Александр Немировский - Мифы и легенды Древнего Востока
— Что могу сделать я для вашего блага? — спросил он.
И обратился к нему Юдхиштхира:
— Нам известно, что никто больше тебя не помогал нам обрести отцовское царство. Теперь мы пытаемся вернуть его силой оружия. Но возникло препятствие (стоящее на пути к победе). Это твоя неуязвимость. Ведь не берут тебя ни стрелы, ни копья, и, кажется, что нет в тебе слабого места. Но тебе самому оно должно быть известно. Помоги же нам советом, научи, как победить тебя, непобедимого.
— Твоя правда, — молвил Бхишма. — Передо мною бессильны даже боги во главе с Индрой. Им и при помощи небогов не справиться со мною, покуда в руках моих лук. Но стоит оказаться рядом женщине, молящей о поддержке, я утрачиваю свою грозную силу. Есть в твоем войске могучий воин Шикхандин. В битве нет ему равных. Но известно мне, что был рожден он девочкой. Так пусть же Арджуна двинется на меня, выставив щитом Шикхандина. Хоть и сменил он свой пол, не смогу я поднять против него руки, и Арджуна изрешетит меня стрелами.
Все было так, как предрек Бхишма. Арджуна, защищаясь Шикхандином, обрушил на старца тучу стрел. Не отставали и другие Пандавы, разившие воителя дротиками, секирами, булавами. Но, и ослабевший от ран, стремительно несся он на колеснице, и, как молния, сверкали разящие стрелы, словно вихрь, крушила секира, пока не метнул в него острые стрелы Шикхандин. И потерял Бхишма лук, что делал его непобедимым. Схватил он другой лук, а затем и третий, но легко сокрушали теперь его оружие меткие стрелы Арджуны. И вот уже не осталось на Бхишме живого места, стрелы и дротики торчали на нем, как иглы дикобраза.
И когда упал Бхишма, то оказался не на земле, а на ложе, сплетенном из стрел. Но дух его не отлетел, ибо боги даровали Бхишме право самому определять день своей кончины, а он решил дождаться окончания битвы на поле Куру, чтобы преподать победителям Пандавам наставления в религии, законе и праве.
Дрона
После гибели непобедимого Бхишмы войско Кауравов возглавил Дрона. Не было дня, чтобы жертвой его ярости не стали тысячи воинов Пандавов, и никто не знал, как остановить Дрону. Тогда Кришна сказал Юдхиштхире:
— Ни один из вас не сможет одолеть Дрону, но надо его убить.
— Как же это сделать?
— Есть один путь, и я его знаю. Надо сказать Дроне, что погиб его сын.
— О чем ты говоришь?! — возмутился старший из Пандавов. — Ведь Ашваттхаман жив!
— Это верно, — согласился Кришна. — Но только услышав о гибели сына, Дрона выронит лук, и тогда его осилит любой из твоих воинов.
— Но ложь не по мне! — воскликнул Юдхиштхира. — Я отказываюсь участвовать в обмане нашего наставника, а ныне противника.
И стали думать другие Пандавы, как обмануть Дрону, не оскорбляя обманом старшего брата. Бхима нашел решение. В войске Кауравов сражался слон, носивший то же имя, что сын Дроны. Чтобы пробиться к слону, надо было убить множество людей и животных. Палица Бхимы крушила головы направо и налево. Но вот и голова Ашваттхамана с огромными ушами и длинным хоботом. Вот его противник этого дня. Удар — и слон с проломленным черепом падает на землю.
— Ашваттхаман мертв! Ашваттхаман! — этот вопль, вырвавшийся из глотки Волчебрюхого, огласил все поле Куру.
Услышав его, Дрона опустил свой лук и спросил колесничего:
— Верно ли, что я потерял единственного своего сына?
— Да, — подтвердил колесничий. — Именно об этом вопит Бхима.
— Но если умер мой сын, зачем мне жить?! — воскликнул Дрона. — Ведь я слишком стар, чтобы родить другого.
— Но Бхима мог обмануть, — молвил колесничий. — Нужно спросить никогда не лгущего Юдхиштхиру.
Устремил Дрона свою колесницу к тому месту, где сражался старший из Пандавов, и крикнул ему, заглушая грохот сражения:
— Правда ли, что мертв Ашваттхаман?
— Да, он умер, — ответил Юдхиштхира, опуская глаза.
Это была первая и последняя ложь того, кого называли Путем истины.
Сломленный страшной вестью, опустил свой лук Дрона, и тотчас же обезглавил его брат Драупади.
Дрогнули ряды Кауравов при известии о гибели Дроны. Но недолго продолжалось их замешательство. Ведь предводителем войска стал могучий Карна. И возобновилось сражение, и вновь гибли герои с той и другой стороны, пока не было решено отдать судьбу великой битвы единоборству Карны и Арджуны, старых соперников в искусстве стрельбы из лука.
