Николай Богданов - О смелых и умелых (Избранное)
Обзор книги Николай Богданов - О смелых и умелых (Избранное)
Николай Богданов
О СМЕЛЫХ И УМЕЛЫХ
Избранное
О СМЕЛЫХ И УМЕЛЫХ
Рассказы
(выборочно)
ПОДВИГ
Три дня бушевала метель, а на четвертый в окошко хаты ударило сверкающее солнце. Тимка выбежал на крыльцо и зажмурился. Прикрыл глаза ладонью и сквозь пальцы стал рассматривать зимние чудеса.
Хаты стояли совсем не похожие на хаты. Это были какие-то сделанные из снега корабли, терема, богатырские головы, увенчанные шлемами из блистающего снежного серебра. На окна, словно на глаза, спадала узорная бахрома ресниц.
А там, на гумнах, вместо стогов соломы выросли стены сказочных замков с могучими белыми башнями.
Даже заячьих следов не виднелось еще на чистом пышном покрове, и Тимка поскорей встал на лыжи, чтобы проложить первый след. Везде он любил быть первым.
И, конечно, направил лыжи к гумнам.
Уж теперь-то он скатится с самого большого стога, да так, чтобы пролететь по воздуху! Это была его мечта.
Тимка заторопился, увидев, что из многих хат также спешили к сказочным белым холмам и замкам ребятишки. В деревеньке Ополье полюбили ходить на лыжах с партизанских времен, когда местный отряд то исчезал, как на крыльях, среди лесов и снегов, то появлялся вновь, наводя страх на фашистов. Когда враги приближались к деревушке, то колхозники на лыжах уводили в лес даже детвору. А старики были самыми отчаянными лыжниками.
Дедушка и рассказал Тимке, как однажды во время войны, провожая в штаб радиста из Москвы, сброшенного с парашютом, дед сам видел, как тот на лыжах перелетел через речку, как на крыльях, разогнавшись с Гремучего яра.
Вот это был прыжок! Кто видел Гремучий яр, тот знает и высоту и глубину его. На высоте растет бор до неба, внизу кипит речка Омутянка, такая быстрая, что не мерзнет и в самые лютые морозы. Тимка видел ее зимой. Над ней всегда стоит пар, как над каким-нибудь знаменитым водопадом, и сверкающий иней оседает на деревьях.
Гремучий яр всегда приходилось обходить, когда Тимка с дедом путешествовали на лыжах в лесное село Сеща, к дедовым партизанским приятелям. Интересно было слушать их рассказы про войну, и Тимка всегда увязывался с дедом и совершал длинный путь. А в глубине души мечтал поразить деда прыжком через речку с яра.
Бывало, подойдут к обрыву, Тимка выедет на самый край так, что взглянешь вниз — дух захватывает. Стоит тронуть лыжи — и сорвался, пошел… Но Тимка только спрашивал:
— Вот отсюда парашютист прыгнул?
— Отсюда, — отвечал дед.
Тимка всматривался, и сердце его леденил холодок восторга и страха.
В белесую бездну шла крутая покатость, дальше — обрыв, пропасть, звенящая река и низкий противоположный берег.
— И дальше по воздуху летел?
— Летел.
Тимка заламывал шапку, крякал, отъезжал прочь и долго молча шел по дедовской лыжне в дальний обход. Шел и думал: как это люди бывают такими бесстрашными?
Признаться, ему было страшновато скатиться даже с высокого стога соломы. Но сегодня он все же попробовал. И удачно. Полетел. Правда, вверх тормашками, но все же по воздуху.
На глазах изумленных ребят он очутился в воздухе, перевернулся вместе с лыжами, изобразив нечто вроде ветряной мельницы, и зарылся в пушистый снег, как тетерев.
Много было смеху, когда он вылез весь в снегу и в соломе! Но Тимка не успокоился. Упал — это неважно, главное — что летел. А это не каждый может. И он азартно повторял и повторял свой прыжок, пока не собрал всех сельских мальчишек. И, когда ребята потешались над его нелепыми взлетами и падениями, над селом вдруг показался самолет. От самолетов уже отвыкли после войны, и к месту его посадки собралась вся деревня.
На самолете сияли большие красные звезды, был он весь разукрашенный и необычный. Из него вылезли люди в меховых комбинезонах и попросили отвести их к бывшему партизанскому проводнику Егору. Тимка — рад стараться. Он сразу догадался, что это за самолет и что за люди. Шла кампания по выборам в Верховный Совет. Народ выбирал свое правительство. Прилетели агитаторы. С гордостью повел Тимка гостей в свою хату. Даже помог им нести какие-то тюки, довольно тяжелые пачки.
Когда пришли в хату, гости сказали деду Егору:
— Привет вам от батьки Сидора! Мы его доверенные.
Старика озарила улыбка:
— Помнит, значит!
