Аникович Михаил - Повседневная жизнь охотников на мамонтов
Он с нетерпением ждал того момента, когда преследователи потеряют след. Лишенный имени надеялся: разбредшись в стороны (это неизбежно при поисках), они будут действовать в одиночку, — до тех пор, пока кто-нибудь вновь не встанет на след и не позовет остальных. А чего им опасаться? Одного-единственного врага, который должен быть уже далеко от этих мест? ...И вот тогда-то — настанет его час!
Первым ляжет Йом, — самый опасный.
Мал осторожен. Это будет сделано не теперь, не здесь, вблизи от стойбища. Пусть найдут еще один след; пусть подумают: ополоумел и мечется в панике! Пусть станут еще беспечнее. И вот тогда...
...Лишенный имени взглянул на солнце, соображая, сколько времени понадобилось его врагам, чтобы пройти по ложному следу до этого места. Пожалуй, как он и рассчитывал, — не больше, не меньше. Теперь, прежде чем новый след будет взят, — они разойдутся широким полукольцом, потеряв друг друга из виду. У него хватит времени на то, чтобы прикончить одного, а то и двух; шума не будет, об этом он позаботится. Все внимание, конечно, будет направлено к той сосне, от нее — лучший путь на запад, хорошо известный охотникам... Оттуда и будут ждать сигналы. Значит, — влево!
Он уже огибал косогор, готовясь нырнуть в кустарник на противоположном склоне с таким расчетом, чтобы опередить посланных и подготовиться к встрече, как вдруг... Три крика совы, с короткими паузами, — и таких оке три крика ворона; опять сова, и вновь ворон. Непрерывная перекличка! Это все меняло. Теперь — нечего и думать о перехвате: молчание одного из голосов — то же самое, что и сигнал опасности! После этого останется только выбирать: встретить смерть в схватке с пятерыми (Да нет! Обезножат и скрутят; смерть будет потом!), или бежать от них во весь опор, как длинноухий, как олень, безнадежно пытающийся уйти от волчьей стаи...
Ночью преследуемый лихорадочно обдумывает возможные способы дальнейшей неравной борьбы. И тут... к нему вдруг приходит озарение:
...Нелепость! Нелепость! Лук... в руках мужчины эта вещь годится только для добычи огня... ну — для сверления... Только мальчишки забавляются тем, что пускают с его помощью короткие дротики. Он сам этим баловался, и был не последним... Но чтобы сейчас он, взрослый охотник, взял в руки детскую игрушку?!..
Однако собственный сон — потрясающе яркий — показывает ему то, что может быть. Да, он один против всех, но вот как еще все обернется, если он успеет изготовить такое оружие:
..Мал снова был на сосне, — как тогда, утром, когда он мечтал пустить в ход металку и дротик, и не решился. Но теперь его рука сжимала лук, — не тот, детский лучок, из которого несмышленышь-Тииту пускал короткие дротики в зайцев и уток... не тот, — побольше, — из которого Тииту-подросток посыпал стрелы в стадо лошадей во время загонных охот, соревнуясь со сверстниками: чья стрела вообще долетит до стада? Чья вопьется в бок обезумевшей лошади, а не отскочит, не упадет под копыта? Этот лук был гораздо больше, — почти в человеческий рост; в нем опытная рука чувствовала силу грозного, хотя еще непонятного оружия!
Вот они, его преследователи! Спиной к нему, расходятся на поиск потерянного следа... На тетиву легла стрела — тонкая, с черным оперением и кровавого цвета наконечником. Мал хотел направить лук горизонтально, — по старой мальчишеской привычке, — но чужая воля развернула его левую руку совершенно иначе, непривычно... И пальцы правой руки вели себя не так: оперенный конец стрелы не был зажат между большим и указательным, — он покоился между согнутыми указательным и средним пальцами, отводящими его вместе с тетивой куда-то к правому уху... Пальцы выпрямились. Хлопок, — и стрела ушла вперед со зловещим свистом, до крови ободрав ложбинку между большим и указательным пальцами левой руки, сжимающей лук. Мал увидел, как его бывший приятель Йом рухнул замертво, пораженный точным ударом под левую лопатку! Не обращая внимания на боль, Мал выпустил подряд еще две стрелы... И еще два трупа! Только теперь опомнились остальные, но и они были в полной власти первого настоящего лучника. Они бегали как муравьи, бессильные достать его своими жалкими мешалками, бессильные скрыться... Когда еще двое завалились на корни сосен, — знакомый голос произнес: «Последний пусть уйдет; пусть расскажет!»
