Сергей Федоров - История и теория наций и национализма
Примордиализм предполагает некую подсознательность, иррациональность – родившись, человек автоматически усваивает комплекс представлений об идентичности, к которой принадлежит. Но этот процесс гораздо сложнее – человек может обретать этничность осознанно и менять ее на разных этапах взросления. На его выбор могут влиять государство, общество, другие факторы (смена религии, образование, принудительная депортация и т. д.). Примордиалистские теории, опять-таки, здесь малоэффективны.
Недостатки примордиализма как научного подхода особенно очевидны при обращении к этнической истории Нового времени, когда ученые, как правило, говорят уже не об этносах, а о нациях. Для объяснения процесса нациестроительства (аналог этногенеза применительно к нациям) сегодня получила развитие концепция конструктивизма.
Конструктивизм считает нации искусственным образованием, порожденным прежде всего человеческим сознанием, воображением (Б. Андерсон: «нации – это воображаемые сообщества»[44]; Р. Брубейкер: «Национальность (nationhood) – это не бесспорный социальный факт; она является спорным, и зачастую оспариваемым, политическим требованием»[45]).
Суть конструктивизма в том, что национализм и националистическая политика государственных элит создают нации, используя те или иные инструменты (стандартизированная система образования и школьных программ, сеть массовых коммуникаций, «печатный капитализм», пропаганда определенных лингвистических представлений, использование эмоциональных факторов и т. д.). Нет никаких «изначальных» и имманентных черт той или иной нации, как считают сторонники примордиализма. Все они придуманы, сконструированы в сознании нации с помощью средств манипулирования этим сознанием. Нации – явление искусственное, порожденное идеологиями Нового времени.
В основе конструктивизма лежит представление, что природа «национальных», «протонациональных» и «этнических» идентичностей есть дискурсивная природа. Понятие дискурса было введено в науку Мишелем Фуко. Существует множество определений дискурса, суть которых в общем виде можно выразить следующим образом: это система представлений, оформленная в виде знаковой (как правило, вербальной) модели, в которой отражены культурные, идеологические, этические и эстетические ценности, понятия, нормы и конвенции социума на определенном этапе развития. Это отложившийся и закрепившийся в языке способ упорядочения действительности, способ видения мира, выражаемый в самых разнообразных, не только вербальных практиках, а следовательно, не только отражающий мир, но его проектирующий и сотворяющий. Иначе говоря, понятие «дискурс» включает в себя общественно принятые способы видения и интерпретирования окружающего мира и вытекающие из именно такого видения действия людей и институциональные формы организации общества. Сегодня конструктивизм представляют такие ученые, как Эрнст Геллнер, Эрих Хобсбаум, Бенедикт Андерсон, Джон Брейи. Подробнее конструктивистские концепции будут рассмотрены в главе о нациях.
В последнее время предпринимаются попытки сблизить примордиалистские и конструктивистские подходы. Б. Бонка предлагает использовать понятие «амбивалентная этничность», с учетом которого этногенез рассматривается как «двуликий Янус» с примордиальными и конструктивистскими элементами[46]. Дж. Комарофф попытался объединить примордиализм и конструктивизм в форме «неоконструктивизма», консенсуальность которого может послужить «синтетической теорией» этногенеза. Французский ученый утверждает, что конструктивизм – это «не теория, а некоторое описательное утверждение о том, что политическое и культурное самоосознание является результатом человеческой деятельности»[47].
§ 4. Этносы или нации? Дискуссии о домодерных (средневековых) нациях
В связи с критикой иерархической концепции (племя – народность – этнос – нация) возникает вопрос: а является ли схема «этнос – нация» обязательной? Существует ли столь резкая грань между этносом и нацией? Ведь признаками и этноса, и нации считаются общая территория, язык, материальная и духовная культура, самосознание, историческая память и т. д. Не будет ли представление о них как о последовательных ступенях эволюции этнических сообществ искусственным? Когда появляются нации? Как сказал А. Гастингс, в этом вопросе ключевая проблема – точка начала. Поэтому от того, что мы считаем началом, зависит и то, какие факторы в нациогенезе мы выдвигаем на первый план и считаем достаточными и необходимыми для появления наций.
