Владислав Крапивин - Переулок капитана Лухманова
Обзор книги Владислав Крапивин - Переулок капитана Лухманова
Владислав Петрович Крапивин
Переулок капитана Лухманова
Несгибаемому Командору Ларисе Крапивиной — в знак нашей общей преданности парусам
Вступление. 1946
Королевская жоска
— Не сердитесь, ваше величество, эта штучка вам совсем ни к чему. А мне нужна до зарезу, — сказал Костик.
Величество молчало. Потому что было деревянным. Костик нашел его осенью в городском логу, где лазил в поисках обрезков жести для самолета-вертушки. Жесть не нашел, зато увидел среди мусора шахматную фигуру с черным облезлым лаком и желтой шишечкой на точеной головке. Сразу видно — король. Небось не сладко оказаться на помойке, вдали от своих придворных. Костик пожалел короля, принес домой, отмыл, почистил и поселил на подоконнике. А в Новый год повесил на елку. Ветка слегка прогнулась: его величество был тяжеловат. Костик подумал, что у него в подставке, наверно, есть грузик — для устойчивости. Но тогда подумал мельком, а сегодня вспомнил, потому что грузик стал нужен для жоски.
Что такое жоска (или жостка), школьникам двадцать первого века неведомо. А в середине двадцатого знали все. Это кусочек овчины с расчесанными на стороны длинными клочьями шерсти и прицепленным к коже свинцовым грузиком. Во время игры жоску подбрасывают боковой стороной ступни, подхватывают башмаком, подбрасывают снова. Победитель — тот, кто сделает самое большое число ударов и дольше всех удержит жоску в воздухе, не уронив. Были чемпионы, которые ухитрялись сделать полтысячи ударов.
Разумеется, учителя игру запрещали. И конечно, «принимали меры». Но храбрым пацанам девятнадцатой школы было «ништяк». Ну поставят за поведение вместо пятерки четверку! Ну вызовут мать или даже отца, если он у кого-то есть. Делов-то! Хуже всего, когда обшарят карманы и отберут жоску. Это потеря! Хорошая жоска — вещь ценная, сделать ее непросто. Надо, чтобы шерстяное обрамление было легким, но плотным, помогало жоске мягко планировать. А грузик следовало отрегулировать для ровности полета. Не у всех это получалось, но Костику казалось, что у него получится. Потому что… ну должно же у него в жизни хоть что-то получаться!
Так, по крайней мере, рассуждал про себя Костик Удальцов, ученик четвертого класса «А» местной семилетки с улицы Кулибина. Семилетка была мужской школой, и это требовало от каждого ученика прочности характера. А у Костика прочности было маловато. Храбростью не отличался, талантами в футбольных играх не блистал, драться не умел (то есть «почти что не умел»). И выражаться крепкими словами стеснялся. В общем, «тихая рыбка». Нельзя сказать, что его часто обижали, потому что не был ни жадиной, не ябедой. Но и всерьез не принимали.
Чтобы добиться уважения в суровой мужской среде, следовало обладать какими-то заметными способностями. Необязательно быть заядлым драчуном, но надо иметь за душой «что-то такое». Или ловко играть в «чику», или уметь бесстрашно ответить училке (то есть «чикле») на ее придирки, или не хуже старшеклассников дымить «бычками» за уборной. Или ловко играть в «жоску».
Когда увлечение такой игрой в школе «дошло до ручки», Костик подумал, что здесь он может добиться успеха и завоевать авторитет. Потому что однажды на перемене он попросил на минутку легонькую мохнатку у Валерки Петрущенко (добрая душа!) и попытался попинать ее, подражая опытным игрокам. И получилось! Сперва поддал ее четыре раза, а потом целых семь раз подряд! Для начала совсем неплохо. Конечно, не полтыщи ударов, как у чемпиона, шестиклассника Витьки Дутова, по кличке Дутик, но внушало какую-то надежду.
Костик подумал тогда, что, может быть, у него есть врожденные способности. Этакое умение рассчитывать удары и траекторию полета. А что! Например, бумажных голубков он делал очень умело, они летали лучше, чем у многих. И при игре в «обстенок» отлетавшие от кирпичной стенки пятаки всегда близко ложились у денежек других игроков. Жаль только, что осенью за этими делом накрыла Костика и других ребят чикла Елена Львовна и «накапала» бабушке Эльзе Яковлевне. После домашней вздрючки Костик играть в «обстенок» не решался (ну сказано же — не храбрец).
А за «жоску», даже если заметят, сильно не попадет. Это ведь не азартная игра на деньги, которая «рано или поздно приводит ребенка в колонию».
