Павел Гуревич - Основы философии
Но у многих такого религиозного опыта нет. Они полагают, что мир возник сам по себе, без вмешательства надличностных сил. Эти люди ищут духовные опоры, не связанные с Богом, прежде всего в самом человеке, раскрепощении человеческого сознания, грандиозном творчестве людского рода. Говорить с ними на религиозные темы почти бессмысленно: душа ничего кроме скепсиса не рождает. Получается странный разговор: ты ему про Фому (Бог есть!), он тебе про Ерему (Бога нет!).
Религия – неотъемлемая часть культуры. Миллионы людей испытывают потребность в религиозных чувствах, религиозной жизни. Никакими средствами невозможно и не нужно истреблять веру людей в Бога, хотя такие попытки в истории человечества были.
Что такое религия как феномен человеческой культуры? Какими вопросами занимается религиоведение? В чем отличие философии религии от теологии? Как многобожие сменилось единобожием? Каковы основные черты язычества? В чем смысл учения Будды? Как родилось христианство и почему оно имеет всемирно-историческое значение? В чем смысл мусульманства? Как возникла религия? Каковы функции религии в обществе и какова ее структура?
Люди давно пытались понять столь загадочный, одновременно возвышающий и устрашающий феномен – религию. Действительно, что заставляет людей верить в то, что они никогда не видели и не ощущали? Почему богов так много? Когда человек начал творить богов? Или человечество изначально явилось в этот мир верующим и лишь значительно позже засомневалось в своей вере? Подобные и другие вопросы волнуют многих, в том числе и определенную группу специалистов, которые избрали религию предметом своих специальных размышлений.
На протяжении столетий философия и религия находятся в союзе или противостоят друг другу. Они существуют рядом, сначала в мифах и картинах, затем в теологии в той мере, в какой философия выступает в обличье теологии, так же как в других случаях философия являет себя в обличье поэзии и большей частью в обличье науки.
«Но позже, – пишет немецкий философ Карл Ясперс, – при их разделении религия становится для философии великой тайной, постигнуть которую она не может. Она делает предметом своего исследования культ, притязание на откровение, притязание на власть основанного на религии сообщества, его организацию и политику и тот смысл, который религия придает себе сама»[13].
По мнению Ясперса (1883–1969), в самом этом отношении к религии как к предмету исследования уже заключен зародыш борьбы. Для философии эта борьба возможна только как борьба за истину одними только духовными средствами. Обе, религия и философия, – не однозначные образования, из которых мы можем исходить в сравнительном рассмотрении как из двух точек опоры. Обе они подвержены историческому преобразованию, но обе всегда воспринимаются в отношении к вечной истине. О вечной религиозной истине Ясперс не говорит. Философская же истина есть philosophia perennis – «вечная философия», на которую никто не может притязать как на свою собственность, но которая все-таки важна каждому философствующему и присутствует повсюду, где действительно философствуют.
Что такое вечная философия? Это такое понимание человеческого сознания, которое выражает основные прозрения философской мысли. Данный термин употреблялся в католической философии с начала неосхоластики и восходит к произведению Стехуса Эвгубинуса «De Philosophia perennis», он означает основы всякой философии, незыблемость философских догм. У Г. Лейбница philosophia perennis – идущая от древних и получившая всеобщее распространение истина. К. Ясперс называет «вечной философией» мысли некоторых философов о времени.
Прошло более 25 столетий с тех пор, как впервые так называемая вечная философия получила письменное оформление. В течение всего этого времени она в той или иной форме проявлялась более или менее полно. Вечная философия говорит почти на всех восточных и европейских языках и использует терминологию и традиции каждой из великих религий. Чистое состояние вечной философии может быть только в акте созерцания, выходящем за пределы слов и самой личности[14].
По мнению Ясперса, вне противоположности философии и религии никакой позиции быть не может. Каждый из нас находится в этой полярности на одной из них и говорит о сущности другой, не обладая собственным опытом. Философ считает, что в отличие от философии религия может быть охарактеризована следующим образом. В религии существует культ, она связана с особым сообществом людей и неотделима от мифа. Религии всегда присуща реальная связь человека с трансценденцией в образе встречающегося в мире святого, обособленного от непосвященного или того, кто лишен святости. Там, где этого уже нет или где от этого отказались, исчезает особенность религии. Жизнь едва ли не всего человечества, доступная исторической памяти, религиозна; это указание на заключающиеся в религии истину и сущностность, игнорировать которые невозможно.
Напротив, философия как таковая не знает ни культа, ни общины во главе со священником, ни изъятой из мирского существования святости в миру. Для нее повсюду и везде может присутствовать то, что религия где-либо локализует. Она сложилась для единичного человека в свободных, несоциологически реальных связях, без гарантии, предоставляемой сообществом. Философии неведомы ни обряды, ни изначально реальные мифы. Она усваивается в свободном предании, всегда преобразуясь. Хотя она и принадлежит человеку как человеку, она остается делом отдельных людей.
Религия преимущественно стремится к воплощению, философия – только к действенной достоверности. Религии философский бог представляется убогим, бледным, пустым, она пренебрежительно называет позицию философов «деизмом»[15].
Философии религиозные воплощения представляются обманчивой маскировкой и ложным сближением с божеством. Религия обзывает философского бога пустой абстракцией, философия не доверяет религиозным образам Бога, считая их совращением, поклонением пусть даже величественным, но идолам.
Тем не менее Ясперс считает, что религия и философия постоянно соприкасаются и отталкиваются друг от друга. Это можно пояснить на примере идеи Бога, молитвы и откровения.
Идея Бога: на Западе идея единого Бога возникла в греческой философии и в Ветхом Завете. В обоих случаях была осуществлена высокая абстракция, но совершенно различным образом.
В греческой философии монотеизм возникает как мысль, рожденная этикой, и обретает достоверность в сосредоточенном покое. Он накладывает свой отпечаток не на массы людей, а на отдельных индивидов. Его результат – образы высокой человечности и свободная философия, а не действенное формирование сообществ.
Напротив, в Ветхом Завете монотеизм возникает в страстной борьбе за чистого, истинного, единственного Бога. Абстракция совершается не с помощью логики, а в результате потрясения посредством образов и воплощений, которые скорее затемняют Бога, чем показывают Его, а затем в протесте против извращений культа, дионисийских празднеств, идеи о значении жертвоприношений.
В Библии пророки не раз гневно осуждают служителей Ваала[16], с их приверженностью внутриримской религии, празднествами, с их дурманом. Вместо Бога поклонники Ваала поклонялись живым кумирам.
Этот истинный Бог не терпит ни изображений, ни подобий, не придает значения культу и жертвам, храмам и обрядам, законам, а требует только праведной жизни и любви к человеку. Эта абстракция действует как нигилизм по отношению к бытию мира, но проистекает она из полноты сознания, которому открылся надмирный Бог-творец со свои ми этическими требованиями. Эта абстракция, как считает Ясперс, основывается не на развитой мысли, а на слове, которое сказал Бог, на самом Боге, узнанном в слове, сообщаемом пророком как слово Божье.
Такой монотеизм создан не силой мысли, а силой действительности Бога в сознании пророческой экзистенции[17]. Отсюда и то удивительное, что по своему мысленному содержанию монотеизм греческий и ветхозаветный монотеизм совпадают, но радикально различаются по характеру присутствия Бога. Это различие между философией и религией. В дальнейшем это различие между божеством и Богом, между мысленной трансценденцией и живым Богом; единое философии не есть Единый Библии.
Однако, отмечает Ясперс, при господстве философской ясности возникает вопрос, не была ли вера пророков, их еще сегодня увлекающая нас несравненная убежденность возможна только потому, что они еще не ведали философствования в своей наивной жизни, предшествовавшей всякому философствованию, и поэтому не замечали, что в непосредственно сказанном Богом «слове» содержится остаток того воплощения реальности, того изображения и подобия, против которого они решительно боролись[18].
