Надежда Надеждина - Партизанка Лара
Обзор книги Надежда Надеждина - Партизанка Лара
Надежда Надеждина
Партизанка Лара
КАК ЭТО НАЧАЛОСЬ
В библиотеках, в Домах пионеров на встречах с ребятами меня всегда спрашивают: как вы писали свою книгу, как это началось?
Началось с куклы. Через стеклянную дверцу шкафа, стоявшего в пионерской комнате 106-й школы Ленинграда, она в упор смотрела на меня твёрдыми выпуклыми глазами. Большая кукла в поношенном, но аккуратном платьице.
— У вас в дружине играют в куклы?
Кто-то фыркнул, кто-то пожал плечами. Но гостям простительно многое не знать. И мне ответили задушевно и доверительно:
— Так ведь это же Ларина кукла!
Мне показали парту с памятной дощечкой, парту ученицы Ларисы Михеенко, ставшей партизанской разведчицей во время войны. Передо мной развернули знамя дружины. На алом бархате золотыми буквами сияло девочкино имя.
Ребята вытащили из карманов блокноты — подарок городского штаба красных следопытов редакции «Ленинские искры». Следопыты 106-й школы записали в блокноты всё, что им удалось разведать во время похода по местам, где партизанила Лара.
Один из мальчиков, подарив мне на память свой блокнот, сказал:
— Может, допишете? Там осталось ещё три чистых листика. И я пообещала:
— Обязательно допишу.
Дома я долго рассматривала подаренную мне Ларину фотографию. Нежный овал лица, непокорные волосы, упрямый рот и внимательные, думающие глаза. Вот она какая!
Мне захотелось написать о девочке, которую я полюбила по ребячьим рассказам, уже не три листика в блокноте, а целую книгу. Я сама стала следопытом. Начались поиски и дороги.
Дорога в Калинин. Там, в партизанском архиве, в списке безвозвратных потерь 21-й бригады, я нашла запись о Ларе.
Снова дорога в Ленинград. Кто нам ближе всего в детстве? Конечно, мама! А потом первая учительница и школьные друзья. Детство Лары раскрылось мне в рассказах её матери Татьяны Андреевны Михеенко, её учительницы Ф. А. Думченко, её закадычной подруги Л. А. Тёткиной.
Но ведь и далеко от Ленинграда у Лары были подруги — Рая Михеенко, Фрося Кондруненко, с которыми она вместо вступила в партизанский отряд.
Дорога в Вильнюс к Рае, теперь Раисе Кузьминичне Исаковой.
Дорога в Пустошку вместе с матерью Лары, тамошней уроженкой. Я познакомилась с семьёй Кондруненко, с учительницей Е. А. Минченковой (в партизанские годы Подрезовой), с Я. В. Васильевым, бывшим секретарём подпольного Пустошкинского райкома КПСС и одновременно комиссаром отряда «Народный мститель», и другими партизанами. Пустошкинский райком КПСС устроил нам поездку по партизанским местам. Помню, как машина остановилась посреди поля. Голос Татьяны Андреевны дрогнул, когда она сказала: — Здесь раньше было наше Печенёво!
От деревни Печенёво ничего не осталось, кроме серых камней фундаментов, кое-где торчащих из травы.
Сгорела изба разведчиков в Кривицах. Но уцелел дом, в котором находился штаб 6-й бригады, дом, куда майским утром часовой доставил трёх девочек.
И везде — в домах, в школе, под открытым небом на колхозном поле — я записывала рассказы партизан. Рассказывали охотно, но с тех пор, как окончилась война, прошло тринадцать лет, и многое стёрлось в памяти. Спорили: Валей или Олей звали девушку, которая последний раз ходила с Ларой в Игнатово. Мальчика, адъютанта комбрига Рындина, называли по-разному.
Давали мне адреса, но часто эта путеводная нить обрывалась: то человека нет в живых, то адрес устарел за давностью. И надо было снова искать.
Через газету «Пионерская правда» горячо откликнулся бывший командир 21-й Калининской партизанской бригады Георгий Петрович Ахременков. Очень помог мне заместитель командира 6-й Калининской бригады по разведке Павел Константинович Котляров, приехавший из Казахстана по вызову издательства «Детская литература» в Москву.
Поиски продолжались и после того, как вышли первые издания книги «Партизанка Лара». Это было поручение пионерских отрядов имени Лары из семи городов, где мне повязали красный галстук. И вот в одном из таких отрядов в 581-й школе Москвы была вывешена молния: «Мишка-адъютант нашёлся! Ура!»
Юный партизан Овчинников был адъютантом у двух комбригов. После гибели комбрига Арбузова Овчинников снова вернулся к Рындину. Иностранное имя, которое дали родители Овчинниковы своему сыну, в партизанских бригадах не прижилось. Партизаны звали мальчика чаще Аликом, а иногда и Мишкой; рассказывали мне о нём по-разному. В книге в лице Мишки-адъютанта история Алика Овчинникова сплелась с историей ещё и другого мальчика.
