Юрий Дмитриев - Соседи по планете: Домашние животные
Не случайно о зрении кошки сложены легенды. Действительно, глаза ее прекрасно приспособлены к видению и при солнце и в темноте — зрачки хорошо регулируют количество света, попадающего на сетчатку. Если света много, они сужаются, иногда превращаются даже в крошечную, узенькую щель, если мало — расширяются. В темноте расширяются настолько, что позволяют кошке видеть в шесть раз лучше человека. Поэтому нам кажется, что видит она в абсолютной темноте. Однако это только нам кажется: в полной, идеальной темноте кошка видеть не может. Но если есть хоть крошечный источник света — он уже дает возможность кошке видеть. Дело в том, что глаза этого животного специально как бы приспособлены к «ночному видению».
Каждый человек знает, что в темноте глаза у кошки светятся. В глазу кошки есть слой серебристых кристалликов (тапетум, как называют его специалисты) — они увеличивают силу проходящего света. Правда, люминесцировать, то есть светиться в темноте, могут не только глаза кошки — они светятся и у некоторых других животных, но у кошки, пожалуй, ярче всех: на 70–80 метров видны в темноте ее горящие «прожектора».
А недавно было высказано предположение, что кошки глазами еще и слышат. Во всяком случае, у них в зрачках найдены такие нервные клетки, какие обычно находятся у других животных в органах слуха. Но это еще требует проверки. Однако и без «глазного слуха» слышат кошки очень и очень хорошо — считают, что слух у нее даже лучше, чем у собаки, а уж о человеке и говорить нечего!
Мышиный «разговор», или мышиный «телеграф» (слабое поскребывание, как бы сообщающее соплеменникам — «Я здесь!»), человек слышит, лишь находясь в непосредственной близости. Кошка же слышит такое «сообщение» более чем за двадцать метров. Услышит она его даже во сне. И соответствующим образом отреагирует.
Очевидцы рассказывали, что во время войны кошки слышали приближающиеся самолеты противника еще до того, как раздавался сигнал воздушной тревоги. Один американский солдат, служивший во время второй мировой войны на Соломоновых островах, говорил, что кот, находившийся в их части, не только задолго до звукоулавливающих приборов слышал приближение самолетов, но и прекрасно отличал, какие это самолеты: если американские — спокойно лежал на месте, если шли самолеты противника — бежал прятаться в бункер. То есть по звукам работающих моторов он определял тип самолета. Это может показаться невероятным, но ведь кошки вообще животные «невероятные», мы это знаем, об этом говорили и будем говорить еще.
Но ни великолепное зрение, ни прекрасный слух (его усиливает и продолговатая выемка-складка на краю кошачьего уха, служащая дополнительным резонатором) не помогают ей находить путь при путешествии на большие расстояния. Не помогает, видимо, ей и удивительное осязание.
У кошки осязание действительно необыкновенное. Благодаря ему кошка, ничего не видя, тем не менее прекрасно чувствует себя в настоящей кромешной тьме. Органы осязания у кошки — это в первую очередь твердые упругие волоски, которые мы называем усами, а ученые — вибриссами. Они растут и там, где полагается быть бровям, и на лапах и, как полагают некоторые ученые, на боках. Вибриссы помогают кошкам не только свободно ориентироваться в темноте, помогают им определять габариты углублений или щелей, помогают получать и другую информацию, которую иногда не получишь даже с помощью зрения и слуха. Например, считают, что именно благодаря вибриссам кошка может спокойно идти вдоль стены в темноте, не касаясь ее даже вибриссами, как бы чувствуя или осязая эту стену на расстоянии. Мы знаем, что вибриссы заканчиваются в коже мощными луковицами, обильно окруженными кровеносными сосудами, знаем, что, лишенная усов, кошка становится совершенно беспомощная (некоторые ученые, проделавшие опыты с отрезанием усов у кошки, говорят, что животные от этого начинают страдать нервными расстройствами), но механизм действия и значение их в жизни кошек мы еще до конца не представляем себе.
Ну, а теперь немного о лошадях.
Американская исследовательница Мойра Вильямс в своей книге «Психология лошадей» утверждает, что «обоняние у лошадей является основным механизмом, помогающим ей ориентироваться на местности». Вероятно, Вильямс права, именно обоняние приводит лошадей к дому, позволяет найти дорогу в пустыне или в заснеженной равнине. В степях, где испокон веков жили дикие лошади, где часто нет видимых ориентиров, очевидно, запах помогал им выбирать направление. И если лошади не шли по следу за добычей, подобно собакам, то в их жизни большую роль играла вода, и дорогу к водопоям они отыскивали по запаху. Безусловно, обоняние помогало лошадям спасаться от хищников.