X. Сетон-Уотсон предложил делить нации на «старые», «непрерывные», и «спроектированные»: «Старыми, непрерывными нациями были те, кто существовал до 1780 г., задолго до того, как националистические идеологии и движения потребовали и приложили средства для создания национальных государств; новыми нациями были те, которые националисты намеревались создать в соответствии со своими идеологическими планами»[48]. К старым нациям Сетон-Уотсон относит англичан, шотландцев, французов, голландцев, португальцев, поляков, русских, венгров, датчан, шведов и др. Они формировались «медленно и неприметно», а вот новые складывались стремительно, быстро.
В западной науке, в которой вместо понятия «этнос» больше распространено понятие «этничность», «нация», неоднократно высказывалось мнение о существовании в нациестроительстве особой стадии, которую называют по-разному: «средневековые нации», «до-модерные нации», «предмодерные нации» и т. д. В ней представлена концепция перенниализма (работы Й. Фишмана, Дж. Армстронга, Г. Сентона-Уотсона и др.), по которой нации являются феноменом longue durée (долгой длительности. – А.Ф.). Перенниализм «пытается осмыслить их роль в качестве долговременных составляющих общественного развития – рассматриваются они как непрерывные во времени или периодически вновь возникающие в истории. Перенниалисты склонны выводить современные нации из фундаментальных этнических уз, а не из процессов модернизации»[49].
Представляется заслуживающей внимания мысль Э. Смита, согласно которой не следует считать нациогенез линейным, эволюционным процессом. Он может идти по прогрессивной линии, может – по регрессивной, может остановиться. Народы на пути своей непростой эволюции могут вообще исчезнуть, а могут несколько раз «заходить» на попытку создать нацию. В контексте этой идеи концепция «средневековых наций», или «домодерных наций», выглядит очень логично: народы предпринимают в своей истории несколько попыток создать нацию, и начальные стадии этого процесса как раз и соответствуют этапу «домодерной нации». В эпоху Средневековья нации, по выражению Ф.Майнеке, «вели скорее растительное, дремлющее существование», хотя «в отдельные моменты и открывали глаза»[50].
Толчок к обострению проблем этнической идентичности дали процессы распада Великой Римской империи и образования в Средневековье Священной Римской империи и средневековых королевств. Империя предполагает объединение разных народов, и, прежде чем унифицировать их, подчеркивает их различение, обостряет его, ставит вопрос о родовой принадлежности. «Всем народам было свойственно сильное политическое самосознание в качестве gens/ natio… Люди уже тогда знали, что народов на земле множество, и пытались на основе предполагаемых или фиктивных родственных связей объединять их в группы. Только тот, кто имеет представление о существовавшем когда-то – в реальности или в представлениях – разнообразии этого множества народов, сможет понять реальность “народа/нации” в раннесредневековой Европе»[51].
Дж. Армстронг в своем фундаментальном труде «Нации до национализма» показал, что в основу этого деления легли представления о «своих» и «чужих», потребность в идентичности, которая изначально была у человеческих сообществ. Для этого и появляются представления о богоизбранных народах и «недочеловеках» – гоях, варварах, «немцах» и т. д.[52] Христианизация обозначила путь попадания в «полноценные народы»: «Наряду с народами-гегемонами, такими, как франки, были и другие gentes, которые после христианизации, а то и до нее, тоже стали нациями (“гентильными первичными нациями”, в противоположность “вторичным супрагентильным”). И в тот момент, когда они были признаны представителями римско-христианских легитимирующих инстанций – императора в Константинополе, “верховного” короля, а затем и императора в Риме или папы римского, – они достигли того самого статуса, который не хотят признавать за ними судьи, глядящие из Нового времени. Они не были просто “этническими образованиями”: они рассматривали себя как нации, оберегаемые Всевышним и “их” святыми, исполненные чувства собственного достоинства»[53].
