Владислав Крапивин - Дагги-Тиц
Обзор книги Владислав Крапивин - Дагги-Тиц
Владислав Крапивин
ДАГГИ-ТИЦ
ТРОФЕЙНАЯ БАНКА,
РАЗБИТАЯ НА ДУЭЛИ
Вы про меня ничего не знаете, если не читали книжки под названием «Приключения Тома Сойера», но это не беда.
Марк Твен. «Приключения Гекльберри Финна»ВСТУПЛЕНИЕ
Послевоенные годы были временем трудностей, неясностей и перемен. В такие времена обязательно появляется множество слухов. О чем угодно! Так оно случилось и в конце сороковых.
Слухи были всякие — и «масштабные», и ерундовые. То похожие на правду, то совсем фантастические. Верили на всякий случай тем и другим. Сразу-то ведь не разберешь, где есть проблески истины, а где лишь несусветный трёп.
Из гущи этих слухов иногда выскакивал на поверхность один — казалось бы не очень серьезный, не для всех интересный, однако любопытный. Говорили, будто Верховный Главнокомандующий и Великий Вождь страны-победительницы решил возродить в армии (тогда уже не Красной, а Советской) обычай офицерских дуэлей. Для того, чтобы герои недавней военной поры, изрядно подраспустившиеся в нынешней безопасной жизни, перестали затевать ресторанные драки и уличные скандалы, а решали споры по-благородному — как во времена гусар и кавалергардов. Это, мол, укрепит среди них понятия офицерской чести и воинского этикета…
Слух, понятное дело, интересовал прежде всего мужчин. Особенно тех, кто еще не так давно ходил в командирской форме, но затем оказался причисленным к гражданскому населения. Будет ли дуэльный кодекс предназначен и для них или только для тех, кто носит погоны с просветами в нынешние дни? Если так, то где она, справедливость? Среди теперешних лейтенантиков немало таких, кто и пороха не нюхал, а туда же!..
Порой в тесных подвалах забегаловок-«американок», у пивных киосков и за доминошными столами слышались неспокойные речи:
— Эх, только бы разрешили! Я бы сразу с десяти шагов всадил бы в эту интендантскую рожу всю обойму!
— А если бы он в твою?
— Кто-о-о? Эта тыловая крыса?! Да он и пистолет не знает за что держать! А я на спор бил ворон из «вальтера» на всем лету!
— За что их, ворон-то?
— Дык фрицевские же, под Кёнигом! Где меня как раз контузило…
— Оно и видно, что контузило. Потерял даже понятие, что не бывает ворон немецких и советских, у них своя нация, воронья.
— Ага, не бывает! А почему они, падлы, каркали там по-фашистски! «К-хайль, к-хайль»!.. А пока дуэлей нету, я тебе щас по зубам!..
Слух, однако, не подтвердился. То ли Вождь забыл об этом проекте за массой других дел (первая послевоенная пятилетка, испытание атомной бомбы, заваруха в Корее, поиски новых «врагов народа», потому что без них — как?), то ли рассудил здраво: «Разреши им дуэли, так они напрочь перестреляют друг друга, а кто будет крепить оборонную мощь перед лицом наглеющих западных агрессоров?» Не исключено, что Иосиф Виссарионович на досуге перечитывал «Трех мушкетеров», а там говорится, что Ришелье категорически запретил поединки. Дворяне должны были отдавать жизнь только на службе королю. Похоже, что у генералиссимуса и кардинала оказались на этот предмет схожие взгляды.
Так, по крайней мере, рассуждали тогда наиболее эрудированные мальчишки города Тюмени.
Правда, «Трех мушкетеров» никто из них не читал, достать легендарную книгу было невозможно. Ходил слух, что в Областной или Городской библиотеке есть один до невозможности растрепанный экземпляр, но как его заполучить? Он или на руках у какого-нибудь счастливчика, или (скорее всего!) под семью замками у библиотечного начальства. Однако узнать о мушкетерской жизни можно было, посмотрев кое-какие трофейные фильмы — они тогда нередко появлялись на экранах и приводили ребячий (да и взрослый!) народ в состояние повышенного азарта и возбуждения. А про запрет на дуэли имелось даже специальное кино — «Под кардинальской мантией». И хотя, в этом фильме мушкетеры были отрицательные, а кардинал удивительно благородный, но все равно интересно до жути!..
Да, а в Советском Союзе дуэли так и не ввели. И не было никаких известий о том, что кто-то где-то дрался в ту пору боевым оружием по всем правилам — вежливо, честно, при секундантах. По крайней мере, в Тюмени такого точно не случалось. Кроме…
Вот благодаря этому «кроме» восьмиклассник, которого звали Лодька или Лодик, имел право считать себя единственным участником настоящей дуэли.
