Станислав Востоков - Рябиновое солнце
Обзор книги Станислав Востоков - Рябиновое солнце
Над нами долго летал вертолет. Рубил винтом низкие облака, наполнял тревожным гудением небо. Вдруг он стал снижаться и сел на маленьком поле за оврагом. Увидев это, я выбежал со двора. Следом, повязывая на ходу косынку, торопилась Анна Петровна.
На поле уже собрались все соседи. Перед ними стоял вертолет и какой-то незнакомый человек в пиджаке. Увидев его, я понял, что будут неприятности. Хорошие люди редко надевают пиджаки. Разве что Митрич. Хотя какой у него пиджак? На локтях дыры и все пуговицы разные.
— Мы полетали, посмотрели, — сказал незнакомец, — будем вашу деревню сносить.
— Как так? — недоуменно спросил Митрич, покручивая одну из своих разных пуговиц.
— Здесь, — прилетевший широко махнул рукой, — будет построен район Москвы, а вам дадут квартиры в большом доме!
Мы растерянно переглянулись.
— А если я высоты боюсь? — спросила Анна Петровна.
Человек в пиджаке стряхнул с рукава пушинку одуванчика.
— Все боящиеся высоты получат квартиры на первых этажах.
Шофер Сомов показал замасленной тряпкой на козу, которая тоже прибежала посмотреть вертолет.
— А Машку я куда дену?
Прилетевший равнодушно пожал плечами.
— Тут ничем помочь не могу. Рогатый скот планом не предусмотрен.
С этими неприятными словами он развернулся и пошел назад. Несколько секунд вся деревня молча смотрела ему в спину.
— Когда начнете-то? — крикнул косарь Ковригин.
— В самое ближайшее время!
Дверь вертолета закрылась, и лопасти закрутились, гоня по траве широкие мягкие волны.
— Еще пиджак надел! — хмуро проворчал Сомов.
Машина тем временем поднялась, развернулась рылом к Москве и поплыла прочь, словно огромная летающая рыба.
Посмотрев на Анну Петровну, я увидел, что она плачет, вытирая слезы скомканной косынкой.
Самое ближайшее время растянулось на несколько месяцев. Все лето мы складывали и увязывали вещи, готовясь к большому переезду.
Была уже середина сентября, когда Митрич принес неожиданные новости. Во дворе он прошел между закутанными в клеенку, готовыми к отъезду шкафами и сел на стул.
— На магазине объявление повесили, — сказал он, как обычно крутя пуговицу. — Снос деревни откладывается.
— Почему? — удивился я.
— Москве с другой стороны землю дали. Сначала ее застраивать будут.
Мы посмотрели в сторону поля, за которым поднималась серая, неуютная Москва.
— И как там люди живут? — покачала головой Анна Петровна. — Шум, дым…
Митрич пожал плечами.
— Привыкли. Они уже, наверно, нормальным воздухом дышать не могут.
Еще немного поговорив о деревенских делах, он встал.
— Значит, остаемся? — спросила Анна Петровна.
— Остаемся! — твердо сказал Митрич.
Иногда по утрам случается сильный грай. Вороны перелетают с дерева на дерево, дерутся и о чем-то спорят.
Мы выходим из домов и сердито смотрим в небо, где к этому времени уже не остается ни одной вороны. А рядом ходят недовольные петухи, которым и кричать-то в такое утро незачем.
У Митрича сохла герань, и он стоял возле окна, размышляя, выкинуть ее или пока погодить? Вдруг в дверь постучали.
Почесывая затылок, Митрич вышел на крыльцо. Снаружи никого не было.
— Ты в дверь стучала? — крикнул он Анне Петровне, которая возилась за забором.
— Как, интересно, я могла стучать, когда я у себя?
— Кто же тогда?
— Может, показалось?
Митрич снова почесал голову.
— В нашем возрасте это вполне возможно, — согласился он и вернулся к герани.
Все-таки ее надо было выбрасывать. Только он снял с подоконника горшок, как в дверь снова стукнули.
С геранью в руках Митрич вышел на крыльцо. Там по-прежнему было пусто. На всякий случай он заглянул за угол.
— Слышь, опять стучали!
Анна Петровна испуганно огляделась. Что за невидимка завелся в деревне?
— Давай-ка я спрячусь. А ты последи за дверью.
— Ладно, — согласилась Анна Петровна.
Едва Митрич скрылся в доме, с березы слетел дятел. Он несколько раз ударил в дверь клювом, потом услышал шаги в сенях и вернулся на дерево.