Если терпеливо тренироваться, можно стать чемпионом. И никто уже не вякнет, что Удальцов — «тихая рыбешка»…
Клок овчины для жоски Костик разыскал в кладовке. Там валялись меховые домашние туфли — «шубенки». Они были рваные и протоптанные насквозь, но отвороты с меховой оторочкой у них сохранились неплохо. Костик принес туфлю на кухню, к подоконнику, вырезал из нее кружок размером с пятак. Расчесал торчащие в стороны овчинные пряди. С удовольствием дунул на них — жоска зашевелила пушистыми «лапами», как медуза.
После этого Костик занялся «грузилом».
Он аккуратно (чтобы не обидеть «его величество») отодрал от шахматной подставки байковую накладку. Под ней, как и ожидалось, была спрятана в углублении свинцовая блямбочка размером с двухкопеечную денежку, только потолще. Костик колупнул ее ножиком, уронил на ладонь. В самый раз — по размеру и по весу. Потом крепким гвоздиком он пробил в свинце две дырки. Пропустил через них скобки из медной проволоки, прикрепил ими свинец к овчинной «медузе». Подкинул готовую жоску на уровень плеча. Она подлетела, распушила пряди и ровно спланировала на ладонь.
Костик выскочил в прихожую. Натянул там расхлябанные сапожки (без твердой обуви жоску не очень-то попинаешь), вернулся на кухню. Подбросил жоску снова и ударил кирзовой «щекой» правой ступни. Жоска взлетела плавно и послушно, как дрессированная.
«Умница!» Костик ударил снова. И опять удачно! Жоска аккуратно приземлилась на ногу. И снова, снова… Просторный сапожок бултыхался на тощей ноге, но это не мешало точности ударов. Костик подумал, что у него есть шансы сделаться… ну, если не чемпионом, то игроком не хуже других.
Эту победную мысль перебил хлопок наружной двери. Полундра! Наверняка пришла с рынка бабушка Эльза Яковлевна. Костик оглянулся: куда спрятать сокровище? В сумку нельзя: тетя Эля наверняка полезет в нее — проверять, не забыл ли он положить все учебники и тетради. Увидит жоску — ох что будет! «Ты связался со шпаной, которая развлекается хулиганскими играми!»
Нормальных карманов на легоньких штанах не было, а в тесный кармашек у пояса жоска не влезет… Костик в последний миг догадался — сунул жоску в просторное, как ведерко, голенище. Встал навытяжку, будто солдат в ожидании генерала.
«Генерал» Эльза Яковлевна подозрительно глянула поверх очков.
— Ты почему это, голубчик, в сапогах?
— В школу собираюсь!
— Странно. Казалось бы, сначала надевают зимние штаны, а потом уже сапоги…
Костика осенила спасительная догадка.
— А я… я не хочу в зимних. На улице вон как тепло, я подумал, что можно в этих…
— По лету соскучился, — снисходительно заметила Эльза Яковлевна. — Ну что ж… Тогда надень другие чулки: у тебя на колене дырка.
Еще не легче! Станешь переодевать — увидит жоску!
— На других тоже дырки, — выкрутился Костик. — Еще больше…
— Ты вопиющий неряха! (выражение «вопиющий» было у нее любимым). Людмила Григорьевна не успевает штопать…
Людмила Григорьевна была еще одна бабушка — мамина мама. А Эльза Яковлевна — папина. Баба Люда отличалась простотой нрава и деревенскими привычками. А тетя Эля (но ни в коем случае не «баба Эля») до войны жила в Ленинграде, работала в какой-то библиотеке и вся была пропитана интеллигентностью. Она любила говорить: «Я образованная женщина и в любой ситуации знаю, как следует поступать». Бабушки не всегда ладили между собой, но в методах воспитания внука были единодушны. «Людмила Григорьевна, посмотрите, чтобы он не улизнул из угла, пока я хожу за линейкой…» — «Хорошо, Элечка… А ну стой на месте, греховодник!» Линейка была крепкая и несгибаемая, как характер Эльзы Яковлевны.
А мама воспитанием Костика не занималась. Она то и дело ездила с труппой Областной филармонии по ближним городам и селам, выступала с чтением стихов и рассказов. Ездил вместе с мамой и ее «очень добрый знакомый», по имени Эдуард Евгеньевич, «мастер эстрадных жанров». Ну что тут поделаешь? Отец погиб в сорок третьем, при наступлении на Киев, а маме, еще нестарой и симпатичной, хотелось мужского внимания. Костик был не младенец, понимал это. И баба Люда, ее мама, понимала: «Что же ей одинокой кукушкой век вековать…» Тетя Эля поджимала губы, но не спорила.
И Костик привык жить при «дваждыбабушкином режиме». Не всегда это было легко, но… приспосабливался.
А в нынешние дни баба Люда уехала к своей знакомой в Падерино, и Эльза Яковлевна удвоила бдительность.