С Красной Армией Алик двинулся на запад добивать фашистов, в одном из боёв был ранен, лишился ноги. Сейчас А. В. Овчинников работает в Калинине на заводе. У него семья: жена и две дочки.
Адрес Овчинникова я узнала в Великих Луках у подполковника запаса Петра Васильевича Рындина, бывшего командира 6-й Калининской бригады. Комбриг не забыл своего адъютанта, который однажды спас ему жизнь. Комбриг рассказал мне то, чего я раньше не знала, — о своей первой встрече с Ларой, и в новом издании книги появился новый эпизод.
Жена Рындина, Нина Ивановна Салазко, во время немецкой оккупации была инструктором Калининского подпольного обкома комсомола, проводила комсомольские собрания в тылу врага. На одном из таких собраний Рая, Фрося и Лара вступили в комсомол.
Рындин дал мне ещё и другой адрес, и новая дорога привела меня в украинский город Золотопошу в гости к бывшему партизанскому фельдшеру Марии Ефремовне Калине. В партизанском отряде она и ухаживала за ранеными, и ходила в разведку. Мария Ефремовна была в строю с первого до последнего дня войны, когда её ранили при штурме Берлина.
Я не жалею о том, что годы ушли на поиски. Я радуюсь, что познакомилась и подружилась с чудесными людьми. Слушая их рассказы, я ещё сильней ощутила величие грозного военного времени, когда любовь к Родине звала на подвиг взрослых и детей.
В память детского сердца, верного и смелого, гордого и нежного, и написана эта книга.
Ларе Михеенко одиннадцать лет
ГЛАВА I
Я не оставлю бабушку
Всё было кончено: они уезжали. И не к дяде Семёну в Лахту, где почти у самого дома милое мелкое море. Нет, мама провожала их в какой-то Пустошкинский район, Калининской области,[1] в деревню Печенёво.
Когда-то в этой деревне родилась бабушка. На старости лет ей захотелось навестить родные места. И она брала с собой Лару.
— Не пожалеешь, милок. В деревне летом куда как хорошо!
Но что же хорошего летом в деревне, если ходить в лес одной нельзя — мама не позволяет. Даже спать на сеновале нельзя. Мама сказала, что в сене бывают змеи.
А когда Лара спросила; «Какие именно змеи?» — мама, нахмурясь, ответила:
— Укусят, узнаешь какие.
В этом Печенёве с женою и двумя детьми жил другой мамин брат и бабушкин сын — дядя Родион. Надо было бы маму подробней о нём расспросить, но в день отъезда всем всегда некогда.
То мама упаковывала вещи, а в такие минуты на взрослых почему-то нападает глухота; то к Ларе пришла Лида Тёткина, с которой они дружили со времён фантиков. Когда Лара впервые самостоятельно перебежала трамвайную линию, Лида бежала рядом. И в школе они сидели рядом, и в волейбольном матче — девчонки против мальчишек — они играли рядом. Вместе собирали на пустыре Ларины любимые одуванчики, вместе решили стать знаменитыми балеринами, вместе перешли в 5-й класс. Лида была самая близкая подруга, Лара не могла с ней не поболтать.
Ну, а потом пришёл Коля, тот самый, который хотел выжечь Лариной бабушке глаза. Конечно, хотел!
Бабушка даже выронила вязанье — так ослепил её солнечный зайчик, пущенный Колей в окно. Тут Лара выскочила во двор и выбила из рук озорника зеркальце:
— Не смей на бабушку пускать! А то…
На солнце сверкнули стеклянные острые брызги. Это разбилось зеркальце.
Коля сказал, что с девочкой, которая дерётся, он больше не будет дружить.
Но всё-таки он пришёл. А из-за чего? Из-за коллекции птичьих перьев! Коля всегда что-нибудь собирал. И сейчас сладким-пресладким голосом Коля уговаривал Лару ему помочь.
— Что тебе стоит! Только когда найдёшь птичье перо, смотри, чтоб оно было настоящее, дикое. Куриные перья меня не интересуют.
Так вот говорили и говорили про птичьи перья, про всякую чепуху, а про то, что важно, и не пришлось Ларе с мамой поговорить.
Этот разговор начался лишь на вокзале.
Мама стояла на перроне и смотрела на высунувшуюся из окна вагона кудрявую голову. И Лара своими блестящими коричневыми, как спелые каштаны, глазами смотрела на маму. Правый глаз стал заметно косить. Так бывало всегда, когда девочка волновалась.
— Мама! Может быть, дядя Родион не хочет, чтоб мы жили в его доме целое лето?