Но тут же и пригорюнился дед, когда услышал, зачем прилетели гости.
Привезли они на самолете предвыборные листовки и плакаты для села Сеща и окрестных лесных деревень. Дороги туда так замело снегом, что машины не проедут. А на самолете сесть там негде. Решили долететь до деревеньки Ополье, попросить доставить предвыборную литературу на лыжах. Известно, какой замечательный лыжник — бывший партизанский провожатый Егор Иванович. Он, конечно, листовки в село и доставит. И за труд не сочтет…
Промолчал дед, что стал он уже не тот, что раньше. Всю эту зиму лежал на печке, не мог уже больше ходить на лыжах. Но тут же сказал:
— Летите и скажите: все будет сделано!
Не мог иначе ответить старый партизанский проводник бывшему партизанскому батьке.
Летчики выпили молока, закусили хлебом и, пока было светло, улетели обратно, в полной надежде на слово старика.
А Егор подозвал внука и, погладив его по голове, сказал:
— Достань-ка, дружок, один листочек из кучи.
Тимка достал листок с портретом человека в генеральской фуражке.
— Не узнаешь, внучек?
Тимка пригляделся.
— А помнишь, в войну, когда окружили наш край фашисты, сидели мы под Новый год и ужинали. Ели щи, а в чашке у нас деревянная солонка плавала. Вот до чего довели нас враги — ни крохи соли не было! Окружили нас заставами — пешему не пройти, конному не проехать. Покоритесь, мол, тогда дадим соль! Худо нам было без соли, слабнет без нее человек: у стариков зуб крошится, выпадает, а у молодых кость не растет. Но не покорялись мы Гитлеру! А чтобы хоть немного себя обмануть, пустую солонку в борщ пускали. Из старой деревяшки остатки соли вымачивали.
Вошел тогда этот незнакомый старичок в армяке, с кнутиком под мышкой, и засмеялся:
«Что это у вас, добрые люди, в чашке плавает?»
А мы ему в сердцах:
«Попробуй, добрый старче, так узнаешь!»
Поел он с нами под Новый год щей без соли и говорит:
«Ну, загадывайте, заказывайте, что попросить из Москвы. С Кремлем буду разговаривать!»
Переглянулись мы — старичку незнакомому не поверили и решили испытать его. Вот и говорим:
«Если ты правда такой человек могучий, из Москвы, достань нам соль!»
Усмехнулся старичок и ушел.
А на Новый год мороз ударил, и ударили на фашистские заставы партизаны. Треск и гул пошел в лесу. Заняли наши орлы немецкие базы, городки и села, укрепленные ими на выходах из лесов, как крепости. И вот поехали по всем деревушкам санные подводы с солью. В каждую хату завозили соль. Везли, раздавали и так разговаривали:
«Берите, селяне, от нашего деда обещанное. Прислали ему из Москвы стали, а мы с этой сталью всем соли достали!»
И был праздник. Большой был у нас праздник, когда в каждой хате, у каждого появилась соль… Помнишь ли, внучек?
— Помню, — ответил Тимка.
— Как же, хлопчик, не помнить, если через эту соль окрепла твоя кость! Ишь, на лыжах какие выкрутасы выделываешь. Я все из окна вижу, говорит дед и лукаво на внука посматривает.
Не знал еще мальчик, к чему речь шла.
Дед развернул портрет и, приблизив его к глазам, сказал:
— Дивись, хлопчик, это тот самый человек, что дал нам соль!
Тимка присмотрелся и узнал их мудрого гостя. Он был теперь в генеральской фуражке, и две звезды Героя Советского Союза сверкал-и на его груди.
— Знаменитый партизан Ковпак, верный друг народа, — вот кто наш кандидат в депутаты! Сегодня же наши лесовики должны узнать про такую радость, Тима, — ласково сказал дед. — Надо доставить его портрет и эти листовки в Сещу. Собирайся, внучек, пока светло.
Тимка ничего не ответил. Все ясно без слов: дед-партизан вышел из строя, станет на его место внук. Мальчик взял ломоть черного хлеба, круто посолил и сунул в карман. Взял охотничий нож и спички. Приладил за спину мешок с листовками и портретами и встал на дедовские лыжи. Старый Егор, согнутый болезнью, смотрел на него в окно, оттаивая морозные узоры на стекле своим дыханием.
Короткий зимний день быстро подходил к концу. Солнце, словно напуганное холодом, спешило закатиться за верхушки деревьев. Тимка, пригнувшись, широко разгонял лыжи, стремясь миновать Гремучий яр до заката. Позади остались деревня, школа и гумна, где дремали в соломе зайцы. Он вошел в лес. Снег здесь был пышный, снежинки лежали поверх сугробов неполоманные, крупные и сверкали синими огоньками. Особенно хороши были елки, засыпанные снегом и посеребренные сверху морозными блестками.