Поединок
И вот они ринулись настречу друг другу на колесницах, влекомых белыми конями, при оглушительных звуках раковин и рогов. Вот они сошлись, как два гималайских слона, соперничающих из-за слонихи, как туча с тучей, как гора с горой, если бы такое можно было вообразить. Оба воинства отошли в сторону, чтобы наблюдать величайший из поединков, которые знала земля.
От туч и облаков мгновенно очистилось небо. Теперь они не мешали богам и небогам быть свидетелями необычной схватки. Их взоры были устремлены вниз. Небоги, пуская слюни, вопили от нетерпения:
— Карна! Рази Арджуну!
Боги кричали:
— Вперед, Арджуна! Не уступай!
Сперва Карна поразил Арджуну десятью великими стрелами. Арджуна выпустил столько же стрел и ранил Карну в бок. Оба, не чувствуя боли, продолжали сражаться, стремясь поразить друг друга в самые уязвимые места.
Видя, что брат в первые мгновения боя не добился победы, преисполнился гнева Бхима. Закусив губу, приплясывая на месте от нетерпения, крикнул он Арджуне:
— Как случилось, что Карна первым поразил тебя десятью стрелами? Или ты тотчас же предашь его смерти, или я сам убью его этой палицей.
— Немного терпения, брат, — отозвался Арджуна, не оборачиваясь. — Сейчас я кликну грозное волшебное оружие. Оно даст мне победу, если, конечно, будет на это воля богов.
Гандива, знавшая свое имя, явилась на клич. Но и у Карны была смертоносная, огненная, ярко полыхающая, гладко отполированная, змееголовая, полная жгучего яда стрела по имени Болахана. Сын Солнца давно уже берег ее на случай встречи с Арджуной, лелеял ее в золоченом футляре, как любимое дитя, и воздавал ей почести, как божеству.
Едва Карна наложил свое детище на тетиву, как один из царей крикнул ему:
— Не достигнуть этой стреле шеи Арджуны. Отыщи лучше другую.
Глаза Карны налились кровью от гнева, и ответил он, изготавливаясь к выстрелу:
— Знай, что Карна никогда не прицеливается дважды!
Заметив, что Карна отпускает тетиву, могучий Кришна, стоявший на колеснице Арджуны как возничий, уперся обеими ногами в ее днище. И увязла глубоко в землю колесница. Поэтому стрела угодила не в шею Арджуны, а в украшавшую голову диадему.
И пала превосходнейшая из диадем на землю, словно Солнце с горы заката. Но Арджуна немедленно повязал голову куском белой ткани и воссиял, словно гора Восхода. И, натянув лук до самого уха, пустил он в Карну яростную, как ядовитая змея, стрелу. Пробив нарядный доспех Карны, она испила его крови и с красным оперением ушла в землю.
И долго еще поражали они друг друга стрелами. Но вдруг колесница Карны глубоко увязла в земле.
— Погоди, Арджуна! — крикнул он своему противнику. — Видишь, что случилось с моей колесницей. Дай мне вытащить колеса! Помни заповеди дхармы! Повремени!
Арджуна, возвышаясь на колеснице, отвечал с гневом:
— Не вовремя ты вспомнил о дхарме! Почему ты забыл о ней тогда, когда в зал собрания втащили Драупади в одном единственном одеянии, когда ты вместе со всеми насмехался над нею?!
И опустил голову Карна, готовясь умереть. Но не смог поднять лука Арджуна, не смог натянуть тетиву. И тогда сорвалась, не ожидая приказа, стрела, свирепая, кровожадная, нетерпеливая. Она сама выбрала место, не защищенное панцирем. Упал Карна, обливаясь кровью.
Но и распростертый на земле, Карна был прекрасен, как закатное Солнце в венце своих лучей. Тот, кто был велик душой, кто готов был отдать другому все свое достояние и даже жизнь, ушел на небеса, унося вместе с собою последнюю надежду Кауравов на победу.
При виде тела Карны прервали бег ручьи и реки, омраченное Солнце склонилось к закату, и планета конца света, детище Ямы, заняла в зените предназначенное ей место. От ее нестерпимого жара задымились стороны света, раскололся небосвод, возопила земля, взволновались океаны, заколебались горы.
Арджуна, все существо которого было пронизано ликованием победы, ничего этого не замечал. Он мчался по разрытому колесами полю боя на своей колеснице, громкозвучной, как скопище туч, сверкающей, как Солнце горных высот, как месяц небесный, как горный хрусталь. Он поднес к воспаленным губам белую, обтянутую золотой сеткой раковину. То же сделали и его братья Пандавы. Раздался оглушающий звук раковин. Услышали его Кауравы и в ужасе покинули поле боя.