— Ну? — спросил Митрич, выходя. — Видела?
— Видела! Видела! Дятел!
Тут же дятел застучал на вершине березы.
— Во дела! И чего ему от моей двери нужно?
— Так она же у тебя совсем старая. Вот там кто-нибудь и завелся. Ты бы ее покрасил.
— Шы! Шы! — Митрич махнул на дятла геранью.
Но тот деловито прыгал по дереву и никуда улетать не собирался.
— Слышь, Петровна, погляди за дверью. А я в магазин за краской сбегаю.
— Вот еще! У меня суп на плите стоит. Мне за ним глядеть надо.
Митрич огорченно поставил герань на крыльцо, схватил сумку и побежал в магазин.
Там не было никого, кроме продавца Тимофеева. Правда, и краска была только одна — темно-коричневая.
— Ну и цвет! — сказал Митрич. — А нет ничего повеселее?
— Бери, бери, — ответил Тимофеев, — а то и этого не будет.
Вернувшись домой, Митрич увидел, что герань и крыльцо забросаны щепками, а дверь продолблена насквозь. Выругав на все корки дятла, он нашел подходящую деревяшку и вколотил в дыру. А потом стряхнул с крыльца щепки и принялся красить дверь в неприятный темно-коричневый цвет.
По небу плыло круглое облако. У высокого дерева оно остановилось и стало похоже на большое, белое яблоко. Но все-таки это было облако, поэтому, повисев немного на ветвях, оно двинулось дальше.
А навстречу ему плыло красное яблоко солнца.
В нашем дворе растет рябина. Я ее хорошо вижу в окно. И рябина тоже много чего видит. Летом она видит воробьев и синиц, осенью — дроздов, а зимой — снегирей и свиристелей.
Весь год видит рябина что-нибудь новенькое. И мне показывает. Через окошко.
Почти в каждом дворе в нашей деревне жила собака. Не было ее только у продавца Тимофеева. Но в конце концов и он решил особачиться. В выходной, когда магазин не работал, Тимофеев поехал в Москву на рынок и купил пса самого подозрительного вида.
— Это что за порода? — спросила Анна Петровна, когда продавец вел свою покупку мимо нашего двора.
— Какая там порода! — махнул рукой Тимофеев. — А зовут его Балбес.
— Ну ничего. Может, охранник хороший.
Продавец только пожал плечами.
— Поживем — увидим.
И увидели мы очень скоро. В ту же ночь, когда вся деревня спала крепким сном, Балбес вдруг начал страшно выть и провыл до самого утра.
Утром Анна Петровна побежала к Тимофееву ругаться.
— Ты зачем собаку мучаешь?
— Как это мучаю? — обиженно ответил он.
— Страшно! — сказала Анна Петровна.
— И пальцем не трогал.
— Тогда, может быть, у нее чего-нибудь болит?
— Да ничего у него не болит: вон, только что миску супа съел.
— Смотри, — пригрозила Анна Петровна, — не перестанешь мучить — жалобу напишу!
В следующие несколько дней история повторялась: ночью Балбес выл, а утром к Тимофееву кто-нибудь приходил ругаться. Продавец уже чуть не плакал.
— Ты бы вернул ее хозяину, — посоветовал Митрич. — Это же просто собака Баскервилей какая-то!
— Да где ж я теперь этого хозяина найду?
— Тогда хотя бы к ветеринару своди. А то у нашей деревни из-за нее формируется хронический недосып.
Делать Тимофееву было нечего. Хотя день считался не выходным, он запер магазин, взял Балбеса на поводок и повез на электричке в город. Вернулись они только вечером.
— Ну что? — спросил Митрич.
— Врач сказал, что он здоров, — хмуро ответил Тимофеев. — Только у него есть один дефект.
— Какой?
— Дефект речи. Он лаять не умеет, а вместо этого воет. И ничего с этим не сделаешь.
— Надо же! — удивился Митрич. — Ну ладно, пусть живет. Может, привыкнем.
Узнав про дефективность Балбеса, все стали его жалеть и приносили продавцу для него что-нибудь вкусное. И к ночному вою действительно стали понемногу привыкать, потому что знали — это не Тимофеев собаку мучает, а просто она так лает.
А потом случилось вот что. Через три месяца, ночью, в магазин, который находился с другой стороны дома продавца, забрались два человека. Балбес первый почуял неладное и принюхался. А потом так страшно завыл, что даже привыкшие к нему жители деревни перепугались. А уж не знакомые с ним воры вовсе едва с ума не сошли. В ужасе они побросали утюги с ведрами и бежали.
