, чтобы они надрывались тут на пахоте. А на этих больших волах я смогу вспахать настоящее большое поле, чтобы засеять его будущей весной. Хороший урожай принесет нам столько денег, сколько у нас еще в жизни не было. Тогда купим себе и лошадей, и новые платья, и все, что пожелаем.
Лора молчала. Когда папа обнял ее, ей стало легче. Но больше всего ей хотелось, чтобы Пэт, и Пэтти, и длинноухий Зайка остались с ними.
Дом в земле
Рано утром папа помог мистеру Хансону переставить на его фургон дуги и парусину. Потом они вынесли из землянки все вещи и уложили их в крытый фургон.
Мистер Хансон хотел помочь им перенести вещи из папиного фургона в землянку, но мама сказала:
— Нет, Чарльз. Мы переедем, когда ты вернешься.
Тогда папа впряг Пэт и Пэтти в фургон мистера Хансона, привязал к фургону Зайку, и они с мистером Хансоном уехали в город.
Лора смотрела вслед Пэт, Пэтти и Зайке. Глаза у нее щипало, в горле стоял комок. Пэт и Пэтти выгибали шеи, ветер трепал их гривы и хвосты. Они бежали весело, не зная, что никогда не вернутся обратно.
Ручей что-то напевал внизу, под ивами. Легкий ветерок гнул траву на верхушке крутого берега. Светило солнце, и вокруг фургона лежала бескрайняя, еще незнакомая земля.
Первым делом они отвязали Джека. Собак мистера Хансона больше не было, и Джек мог бегать где хотел. Он до того обрадовался, что сейчас же кинулся к Лоре и уперся ей в грудь передними лапами, так что она села на землю. Потом он пустился вниз по тропинке, Лора вскочила и побежала за ним.
Мама взяла на руки Кэрри и сказала:
— Пойдем, Мэри, посмотрим землянку.
Джек первым оказался у двери. Она была открыта. Он заглянул внутрь, но без Лоры дальше не пошел.
Вокруг двери обвились зеленые стебли вьюнка. Он рос на берегу среди травы и весь был усыпан цветами — красными, голубыми, фиолетовыми, розовыми, белыми и в прожилках. И все они раскрылись, радуясь наступающему дню.
Лора прошла под этими приветливыми цветами и очутилась в землянке. Там была одна комната, вся белая, с ровными, чисто выбеленными земляными стенами, с гладким, хорошо утоптанным земляным полом.
Когда мама и Мэри встали на пороге, внутри сразу сделалось сумрачно. Хотя возле двери было окошко, затянутое вощеной бумагой, стена была такая толстая, что падавший из окна свет почти не проходил в глубь комнаты. Эта стена была сделана из дерна. Мистер Хансон сначала выкопал землянку, а потом вырезал в прерии длинные дернины и сложил из них переднюю стену. Она была толстая, добротная, без единой щели. Зимой через нее не проберется никакой холод.
Мама была довольна.
— Комната маленькая, — сказала она, — зато чистая и уютная.
Потом она взглянула на потолок и сказала:
