Валентина Чаплина - Знакомая варежка (Повести и сказки)
Обзор книги Валентина Чаплина - Знакомая варежка (Повести и сказки)
Валентина Семёновна Чаплина
Знакомая варежка
Знакомая варежка
— Держись крепче! — весело крикнул Андрей и рванул салазки за верёвочку.
Наташа завизжала, вцепилась руками в сиденье и зажмурилась. Потом потихоньку открыла глаза и страшно удивилась. Незнакомый мальчик бегом бежал по двору детского сада и тащил за собой салазки, а в них её, Наташу. Она ехала вокруг большой клумбы, на которой летом цвели цветы, а сейчас лежал снег. Как хорошо было кататься! Хоть бы этот мальчик никогда не останавливался! Клумба по краю была обложена кирпичами. Из-под снега красиво торчали кирпичные треугольники. Они мелькали перед глазами Наташи, сливаясь в одну линию. И вдруг — бум! — полозья зацепились за один из кирпичей. Перед Наташиным носом мелькнули две валяные подошвы. Это оборвалась верёвка, и незнакомый мальчик полетел носом в снег.
Наташа сейчас же вскочила и отбежала к ребятам, которые стайкой притихли во дворе.
Мальчик встал и начал вытряхивать снег из рукавов, потом смешно съёжился:
— Ух ты, ёлки-палки, за шиворот попал!
Он стал трясти головой. Ребятишки засмеялись. Наконец, вытряхнув снег, мальчик весело подмигнул им всем сразу, живо связал оборвавшуюся верёвку и крикнул:
— А-ну, кто следующий?
Ребята встрепенулись. К салазкам покатился большой пушистый белый ком. У него были коротенькие быстрые ноги в белых валенках, шустрые руки в белых рукавицах, а наверху второй ком, такой же белый и пушистый, но только поменьше.
Когда эти два кома становились к вам спиной, то издали на фоне снега могло показаться, что ребята слепили снежную бабу. Только осталось вставить в маленький ком глаза-угольки да нос-морковку. А когда эти два кома поворачивались к вам лицом, то вы сразу начинали улыбаться. Оказывалось, что никаких угольков и морковки не надо. У кома были два глаза — чёрные пуговки — и смешной симпатичный нос тоже пуговкой, только не чёрной, а розовой.
Два кома подбежали к салазкам и плюхнулись на сиденье.
— Снеговик-снеговик, как тебя зовут? — спросил мальчик.
Маленький ком ответил тонким девчачьим голосом:
— Татьянка. А тебя как?
— Меня Андрей.
— А ты кто?
— Я шеф.
Андрей учился в соседней школе. Он был звеньевым в своём пионерском отряде. И его звено решило взять шефство над ребятами ближайшего детского сада. Вот он и прибежал сейчас посмотреть на своих подшефных. Прибежал да и стал катать их вокруг клумбы.
Когда салазки с Татьянкой-снеговиком остановились, Андрея сразу облепили зимние пальтишки и меховые шубки. Они прилипли, как ириски к нёбу, и не хотели отлипать.
— Становись в очередь у крыльца! — крикнул Андрей. — Всех перекатаю!
Пальтишки и шубки отлепились и побежали к крыльцу. Там сейчас же образовался весёлый хвост из ребят. Хвост всё время вилял в разные стороны. Он даже рассыпался на части, но потом снова собирался в одну кривую линию.
Андрей возил ребят вокруг клумбы.
И во дворе стоял такой весёлый смех и гомон, что прохожим на улице становилось завидно. Самые любопытные из них заглядывали в калитку. Заглядывали и тут же начинали улыбаться.
Андрей перекатал всех. Некоторые даже сумели поездить два раза. И только Катюшку — девочку в красном капоре — Андрей упрямо не хотел катать. Когда дошла её очередь, он сердито буркнул:
— Уйди, я кому говорю! Не мешай!
И красный капор грустно отошёл в сторону.
В конце дня воспитательница тётя Нина сказала:
— Молодец, Андрюша. Спасибо тебе, что пришёл. Видишь, как ребята рады. Побольше бы нам таких шефов.
Андрей сиял.
— Тётя Нина, а больше ничего не надо сделать?
— Надо. Знаешь, как нынче скользко на улице? А у нас есть несколько ребят, за которыми старенькие дедушки и бабушки приходят. А им падать нельзя. У них кости хрупкие. Раз — и переломятся. Возьми этих ребят и отведи по домам.
…Пять часов вечера зимой — уже сумерки. Сугробы делаются лиловыми и таинственными. От зажжённых уличных фонарей снег начинает сверкать и переливаться, и кажется, будто ты попал в сказку.
Андрей важно шёл по улице, держа за руку два белых кома, которые назывались Татьянкой. Он шёл и оглядывался по сторонам. Ему ужасно хотелось, чтоб встретился кто-нибудь из знакомых и увидел, как он ведёт чужую девочку из детсада.