И вот он уже на другой сосне, — с которой стойбище детей Серой Совы просматривалось, как на ладони. У общего костра — два вождя, оба колдуна, встревоженный народ, — слушают единственного из посланных в погоню за Малом, кто вернулся живым! Разворошенный муравейник... Сейчас его разворошат еще сильнее! Расстояние большое, — гораздо больше, чем в первый раз, но Мал уже поверил в мощь своего нового оружия. Теперь кисть левой руки была защищена умело прилаженным куском кожи: стрела скользнет по ней, не поранив руку... И опять на какой-то миг все замерло: новичка учили прицелу с большого расстояния. Уже привычно распрямив пальцы, Мал увидел, как стрела уходит в небо, чтобы спуститься по дуге туда, куда ей надлежит... Удар! Первым падает этот старый лис!.. Ну, что, помогло тебе твое колдовство?!.. Вторая стрела поражает Гарта, третья... третья — для Арго!.. Вождь может быть только один: он, Мал, несущий людям свободу от проклятого Закона!
Общинники в панике разбегаются, пытаются укрыться в жилищах, падают ниц... Победа! Мал в восторге потрясает чудесным оружием, забыв, что он — высоко, что сосновый сук может обломиться. И он действительно ломается, и Мал падает вниз...
...чтобы очнуться там же, в Проклятой ложбине! Тот, второй, уже исчез; нет ни лука ни стрел, но теперь Мал знает, как его сделать, а главное, — как им пользоваться. Вот это оружие! На таком расстоянии, так быстро!..
...Мал твердо знал: все будет именно так! С таким оружием, с таким Другом, он действительно непобедим!
Как и накануне, был серый предрассветный час. Спать не хотелось; Мал был бодр и свеж:. Хотелось одного: скорее, скорее изготовить это чудесное оружие, чью сладкую тяжесть все еще ощущают его руки!.. Конечно, сюда, в Проклятую ложбину, никто из этих прислужников Закона не посмеет сунуться, но все равно, — нужно торопиться! С рассветом первый боевой лук будет готов, и тогда... Тогда он им покажет! Он им всем покажет, что такое — первый охотник трех Родов, будущий вождь трех Родов! А потом они поймут: Мал, убивающий по праву Сильного, принес им невиданную свободу и неслыханное могущество!..
…Лишенного имени настигли на самой заре, когда он, уже подготовив основу будущего лука, рассматривал свои запасы сухожилий и ремней, обдумывая тетиву. Первым прыгнул Анук. Хорошо прыгнул и даже успел захватить шею врага. Но тот, даже застигнутый врасплох, легко перебросил его через себя и убил одним ударом кинжала в сердце. Однако вытащить оружие из раны не успел: навалились двое... третий... четвертый. Схватка была упорной, молчаливой но недолгой. Maл перестал сопротивляться после того, как обе его руки заломили чуть ли не к затылку, а ноги оказались притиснутыми к земле тяжестью двух мужских тел. Вскоре все было кончено: лишенный имени лежал, уткнувшись лицом в свой любимый мох, прочно скрученный по рукам и ногам кожаными ремнями.
Охотники совещались о том, как и в каком порядке нести тело погибшего друга и связанного убийцу... Почему-то не было большой радости от победы, и... и, как ни странно, исчез страх! Будто и не в Проклятой ложбине они совещаются...
Наконец решение было принято. Убитого положили на носилки, сделанные из одеяла и двух тонких сосенок. Его несли, головой вперед, двое: впереди — сын Серой Совы, Эбон, сзади — сын Мамонта, Морт. Двое других, — сын Мамонта первым, и сын Серой Совы вторым, — тащили, головой назад, связанного врага. Между его рук и ног, стиснутых ремнями, был продет тонкий еловый ствол. Захватили на случай и ту самую палку, что подготовил он сам. Охотники так и не поняли, что это такое? Заготовка для копья? Слишком тонка, ни один конец не заострен, как надо, да и кто же видел еловые копья, причем не округлые, а уплощенные?!
Йом замыкал шествие. Он шел с копьем наперевес, готовый отразить любую опасность, от кого бы она ни исходила. И когда его взгляд, внимательно ощупывающий окрестности, — деревья, кусты, — опускался к тропе, — Йом внутренне вздрагивал, встречаясь с единственной реальной угрозой: ненавидящими глазами насильника и убийцы...
Да, вероятно, изобретение боевого лука совершалось неоднократно и независимо многими человеческими коллективами — и именно в такие драматические моменты, когда это оружие могло быть востребовано. Но потом оно вновь либо забывалось, либо не получало широкого распространения. Плотность населения в эпоху верхнего палеолита была достаточно низкой, а население — достаточно мобильным, чтобы в случае роста напряженности между отдельными общинами просто разойтись в разные стороны.