Действительно, обоняние у лошадей хорошее, даже, возможно, очень хорошее, может быть, даже развито лучше других чувств. И люди это знали издавна. Не случайно же Сетон-Томпсон в рассказе о кошке упомянул и лошадь. Любопытный случай рассказывал один из участников гражданской войны в Сибири: чтоб избавиться от постоя белогвардейцев, крестьяне сибирских деревень часто смазывали ворота своих домов медвежьим жиром. Случалось, что из-за этого лошади даже в деревню входить не хотели и никакие принуждения всадников не могли заставить их двинуться вперед.
У копытных обоняние вообще развито хорошо — лоси, например, способны улавливать запах за километр, северные олени — километра за полтора, они чувствуют запах ягеля глубоко под снегом.
Слух у лошадей тоже хорошо развит. Между прочим, среди «гениальных» лошадей мы упоминали Берто — слепую лошадь, которая «работала» только благодаря своему исключительному слуху. И возможно, обоняние, и в какой-то степени слух помогают лошадям находить дорогу к дому. А может быть, и что-то другое помогает и им, и собакам, и кошкам?
Шестое, седьмое и другие?
Как кошки, собаки, лошади находят дорогу, мы точно не знаем. Но предположения, гипотезы уже есть. И построены они не умозрительно, а на достаточно сложных опытах, которые если и не раскрывают тайну, то, может быть, дают возможность приблизиться к ее разгадке?
Когда мы говорили о пяти чувствах, вспомни, мы добавили — «основных». Сейчас уже нёт сомнения, что, кроме основных, есть и дополнительные, а может быть, и такие же важные, как основные (и когда-нибудь мы будем говорить не о пяти основных чувствах, а десяти или двадцати — кто знает?). И такие, как чувство равновесия, чувство пространства, мышечное чувство, а некоторые ученые добавляют к ним чувство голода и жажды, займут свое место в ряду других основных чувств. Но пока о них известно лишь немного.
Однако прежде чем говорить об опытах по изучению механизмов, помогающих нашим домашним животным ориентироваться в пространстве, скажем еще раз о том, что между их действиями и действиями диких животных — большая разница.
Многие птицы, пролетая огромные пространства, точно находят и места зимовок и родные места. Их ориентация и навигация уже более или менее хорошо (хоть и не до конца) изучены. Уже сделаны очень интересные открытия. И в том числе открытие, которое нас должно сейчас заинтересовать: завезенная людьми и выпущенная на трассе своего весенне-осеннего перелета птица в первой половине лета полетит в сторону дома, хотя ее выпускали в непосредственной близости к месту зимовки, во второй — в сторону зимовки, даже если выпустили около дома. И наоборот. Если же ее выпускали посреди трассы, то она выбирала направление соответственно времени года. Тоже удивительная ориентация во времени! Но нас сейчас интересует другое — определенность, заданность, традиционность полетов и их связь с временами года.
Летучие мыши — тоже зверьки перелетные. Опыты, которые проводили с ними польские и американские ученые, показали, что с расстояния, на которое они отлетают обычно от своих убежищ, завезенные зверьки возвращались точно, с больших расстояний — нет. Но это — если опыты проводились в межсезонье, то есть летом, когда ни на зимовки зверьки лететь не собирались, ни с зимовки. Если же ловили их весной — они прилетали к своим убежищам с довольно большого расстояния. Эти и другие опыты показывают, что животные, которым свойственны передвижения на большие расстояния, способны на это лишь во времена, как бы запрограммированные для таких путешествий. Конечно, нет правил без исключения, но эти исключения лишь подтверждают правила. Безусловно, у перелетных или мигрирующих животных есть очень веские основания вести себя именно так. Но и это — еще одно подтверждение того, что их нельзя сравнивать с домашними животными: ведь по укладу своей жизни (и жизни своих предков) домашние животные не путешественники. Может быть, путешествия, которые они совершают, причем не по своей воле, на протяжении многих поколений, — единственный случай. Значит, для диких животных, допустим, для перелетных птиц, межконтинентальные путешествия естественны, и на протяжении многих тысячелетий у них выработались определенные механизмы, позволяющие и помогающие эти путешествия совершать. Для домашних же животных подобные ситуации являются экстремальными, необычными. Животные не подготовлены к ним. И как доказательство этого — много «осечек». Например, собаки или кошки далеко не все добираются до своих домов. Вспомним, например, заблудившихся в больших городах собак, которых все мы, очевидно, видели. Они почему-то не могли найти дорогу к дому. Но другие находят. И коль скоро это так, то должны быть механизмы, помогающие им это делать. Какие-то чувства, помимо основных пяти. Да, должны быть. Но вот какие?