— Ой, глядите, умора! Девчатник! — крикнул чужой, встречный мальчишка и хотел было швырнуть в Андрея снежком.
Но Андрей остановился и выразительно сказал:
— Я не девчатник. Я — шеф! Разве не видишь? Детей из садика по домам развожу.
— Ше-еф? Разводишь? — мальчишку озадачил спокойный, мирный тон Андрея и то достоинство, с каким он говорил. Мальчишка бросил недолепленный снежок на землю и несколько шагов прошёл за этой интересной парой.
Андрей оглянулся и таким уничтожающим взглядом посмотрел на него, и столько гордого превосходства было в этом взгляде, что мальчишке самому ужасно захотелось стать шефом и, хоть один квартал, провести по улице совершенно чужую маленькую девчонку.
Дверь открыл дедушка.
— Татьянушка? Ты? — удивился он. — А я только за тобой собирался.
— Ой, деда, там скользко. Все падают. Меня мальчик Андрей привёл. Он шеф. Он хороший.
— Спасибо тебе, мальчик Андрей, шеф хороший. Раздевайся, гостем будешь.
— Не могу, что вы! Спасибо. Мне ещё одного мальчика домой отводить. Он ждёт.
У дедушки была совершенно белая голова и коричневое лицо в глубоких добрых морщинах. Андрей увидел, как сильно дрожат дедушкины руки и никак не могут расстегнуть меховые пуговицы на шубке Татьянки-снеговика.
— Дедушка, вы посидите, отдохните, я сам её раздену, — и Андрей быстро, ловко снял с девочки шубу. Снял и удивился: сама Татьянка оказалась очень маленькой и тоненькой.
— Дедушка, вы и завтра не приходите в детсад. Я приведу её. Вы же совсем дедушка. Вы упасть можете, а у вас кости хрупкие. Раз и переломятся.
А сам подумал: «Вдруг такой симпатичный человек заболеет и умрёт? Ведь он совсем старенький. Чем бы ему помочь?»
Дедушка улыбнулся.
— Спасибо, мальчик Андрей. Давай с тобой так договоримся: если завтра будет скользко, я не приду. А если снежку, бог даст, насыплет, я сам надену валенки-скороходы и в поход за Татьянушкой. Мне ведь тоже по улице прогуляться охота.
Так и решили. Андрей вышел из дому и подумал: «Хоть бы завтра опять скользко было». Уж очень ему понравилось делать добрые дела людям.
Андрей был самым активным общественником в классе. Он и звеньевой, и художник стенгазеты, и тимуровец, и теперь ещё шеф. И везде успевает. И учится неплохо. Андрея часто хвалили, писали о нём в стенгазете. Это шло ему на пользу. Он начинал работать ещё больше, чтобы оправдать хорошие слова, которые говорились о нём.
С месяц тому назад в их класс поступила новенькая, приехавшая из другого города. Была она маленькая, скромная и застенчивая. Сидит на уроке тихо-тихо, как мышонок. Её почти не видно и не слышно. Не пошелохнётся, когда учительница объясняет. А после уроков вдруг незаметно — шмыг! и исчезнет, будто мышонок юркнул в норку.
Жидкие, гладко зачёсанные волосы кончались на спине тоненькой белобрысой косичкой, которую мальчишки сейчас же прозвали — мышиный хвостик. Потом эта кличка прилипла и к самой девочке. Она не обижалась. Оттого что волосы были жидкими и прилизанными, у неё очень большими казались уши.
Включили её в Андрюшкино звено, и никакой общественной работы она ещё не несла. Это очень беспокоило активного звеньевого. Раза два после уроков он просил новенькую остаться, хотел поговорить с ней как звеньевой. Но она торопилась к бабушке и робко шептала: «Завтра».
Вот и сейчас, как только кончились уроки, Андрей заметил, что Мышиный хвостик торопливо прячет книги и тетради в портфель. Вот-вот юркнет в дверь. Он решительно подошёл к её парте. Девочка виновато посмотрела на звеньевого и ещё тише обычного сказала:
— Мне к бабушке надо. Сегодня обязательно…
— Опять к бабушке?
Мышиный хвостик вздохнула. Андрею показалось, что уши у неё стали ещё больше и смешней.
— У всех бабушки! — настойчиво сказал он. — У меня тоже бабушка. Вон у Тимки даже две бабушки, а он всегда остаётся, когда нужно. Никуда не денется твоя бабушка!
— А она не моя. Мои не здесь живут.
— Не твоя? А чья?
— Не знаю. Бабушка и всё.
— Постой-постой, ты ходишь к чужой бабушке?
Девочка утвердительно кивнула. Косичка смешно подпрыгнула и опять тихонько улеглась на спину коричневого платья.