…Нет, речь идет совсем не о давнем случае — печальном и забавном — когда второклассник Глущенко вызвал на поединок соседа майора по фамилии Кан. В тот раз показалось ему, второкласснику, что майор слишком ухаживает за мамой, вот и пришлось встать на защиту отцовской чести. Майор Кан отнесся к делу серьезно, отговаривать противника не стал, и тому удалось даже щелкнуть спуском браунинга (из которого, как потом стало понятно, были вынуты патроны). Там все было всерьез, но… не по правде. И с майором Иваном Константиновичем они помирились через полчаса (тем более, что оказался тот ни в чем виноват).
А дуэль, о которой сейчас идет речь, была совсем другой. В память о ней Лодька долго носил на шее, на суровой нитке, маленькую свинцовую лепешку…
«Стоп! — может сказать внимательный читатель. — А почему вы, автор, утверждаете, что Лодька был единственным участником дуэли? Куда девался другой? Неужели этот самый восьмиклассник Глущенко уложил противника наповал? Как Онегин Ленского, как Печорин Грушницкого, как подлый Мартынов Лермонтова? Или смертельно ранил, как гнусный иностранец Дантес — Пушкина?
Да ничего подобного!
Но дело в том, что Лодькин противник считать себя настоящим участником поединка не имел никакого права…
А в общем, история эта долгая, и чтобы в ней разобраться, лучше начать издалека. С той поры, когда Лодька и Борька Аронский считали себя крепкими (да так оно и было!) друзьями…
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Стволы и шпаги
Глава 1. Мозаика
Если речь должна пойти о дуэли, с чего начать? Логичнее всего с рассказа об оружии.
Значит, в данном случае — с медных трубок.
Но у памяти есть свойство: она часто «дает откат» (это Лодька уяснил уже потом, во взрослой жизни).
Вот и вспоминается: трубки-то нашлись, когда Лодька и Борька пошли добывать золотую рыбку. А мысль о рыбке появилась, когда Лодька вытащил из чемодана с мелким имуществом стопку разноцветной пластмассы. А в чемодан полез он, чтобы найти проволоку для футбольной шнуровки…
А шнуровка…
В общем, так. В начале августа компания с улицы Герцена (та, что обитала в кварталах между улицами Первомайской и Челюскинцев) стала наконец обладательницей нового футбольного мяча.
Копили на мяч с весны. Со вздохами сожаления, но и с пониманием общественного долга, жертвовали мятые желтые рубли из сдачи, полученной в школьном буфете или при покупке билета в кинушку. По-честному, кто сколько может. А отдать на мяч половину выигранных в чику пятаков — это вообще была святая обязанность, никто не мыслил увильнуть. Бумажки и звонкую мелочь прятали в пол-литровую банку зеленого стекла, которая хранилась в надежном тайнике, за поленницей у кирпичной стене пекарни. А пока нужная сумма не набралась, пинали ветхий волейбольный мяч с латаной-перелатаной покрышкой… Но вот один из главных людей в команде — девятиклассник Игорь Атусов по прозвищу Атос — вытряхнул из банки на лист фанеры содержимое, пересчитал, добавил из своего кармана зеленую трёшку и подвел итог:
— В самый раз…
«Футбол» за шестьдесят рублей девяносто копеек торжественно купили в спортивном отделе центральных «Культтоваров». У него был восхитительный запах новой кожи и будущих побед. Каждый вдохнул его по очереди, утыкаясь лицом в толстый панцирь еще не накачанного мяча; дали «нюхнуть» даже семилетнему Славке Тминову, который по малолетству в играх не участвовал (разве что в самых несерьезных тренировках). И дали справедливо, потому что Славка в свое время пожертвовал на общее дело двадцать копеек, которые нашел, когда ползал под щелястым дощатым тротуаром в поисках «чего-нибудь такого»…
Потом устроились на крыльце Вовчика Санаева и приступили к «надуванию».
С тех событий прошло больше, чем полвека, и теперь не все уже помнят, что в давние времена футбольные мячи выглядели не так, как сейчас. Нынче их шьют из мелких пятиугольников и шестиугольников и накачивают сквозь крохотное отверстие с ниппельным клапаном. А раньше панцири мячей кроили из широких кожаных полосок, сшивали три вдоль, три поперек — и так, пока не получался шар, в который заталкивалась резиновая камера. Для заталкивания делался в панцире специальный разрез с дырками по краям — для шнурка. Шнурок изготовлялся из тонкой полоски сыромятной кожи.
